Меня положили в палату на пять человек с переломами колена и бедра. Палата числилась "лежачей" и все, кроме меня, были пенсионеры.
Напротив лежала интересная бабулечка, мама одного из депутатов, в прошлом учитель по литературе. С ней было о чем поговорить, что немаловажно, когда лежишь целыми сутками и не можешь двигаться.
По истечении пары дней к нам в палату привезли из операционной новенькую. Трепанация черепа, поскользнулась на льду, голова раскололась, словно орех. Шов через весь череп. Врачи были удивлены, что бабка после всего осталась жива.
К вечеру новенькая стала приходить в себя и заголосила: медсестра принесла ей попить, измерила давление, сделала укол. Той явно полегчало, она начала нас расспрашивать о наличии водочки.
- Прям душа просит, - стонала бабка, сидя на высокой послеоперационной кровати и болтая ногами, словно девчонка. - Эх, ну как же мне с вами не повезло. Надо у мужиков спросить. У них точно есть, - озарило вдруг нашу бабку и, вопреки логике, она, как была в больничной рубашке и босиком, поскакала из палаты. Словно не ей утром зашивали расколотый череп.
Когда она пробегала мимо моей кровати, я смогла увидеть ее лицо, до этого лишь слышала. Ведь только в фильмах показывают, как легко после переломов бегать и прыгать. На самом деле даже повернуться на кровати со всеми осторожностями - целая общевойсковая операция.
Короче, я ее узнала. Был у меня такой период в жизни, когда я полтора года жила в общежитии. Семейном, приличном. А на первом этаже проживали у нас несколько пенсионерок, среди которых была и она. Хронически пьяная, спящая на ступеньках, из-под вечно съезжающего набок платка на голове клоками выглядывали седые волосы, с босыми ногами и грязными пятками, она, если ее будили или задевали, проходя мимо, выкрикивала то матные ругательства, не стесняясь в выражениях, то пела неприличные частушки, распугивая малышей и веселя дворовую молодежь.
Она была шумна, грязна, но не агрессивна. Когда ее все-таки будили, она уходила досыпать к себе в комнату.
Как-то раз прямо к ее окну (благо, первый этаж) подъехала мусоросборная машина и прямо через окно в нее закидывали пакеты. Что именно было в них - не знаю, а операцию по зачистке комнаты, как выяснилось, сделали после множества поступивших сигналов ее соседей о безудержной вони. При осмотре 12 метров жилой площади, оказалось, что пакеты с бутылками и объедками, старыми тряпками и прочим принесенным с помоек барахлом составляли огромную гору до потолка, оставляя лишь небольшое место для лежака хозяйки комнаты.
И вот эта пьянчужка стала невольно моей соседкой по палате. Кстати, она таки раздобыла флакончик для выпивки и вскоре вернулась навеселе. И много ли надо на пустой желудок, да после наркоза?
Пропев на входе частушку с ненормативной лексикой и попытавшись станцевать при этом, она вызвала на себя агрессию других старушек нашей палаты.
- Как тебе не стыдно, - возмущалась громче всех бывшая учительница по литературе. - Ты же женщина, в таком возрасте нужно внуков няньчить! А чему ты их научить сможешь?
- Да иди ты ..., - не по-женски послала ее бабка, ловко вплетая в литературно построенную фразу неприличные слова.
- Да ты знаешь, скольких я детей воспитала, выучила, - не унималась литераторша. - А что в своей жизни сделала ты?
- А мне по х...., - ответствовала та. - Схожу, еще хлебну. У мужиков все есть, - и вновь поскакала вон из палаты.
В ее отсутствие в палате собрался лежачий консилиум на тему "Зачем таким жить на свете и Как нам быть дальше?". Педагог в силу своего образования, предлагала предпринять попытки перевоспитания данного индивидуума, надавив на совесть, другие считали, что горбатого исправит только могила. Порешили привлекать в палату медперсонал с целью обеспечения порядка и дисциплины.
Бабка вернулась часа через два, палата уже дремала. Сильный запах дешевого одеколона и должно быть приветственная фраза "Ну что, бл..ди, спите?" активировали всех одновременно. Новенькая была в прекрасном настроении, ее энергия давила через край и было ясно, что просто так она не заснет.
- Да что же это такое? Как ты можешь так разговаривать? Здесь культурные люди лежат! - возмутилась учительница литературы.
В ответ с пьяным смехом была выдана целая очередь витиеватых оборотов, которые я даже не возьмусь цитировать.
Слово за слово, обоснованно возмущенный педагог и пьянчужка сцепились, кидаясь аргументами. Остальные наблюдали. Где-то в душе ждали появления медперсонала, который не спешил.
Литераторша очередной раз воззвала к детям и внукам, которым должно быть очень стыдно за свою мать и бабушку, как вдруг лицо выпившей матюжницы искривилось и она заговорила совсем другим тоном, казалось, даже голос стал трезвым и непривычным.
- Да что ты знаешь о моих детях и внуках? - вдруг закричала она. - Ты знаешь, отчего я пью? Ты знаешь, после чего я пью? Ты знаешь, каково это - в одной аварии потерять двух сыновей и мужа? Ты, педагог, может скажешь, как мне после этого жить? Кто мне скажет, зачем я живу? Господи, зачем ты меня до сих пор не забрал? За что мне?
В палате стояла тишина.
- Ты говоришь о моем образовании? Да институт у меня за спиной, только куда его.. Я до сих пор помню кучу стихов! Кто-нибудь из вас сможет целиком прочесть "Я помню чудное мгновенье"?
Обведя всех нас взглядом и не дожидаясь ответа, она встала, как школьница у доски, вытянула руки по швам, и с выражением, без запинки, прочла его наизусть.
- Вы думаете, я старая бабка? Мне всего 53 года! И я не знаю, зачем я осталась жить.
Она опустила голову, тихо сползла на пол и заплакала. Пришла медсестра, проводила ее до кровати, сделала укол.
На следующий день ее перевели в другую палату.