Сказка на ночь с продолжением, включи тихонько музыку и отдохни от забот❤
Петер и впрямь выглядел встревоженным как никогда.
-Графиня ищет тебя, Святой Лука помоги, уж так рассержена, что ты вчера натворила? На что она голубиная душа, так ты, поперечная, и ей-таки соли на хвост насыпала, что ли? Охохо, нету покою старику, помилуй меня преподобная Параскева-Петка.
Старик удалялся, продолжая жаловаться на меня то Параскеве, то святому Луке, небесные покровители явно уже закатывали глаза и зажимали уши, ну да не впервой, держитесь там за облачко! А я стояла, с переменным успехом отряхивая сено, но по-прежнему представляя собой ходячий сонный стог.
Мне подумалось с безотчетной нежностью, что бы со мной было, не будь Петер всегда со мной и за меня, в огонь и в воду. За годы шкодного детства и сумбурной юности Петер то вылавливал меня из гущи прудовой ряски, то отбивал от разъяренного бортника, довольную и перемазанную медом от ушей до пяток, то отыскивал в лесу в самой чаще, мирно дремлющей в малиннике. Это уже потом, лет в 14, он доставал меня из середины мальчишечьей драки и объяснял осторожно (где тетушка Стефания не могла, ибо свекольно краснела в один миг), почему мне уж не стоит гонять в ватаге подрастающих битюгов.
А совсем потом он помогал мне найти свой путь, когда стало ясно, что кухня это не моё, хоть и в жизни это ремесло-то ой как прокормило бы. И это несмотря на выдающийся педагогический талант и недюжинное усердие Стефании, которая вон даже дуру-Миряну обучила изумительно запекать мучкалицу (свинина с овощами) или варить такую чорбу, что будь она кривая и однорукая, у неё бы выстроилась очередь женихов. А я даже немудрящую плескавицу - что там делать, котлета и есть котлета - гениально могла испоганить, талант.
Ну вот что я такая леворукая да на хозяйство кривая? То-то тетушка так переживает, что ни в жисть не выйти мне замуж, разве за хромого Николу из слободы, да и то по большой удаче. Через слово у неё приметы да присказки, как бы меня получше спихнуть да сосватать. А ещё непременно как увидит, скажет что не мешало бы мне умыться, в детстве по субботам она все пыталась меня оттереть хорошенько в дубовой кадке, намыливая целые пенные пирамиды и не жалея мочала. Ну, не совсем по-местному я смугловата, но принять ей это в своей крестнице удалось уж только когда по субботам меня было не засунуть в кадку, выросла.
Отряхнуться не получится, надо идти переодеваться, да поскорее. Что там моей графине напели горничные, больше некому? Сама я вроде бы вины за собой не знала, но что там рождается в этой златокудрой головке, будто сошедшей со старинной камеи? Эта камея в кружевах на груди запечатлелась в голове моей гораздо лучше тех светских правил, которые добрая госпожа пыталась втолковать мне, забывая или не желая помнить, что я вовсе не ровня маленьким Драгомиру и Елисавете. Это и помогло мне потом, когда с течением времени оказалось, что в реальном мире, за резными дверями графских покоев, мои здравый смысл и рассудительность были со сто крат важнее последовательности приветствий и этикетных жеманностей.
- Златонька, пряничек мой медовый, да где ж ты была, я с ног сбилась.
Это я наконец-то добрела до кухни и ужасно хотела чаю, но видно не судьба, ласковый тон меня ни капельки не обманул. Тетушка Стефания стояла в образе разгневанной кухонной валькирии в вышитом переднике, руки в боки, у пояса половник, чую кому-то может и прилететь этим половником.
- А то не видно, вы посмотрите, тетушка, чисто пугало, соломой набитое, - пакостная Мирка не упустит случая, язык что у змеи.
- Да вижу уж, ну что за наказание! Давай-ка беги рубаху смени, да умойся, негоже перед госпожой Софией так являться! Я уж пребранац сготовила, вышло мягко как пух, во рту тает. Куда ты хватаешь, вот тебе горбушка, чтоб свекровь была добой. Да не пой ты за едой, муж будет дурнина! - Я аж замурлыкала от душистой ржаной горбушки с крупной солью, простота была всегда по мне, оттого наверное и не смогла готовить изыски на графский стол.
Дальше неспешность уже грозила карами небесными и я со всех ног бросилась переодеться, переплела наскоро косы и уложила их, да покатилась кубарем по лестнице навстречу графскому гневу.
- Златиборка! - Благородный профиль в оконном проеме опять напомнил мне теплый образ камеи, тонкий запах лимонной вербены, всегда следовавший облачком за госпожой, вернул меня в детство, к тем вечерам, когда Драгомир, Елисавета и я сидели тесным кружком у камина, слушали сказки, читали книги, от простецких детских, до редкостных томов из библиотеки, играли и пели. Но это было до того, как мягко и незаметно, моё место само напомнило о себе
А между тем, госпожа София избегала смотреть на меня, недобрый знак..
- Девочка, ты знаешь, как я много ты для меня всегда значила и как я люблю тебя. Видит Бог, я никогда не хотела для тебя иной судьбы, кроме как видеть тебя своей дочерью.
- Да, моя госпожа, я бесконечно благодарна Вам за все, что вы сделали для меня, приняли в свой дом и...
Серые глаза смотрели теперь пристально, в самую душу. На глубине из плескалась печаль и видеть её такой мне было невыносимо. Вслух я не осмеливалась, но про себя я думала о Софии как о названной матери.
-Злата, тебе нужно уехать из Дубравы. Насовсем.
Мир раскололся надвое.