Маленькое солнышко скрылось в желтых лепестках большого солнца. Через несколько секунд оно появилось вновь и, описав круг над плоской тарелкой, усыпанной черными семечками, устремилось к следующему цветку. Пчела собирала мед на поле, где росли подсолнухи. Жаркое июльское солнце нежило своим теплом белые клоки облаков, золотистые головки подсолнухов, пчелу-труженицу. Над полем стояло звенящее жужжание.
На выскобленном столе лежал большой ломоть хлеба, щедро политого медом. Рядом миска, полная густого душистого лакомства. Мед! Мед! Всюду он, желтый, коричневый, золотой, ярко-оранжевый, белый, крупинками и льющийся плавной лентой. От него в доме было сладко, душисто, светло. За окном вились пчелы, словно желая узнать, нравится ли людям их творение.
В нашей семье к меду относятся с глубоким уважением. Мед-батюшка! Мед-целитель! Пчела – большая труженица, необыкновенная умница. Пчеловодством занимаются мой отец, дед. А начиналось все с прадеда. Его портрет висит у нас в большой комнате, над столом, на котором всегда стоит открытая баночка золотистого чуда. Я никогда не спрашивал отца, почему он пчеловод. Так повелось в нашей семье. И все же однажды, став старше, я спросил у дедушки, почему именно пчеловодство прижилось в нашей семье, стало главным делом. Вот какую историю я услышал.
Моего прадеда забрали на войну в июле сорок первого. Он служил в пехоте. Протопал сотни верст военных дорог. Участвовал в Орловско-Курском сражении, освобождал Киев. В сорок четвертом году его часть вошла в Болгарию. В последние дни войны, словно предчувствуя скорый конец, фашисты были особенно жестоки. Перед отрядом прадеда была поставлена боевая задача: выбить немцев из деревушки, имеющей важное стратегическое положение (там сходились дороги, по которым можно было быстро доставить оружие и боеприпасы наступающим армейским частям). За ту деревушку немцы уцепились зубами. Их огневые точки нельзя было погасить никакими усилиями. Уже немало товарищей прадеда полегло под пулями невидимых автоматчиков. Командование подтянуло подкрепление к опасным позициям. Однако нужны были снайперы, которые точными выстрелами могли бы сразить фашистских стрелков. Задача сложная, но выполнимая. Иван Васильевич (так звали моего прадеда) вызвался обезвредить противника. В его маленькую группу вошли три боевых товарища, один из которых был земляком деда.
Выступили ночью. Оценив положение, определив точно расположение огневых точек, группа рассредоточилась. Ночь оказалась беззвездной, луны не было. Четверо храбрецов бесшумно, вплотную прижавшись к земле, двигались к своим объектам. Часы отсчитывали минуты. План был дерзок своей простотой: незаметно приблизившись к немецким автоматчикам, одновременно, всем четверым, забросать их гранатами, не дать опомниться и так же быстро отступить. Минута…Еще одна…Еще. Стрелки часов сомкнулись на двенадцати. Оглушительные взрывы разорвали ночную тишину. Несколько домов охватило пламя. Раздались короткие выстрелы. В наш штаб вернулись все четверо. Правда, дед был серьезно ранен. Осколок гранаты разворотил ему ногу. Деревня была взята нашими частями. А деда ждали долгие месяцы лечения в госпитале, несколько операций, костыли. Для моего прадеда война закончилась той ночью 44-го года. Иван Васильевич был доставлен в госпиталь в очень тяжелом состоянии: кровопотеря была велика, практически несовместима с жизнью. Но молодой организм выжил, выстоял, выдержал. Умелые руки хирурга собрали ногу, спасли. Но предстояли еще мучительные месяцы восстановления .
На белой подушке едва заметно белое, без единой кровинки юное лицо. Только черные тени под закрытыми глазами и ссохшиеся губы, изредка открывающиеся, чтобы попросить воды, выдают присутствие жизни в раненом. Медсестра протянула больному ложечку с желтоватой жидкостью. Раненый сглотнул, попросил еще. Воспаленные глаза открылись и осмысленно посмотрели на медсестру. «Вкусно? Давай-ка еще». И еще одна ложечка коснулась губ раненого. Глоток меда оживил юношу. На следующий день на тумбочке раненого появилась маленькая баночка жидкого меда. Несколько раз в день из рук той же медсестры Иван Васильевич стал получать по ложке меда. Вместе с темно-коричневым лекарством в его тело вливалась жизнь: бледнели тени под глазами, краснели бескровные губы. Раненый начал вставать, делать первые робкие шаги по палате. Когда заканчивалась одна баночка, на тумбочке появлялась другая. Через несколько месяцев Иван Васильевич покинул госпиталь. С одним костылем. С маленькой баночкой меда в рюкзаке. С большим желанием отблагодарить ту медсестру, чьи заботливые руки выходили его.
После войны прадед остался жить в родной деревне. Он работал механиком в колхозе. А дома дед завел пасеку. Прочитал множество книг о пчелах. Сам, без чьих-либо советов и подсказок стал познавать их характер, ухаживать за пчелами. Дед полюбил этих маленьких тружениц, прикипел к ним душой, понял, насколько это умное творение природы. Маленькие желтые солнышки словно чувствовали это и платили хозяину душистым медом, которым дед щедро одаривал своих односельчан.
А однажды дед исчез из деревни…
В маленькой московской квартире раздался звонок. Хозяйка открыла дверь и обомлела. На пороге стоял тот юный солдатик, которого она когда-то в госпитале спасала медом. Солдатик протянул букет белых роз и…большую банку меда. На маленькой уютной кухне под зеленым абажуром лампы они долго пили чай, вспоминали войну, говорили о пчелах. С тех пор, после сбора нового урожая меда, дед отправлялся в Москву. Так продолжалось до самой его смерти.
Еще при жизни дед передал секреты любимого дела своему сыну. Тот – своему…
На выскобленном столе стоит чашка густого душистого меда. Вьются пчелы. Солнечные цветы, подсолнухи, тянут свои лепестки к солнцу. В траве заливается жаворонок. С портрета на мир смотрит прадед и словно говорит людям: «Живите дружно. Трудитесь как пчелы. И жизнь ваша будет сладкой как мед». Хочется, чтобы все на Земле услышали мудрые слова старого пчеловода.