О плюсах и минусах действующей схемы покрытия бюджетного дефицита в интервью «Финансовой газете» рассказал главный экономист рейтингового агентства «Эксперт РА» Антон Табах.
– С чем, по-вашему, связана активизация монетарных властей? Как Минфина, стремительно наращивающего внутренние заимствования, так и ЦБ, резко увеличившего лимиты по операциям длинного РЕПО.
– В данном случае – бюджетная сезонная история. Когда в мае запускали программу поддержки экономики, было не совсем понятно, что будет с рынками госдолга. Запустить поддержку по образцу других стран требовали с марта, но к маю рынок более-менее стабилизировался сам, а уже потом появилась эта программа, стимулирующая дополнительные заимствования. Но до октября она не использовалась. А сейчас возникла ситуация, когда занимать Минфину нужно достаточно много, потому что налоги по понятным причинам собирались не очень хорошо, а расходы в конце года неснижаемые.
– Но на этот случай есть ФНБ.
– Из ФНБ брать много не получится в соответствии с правилами, которые правительство само же и установило. При этом нерезиденты не очень горят желанием покупать ОФЗ из-за санкционных рисков, общей нестабильности, из-за того, что развивающиеся рынки в целом идут вразнос. Поэтому настало время включать этот механизм. Его и включили.
– Вам он нравится?
– Деваться некуда. Когда падают налоговые доходы, нужно либо заимствовать, либо сокращать расходы. И то, что расходы не сокращают, это правильно. Соответственно, рыночные заимствования – правильная мера. Сами объемы заимствований соответствуют цифрам, озвученным еще в мае. Тогда в Минфине говорили, что до 2% ВВП, то есть 2 триллиона рублей, могут дополнительно одолжить, но, скорее всего, будет примерно на 0,5 триллиона меньше.
– Как это скажется на курсе рубля и инфляции?
– При прочих равных это, конечно, не очень хорошо для рубля. Что же касается инфляции, она несколько ускорится из-за роста бюджетных расходов. К долгу это прямого отношения не имеет. Если бы с рынка с помощью заимствований «отсасывали» деньги, тогда это прямо бы влияло на курс. В этом году с учетом нестандартности ситуации это скорее властям в плюс, нежели в минус.
– Фактически же идет финансирование бюджета за счет ЦБ. Всплывают не особо приятные воспоминания.
– Да. Последний раз, когда из-за этого все скандалили, это было году в 1996-м. Но все дело в том, что сейчас не 1996 год. Сейчас это делает весь мир.
– То есть мы сейчас в мировом тренде?
– Да. И если это стало общей практикой, то не стоит нам быть «святее Папы Римского». Наоборот, проблема в том, что как раз наш Центробанк пытается быть святее и держит положительную реальную процентную ставку. Такого из крупных стран не делает практически никто. Более того, ЦБ даже говорит о возможном повышении процентных ставок, правда, на горизонте больше года, другие центральные банки об этом даже не заикаются.
– А в связи с чем Банк России так делает?
– Идеология такая. Кроме того, у нас считают, что слишком мягкая денежная политика может принести пользу только в кризис. А в обычное время она создает огромные проблемы.
– Вы одобряете такую позицию ЦБ?
– Нет, потому что она излишне радикальна.
– Радикально консервативна?
– Да. Это именно такой вот ультралиберализм.
– А что бы вы предложили делать?
– Во-первых, поддерживать мягкую процентную политику и не пугать рынок возможным повышением. То есть просто быть в тренде. Если в Европе и Штатах центробанки говорят, что не будут реагировать на краткосрочное отклонение инфляции от целевых уровней, то нужно у нас аналогичную политику заявить. Инфляция же в России и без того низкая, враг повержен. Второе – снижение ставки ниже инфляционного таргета. Потому что инфляция в принципе сейчас по любым меркам не страшна. Конечно, дальше возникает вопрос, что легко сорваться и продолжать заполнять бюджет за счет печатного станка. Однако мне кажется, что при существующих механизмах регулирования бюджетного процесса сорваться как раз сложнее, чем остановиться.