Прошедшие месяцы пандемии показали, сколь коварен вирус: речь идет не только о механизмах заражения и разнообразных формах поражения человеческого организма, но и о вытекающей из этого сложности статистического учета заболеваемости и смертности.
Анализируя развитие пандемии Covid-19 на Северном Кавказе, сопоставляя данные официальной «коронавирусной» статистики с неофициальными и с текущей демографической статистикой, мы пришли к выводу, что официальные данные в разы преуменьшают масштабы пандемии в регионах Северного Кавказа. Это происходит по всей стране, но здесь выражено особенно выпукло. Прошедшее лето, к сожалению, в большой степени подтвердило эти выводы.
Из таблицы видно, что по абсолютным цифрам заболеваемости хуже всего положение в Ставропольском крае и в Дагестане. Если же оценивать относительные показатели, то самая тяжелая обстановка – в Карачаево-Черкесии, Ингушетии и Кабардино-Балкарии. Доля умерших в общем числе заболевших по-прежнему оставалась относительно невысокой. Это объяснялось, как мы показали в прошлом выпуске бюллетеня, не столько высоким качеством медицинского обслуживания, сколько «своеобразием» статистических методов, применяемых для учета заболеваемости и смертности
Выход из «режима самоизоляции»
Выступление Президента РФ Владимира Путина 11 мая 2020 года, в котором он объявил о завершении «периода нерабочих дней», введенного в связи с пандемией коронавируса, и назначение им на конец июня общероссийского голосования по поправкам в Конституцию вынудили руководство регионов показать оптимизм разной степени умеренности и начать поэтапный выход из «режима самоизоляции».
Данные Федеральной службы государственной статистики РФ Система государственного управления в современной России (как и в СССР) состоит из многих ведомств, имеющих свою систему документооборота, архивов и статистической отчетности. Далеко не все они в равной степени вовлекаются в ту или иную кампанию по имитации и фальсификации показателей: в конце концов, иначе невозможным становится управление как таковое. Это порою позволяло и позволяет проводить перекрестную проверку сведений, приходя к выводам, которых власти хотели бы избежать. Опубликованные данные Федеральной службы государственной статистики (далее – Росстат) позволяют взглянуть на пандемию с другой стороны и попытаться сопоставить новые данные с имевшимися. Практика Росстата включает в себя, среди прочего, регулярную публикацию помесячных данных о естественном движении населения России и ее регионов: число рождений, смертей, регистрации браков, разводов и т. д. Эта статистика формируется на основании данных, представляемых региональными отделами ЗАГС. Сведения публикуются с опозданием чуть более чем на месяц: столько времени нужно, чтобы собрать и обработать информацию, а также дополнить ее сведениями, которые поступают с запаздыванием. В начале октября 2020 года были опубликованы сведения о естественном движении населения российских регионов в августе 2020 года. Учитывая публикации прошлых месяцев, всего к моменту выпуска этого бюллетеня опубликованы данные за шесть месяцев активного развития пандемии коронавируса на Северном Кавказе – с марта по август включительно, которые показали значительный рост смертности по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Дело не только в том, что значительно труднее фальсифицировать статистические данные об общей смертности в регионе, которые отражаются и учитываются во многих документах на различных уровнях, чем сиюминутные сведения о жертвах пандемии, публикуемые оперативными штабами. Похоже, что перед статистическим ведомством такая задача не ставилась: как мы уже говорили, для нужд государственного управления нужны данные, отражающие реальность. Росстат ограничился увольнением сотрудника, активно комментировавшего эти данные. Поэтому имеет смысл сравнивать эти цифры Росстата с данными оперативных штабов
В предыдущие четыре года уровень общей смертности в регионе колебался незначительно – как правило, с отклонениями в пределах ±10% по отношению к предыдущему году и с выраженной тенденцией к сокращению смертности. В настоящее время единственный серьезно влияющий на смертность фактор, который отличает ситуацию от прошлых лет, – пандемия коронавируса. Было бы опрометчиво считать все превышение смертности текущего года над прошлым как непосредственные жертвы пандемии. Всегда возможны случайные отклонения, и в это число могли попасть те, кто не болел Covid-19, но не получил своевременную помощь из-за перегрузки медицинских служб региона в связи с пандемией и т. д. Но эти отклонения разнонаправлены: так, «режим самоизоляции» снижает число дорожно-транспортных происшествий и производственный травматизм. В целом эти данные позволяют хотя бы приблизительно оценить масштаб явления и его динамику.
Для сравнения приведем аналогичные данные Росстата по Российской Федерации в целом и двум крупнейшим городам страны – Москве и Санкт-Петербургу.
Первый и очевидный вывод: заявления федеральных властей о победе над коронавирусом, прозвучавшие в мае, далеки от реальности. Смертность летом снижалась только в столицах (спад «первой волны»), тогда как по России в целом продолжала заметно расти и в июне, и в июле. На Северном Кавказе ситуация также оставалась крайне тяжелой и заметно ухудшалась летом. Можно с большой долей уверенности предположить, что именно победные декларации и повсеместная – хоть и частичная – отмена карантинных мероприятий сыграли в этом не последнюю роль: «вскрытие показало, что смерть наступила в результате вскрытия». При этом отмеченный ранее ускоренный выход Чеченской Республики из самоизоляции сопровождается очень высоким ростом смертности в июле и августе. На всем протяжении пандемии оперативный штаб по предотвращению распространения коронавирусной инфекции докладывал, что в Чечне все в порядке, что заболеваемость ниже среднего по стране, а смертность – одна из самых низких. Данные Росстата за март–апрель подтверждают, что эта благостная картина в целом соответствовала реальности. Но в мае, июне, июле и особенно в августе Чечня показала резкий рост смертности: в августе рекордное для СКФО превышение на 137% (почти в 2,5 раза!) числа смертей по сравнению с августом 2019 года. При этом как официальные, так и неофициальные источники подтверждали: медицинская помощь оказывается быстро, места в больницах есть, лекарствами и медоборудованием регион обеспечен. Система карантинных мер, принятая в Чечне весной, была, как мы отмечали в прошлом выпуске нашего бюллетеня, едва ли не лучшей на Северном Кавказе и проводилась в жизнь со всей жесткостью – чтобы не сказать жестокостью, – свойственной государственному аппарату республики
Возможно, именно в этом и состоит проблема. Столкнувшись в очередной раз с карательным механизмом тотального принуждения, задействованным в республике в качестве основного побудительного мотива обеспечения любых, в данном случае – противоэпидемических мероприятий, люди восприняли его как нечто чуждое, навязанное властями, как очередную имитацию: «Власти навязывают – значит, нужно властям, а не нам». Граждане соблюдали эти меры формально, используя любую возможность, чтобы уклониться. Кроме того, заболев, люди нередко избегали обращаться к врачам, опасаясь репрессий за нарушение карантинных мероприятий: напомним, что Рамзан Кадыров как-то приравнял нарушителей карантина к террористам. Даже если на самом деле нарушения не было – можно ли быть уверенным, что власти разберутся и примут решение исходя из фактов, а не из необходимости демонстративно покарать нарушителя? Люди предпочитали пересидеть, переболеть дома, рассчитывая, что как-нибудь обойдется. Обходилось далеко не всегда
Нельзя сказать, что власти не пытались вести разъяснительную работу. Представители административных и силовых структур, религиозные лидеры, сотрудники министерства здравоохранения неоднократно выступали в СМИ и обращались к населению, объясняя необходимость карантинных мероприятий. Но, поскольку в регионе давно уже не осталось независимых от власти лидеров общественного мнения, любого, кто получал трибуну в официальных СМИ, автоматически воспринимали как рупор властей, выражающий интересы власти, безразличные, а может и противоречащие интересам граждан. В целом речь идет о различных проявлениях общего кризиса доверия, о котором мы писали в прошлом выпуске . Инспирированные властями массовые мероприятия с добровольно-принудительным участием граждан также снижали доверие к «противовирусным» заявлениям и способствовали новым заражениям. Субботники по благоустройству территорий, митинги и флешмобы в поддержку действующей власти зачастую проходили с нарушением санитарных мер. Первые лица республики нередко появлялись в СМИ и на публике, не соблюдая ими же требуемые противоэпидемические меры, что также не способствовало росту доверия.
Отметим: хотя все лето статистика оперативного штаба показывала благоприятную картину невысокой заболеваемости и смертности от Covid-19, в июле внезапно появились сообщения о закрытии границ Чечни с соседними регионами, а в августе – об ужесточении масочного режима14. Эти меры сразу же породили слухи, впоследствии подтвердившиеся: эпидемическая обстановка в Чечне заметно хуже, чем об этом сообщали. Власти располагали сведениями о реальной эпидемической обстановке, однако продолжали сознательно вводить в заблуждение и жителей региона, и федеральные власти, и независимых экспертов: «Из Чечни – только хорошие новости!»
Долгое время наихудшие показатели смертности давала Республика Ингушетия – кроме июня и августа, когда Чечня оттеснила Ингушетию на второе место. В прошлом выпуске бюллетеня мы отмечали «блистательное отсутствие» властей Ингушетии в борьбе с коронавирусом. Хотя ингушское общество в целом смогло мобилизоваться и, возможно, за счет этого сократить людские потери, в борьбе с пандемией такого масштаба, как Covid19, невозможно переоценить важность продуманного, грамотно организованного и четко осуществляемого государственного вмешательства. Обращает на себя внимание относительно невысокий рост смертности в Ставропольском крае. Возможно, это объясняется крайне консервативным выходом Ставропольского края из режима самоизоляции: перейдя на первый этап снятия ограничений в июне, власти края не смягчали режим до середины сентября. Кроме того, для региона, населенного в основном этническими русскими, не так характерны большие семьи, тесные родственные связи и традиции многолюдных мероприятий, таких как свадьбы или похороны.
Отдельной строкой начиная с апреля 2020 года Росстат собирал и публиковал информацию о жертвах Covid-19.
Эти цифры, во-первых, очевидно, соответствуют сведениям, указанным в медицинских документах о смерти. Во-вторых, они, очевидно, системно занижены: это следует из многочисленных сообщений, исходящих как от медиков, так и от родственников умерших: диагноз Covid-19 стараются не ставить в качестве основной причины смерти. Но эти данные заметно больше (если учитывать «умерших с Covid-19») или просто больше (если учитывать только тех, у кого коронавирусная инфекция – основная причина смерти), чем данные оперативных штабов .
В целом, говоря о «коронавирусной» статистике, мы, во-первых, можем уверенно утверждать, что превышение смертности над 2019 годом и над многолетними значениями объясняется именно пандемией. Прочие объяснения (например, утверждения о том, что сократились поставки критически важных медикаментов) не работают: иначе мы отмечали бы столь же резкий рост, например, на Ставрополье. Во-вторых, как мы уже сказали в начале раздела, есть объективные сложности с диагностикой разных форм поражения человеческого организма Covid-19 и во многих странах отмечен разрыв между общим ростом смертности и числом учтенных «ковидных» смертей; это можно считать объективным обстоятельством. В-третьих, в России это усугубляется административным давлением на медицинскую систему, которая старается разными способами снизить долю смертей от коронавируса в статистической отчетности. Мы отмечали в прошлом выпуске бюллетеня объективные и субъективные сложности учета смертности от Covid-19, которые ведут к систематическому занижению показателей. Данные Росстата иллюстрируют это, подтверждая вывод о кратном занижении данных о смертности, связанной с Covid-19.
Как следует из таблицы, наиболее заметны манипуляции с данными о смертности от Covid-19 в Чечне, которая, с одной стороны, оказалась на втором месте на Северном Кавказе по общему приросту смертности во время пандемии, но при этом медицински зафиксированная смертность от Covid-19 там якобы была наименьшей. Наконец, в-четвертых, данные оперативных штабов еще более занижены. Они нередко схожи с российской электоральной отчетностью: такие фальсификации легко выявляются методами математической статистики. Однако с середины августа даже эти откровенно заниженные данные региональных оперативных штабов по предотвращению распространения Covid-19 демонстрировали быстрый и уверенный рост числа заболевших почти по всем регионам СКФО, за исключением Чечни. В разное время и с разной скоростью рост заболеваемости наблюдался и в большинстве регионов России, включая в первую очередь крупные города. В целом можно утверждать, что объявленный в мае 2020 года отказ от карантинных мер был серьезной ошибкой
Этот материал выпущен МОО ПЦ "Мемориал", который внесен в реестр, предусмотренный ст. 13.1.10 ФЗ "Об НКО". Мы обжалуем это решение.