Они считались одними из лучших воинов в империи Цин, а их потомки до сих пор живут в современном Китае.
БОРИС ЕГОРОВ
Борьба за Дальний Восток
В середине 17 века русская и китайская цивилизации, имевшие до этого смутное представление друг о друге, впервые сошлись на поле боя. Именно в это время казачьи отряды добрались до берегов реки Амур, где жили платившие Пекину дань племена дауров.
Империя Цин восприняла приход «далеких варваров» в земли своих данников как вторжение в зону ее интересов. Против русских были направлены значительные силы китайцев и маньчжур (Маньчжурская династия воцарилась в Китае в 1636 году). Основное противостояние развернулось за острог Албазин, который постепенно становился главным опорным пунктом России в покорении Дальнего Востока.
Когда в июне 1685 года к Албазину подошла пятитысячная цинская армия, его гарнизон насчитывал только 450 человек. Несмотря на десятикратное превосходство в живой силе и в артиллерии, китайцы и маньчжуры сильно уступали казакам в боевой подготовке. Русские долго и успешно держались, пока им не стало ясно, что помощи извне им не дождаться.
По условиям почетной капитуляции гарнизон Албазина беспрепятственно ушел к своим. Китайцы, однако, предложили тем, кто опасался долгого и трудного пути домой, перейти к ним на службу за хорошее вознаграждение. Сорок пять казаков высказали желание послужить императору.
Лучшие из лучших
Переманивать на свою сторону русских было идеей самого императора Канси. Еще с самых первых столкновений с ними он осознал, что это опасный и сильный противник, которого нелегко будет выбить с Дальнего Востока. Решив, что такие воины для него лишними не будут, он по возможности с радостью включал их в свое войско.
Такая политика привела к тому, что в общей сложности больше сотни русских вступило в ряды армии империи Цин. Часть перешла по своему желанию, часть была захвачена в походах в качестве пленных и решила остаться на чужбине. Все они стали известны в истории как «албазинцы», по имени самой большой группы добровольцев из острога на Амуре.
Казакам оказали высокую честь. Их причислили к потомственному военному сословию, находившемуся почти что на вершине социальной структуры цинского Китая. Выше него была только привилегированная знать.
Албазинцы были записаны в элитную часть цинских войск, напрямую подчинявшуюся императору, — так называемое желтое с каймой знамя (Всего было восемь знамен. Одно знамя насчитывало до 15 тысяч воинов). В его составе у них была своя «русская рота» — Гудэй.
В гвардейское желтое с каймой знамя кроме русских допускали только маньчжурскую аристократическую молодежь. Китайцам путь туда был заказан.
Безбедная жизнь
Албазинцев осыпали благами с ног до головы: предоставили жилье, пахотные земли, назначили денежные выплаты, рисовые пайки. Тем, кто пришел без семьи (а таких было большинство), дали в жены местных китаянок и маньчжурок — жен казненных преступников.
Китайцы не покушались на вероисповедание своих русских воинов. Напротив, они передали казакам в пользование старый буддийский храм, который последние переделали в церковь. До этого им приходилось ходить молиться в католический Южный собор.
Православие укрепилось в Китае именно благодаря албазинцам, а конкретно — отцу Максиму Леонтьеву, также прибывшему в Пекин из капитулировавшего острога на Амуре. Первый православный священник в этой стране, он совершал все богослужения, крестил, венчал, отпевал единоверцев, участвовал во всех делах русской колонии в китайской столицы. «Христовы православные веры свет им (китайцам) открывал», — писал о нем Митрополит Сибирский и Тобольский Игнатий.
Тем не менее, казаков взяли на службу не для того, чтобы они вели праздную жизнью. Известно об их участии в нескольких походах цинских войск, в частности, против западных монголов. Кроме того, албазинцев использовали для пропагандистской работы: они убеждали своих бывших соплеменников перейти на сторону императора.
Упадок
Со временем Китай и Россия урегулировали свои пограничные конфликты, и военное и политическое значение «русской роты» желтого с каймой знамени стало падать. Ее задачи свелись в основном к несению гарнизонной службы в столице.
Смешавшись с местным китайским и маньчжурским населением, албазинцы через несколько поколений растеряли все свои русские черты. Тем не менее, они все еще исповедовали православную веру и нередко кичились своим привилегированным положением. Как писали в конце 19 века посещавшие Пекин русские путешественники, албазинец «в нравственном отношении в лучшем случае — тунеядец, живущий подачками, а в худшем — пьяница и плут».
Серьезным испытанием для китайских казаков стало восстание ихэтуаней (боксеров) 1900 года, направленное против иностранного засилья и христианства. Жертвами его стали несколько сотен албазинцев, даже перед лицом смерти отказавшихся отречься от своей веры.
После крушения Цинской империи в 1912 году, потомкам казаков пришлось искать себе новые занятия в жизни. Многие из них стали полицейскими, работали в Русско-Азиатском банке или в типографии при Российской духовной миссии.
Культурная революция Мао Цзэдуна, боровшаяся со всем иноземным в Китае, нанесла еще один удар и по албазинской общине. В результате гонений многие были вынуждены отречься от своих корней.
Тем не менее, и сегодня в современном Китае все еще живут те, кто считает себя потомками албазинских казаков — элитных солдат императора. Русский язык им не знаком, а от китайцев их отличить невозможно. Однако они по-прежнему хранят память о том, откуда они родом.