Эти не простые 90-е годы. Околожурналистика.
Знак 2000-го года – разгульной свободе прессы приходил конец. Конечно надо было привести в чувство НТВ, и тот же «Московский Комсомолец»… Но хвостом задело и меня. На меня наконец подали в суд. И за что! За самые, что ни на есть, благие намерения и деяния! И не то страшно, что «в суд», обидно, что я не вышла из суда победителем. Этак вот, красиво: полным победителем!
…В то время ко мне стекались многие скандальные темы. И вот одна из них, за которую я не сразу и взялась-то… Тянула-тянула… Уж больно экзальтированной показалась мне православная бабушка из артистической среды, которая подняла шум по поводу своего внука. Скандал разгорелся в престижной N-й школе, что на Тверской, вход со двора. В эту школу – правдами и неправдами – старались определить своих детей люди из артистической и музыкальной среды. Ибо именно в этой школе и формировалась знаменитая хоровая капелла мальчиков (формально, кажется «при консерватории»). Детей привозили сюда со всех концов Москвы. Общеобразовательная школа с бесплатным музыкальным образованием под началом консерваторских педагогов – чего еще и желать, если хочешь оставить ребенка в своей среде!
Педагогом начальной школы там работал этакий, скажем так: Гавер-2. Красивый 35-летний одинокий мужчина. Как говорили – талантливый педагог, которого дети просто обожали. Ученикам он посвящал все свое время, придумывая разные развлечения. В классе был и свой театр и фотокомиксы. Педагог сам фотографировал детей в разных смешных позах, в том числе и в театральных костюмах.
И вот в его втором классе с одним красивеньким кудрявым мальчиком Толей 8-и лет случился неприятный казус: у него началось недержание стула. Заботливый педагог, который кстати ключ от мужского туалета держал при себе, сам успокаивал и подмывал мальчика… Бабушка сразу же обратилась к врачам, которые освидетельствовали ребенка и документально выразили свои подозрения… Факт посягательства доказать они конечно не могли, но сильный психотравмирующий школьный стресс зафиксировали. Как выяснилось, Толя был некоторой любимой фото-моделью учителя. Вот например, как подготавливался шутливый снимок «Писака». На курчавого мальчика педагог надел еще более курчавый парик, спортивные брюки, посадили этак –боком – за стол. Он, якобы, что-то писал… В это время из чайника поливал ему «это самое место». Вроде как мальчик обмочился. Короче – «Писака». И это была не единственная оригинальная творческая находка учителя. Классический дидактический материал в классе отсутствовал напрочь. Зато фото полуобнаженных мальчиков в смешных позах присутствовали повсюду. На голых животиках – математические примеры. Дети в военной форме изображены со спущенными штанами или вовсе без брюк. И все это – вперемежку с оккультной и гомосексуальной символикой. «Оригинально» все было и в самой школе. Психологическая служба называлась «Кадуцей»… Класс, в котором и произошла эта история – «Кумир».
Бабушка обращалась и к директору школы, и в роно, но все только недоумевали: прекрасный педагог, отмеченный разными дипломами… Но бабушка не успокаивалась. Она бы и смирилась, но ее дети забирать внука из этой школы не хотели. Тогда один известный священник благословил ее «поднять шум». Она подала заявления в прокуратуру и городское управление образования. Во время в школу пришел и сексопатолог Андрейченко. Его конечно приняли в штыки, но он успел осмотреть и сфотографировать оформление класса и сделал профессиональный вывод: «Педагог имеет явные педофильные склонности, и оставлять его в школе нельзя». Пришел он, повторюсь, очень вовремя, ибо чуть позже, перед визитом сотрудников прокуратуры, «дидактический материал» со стен класса был убран, стены предстали – голыми. Но фотографии все-таки остались.
Меня познакомили с бабушкой в кулуарах Рождественских чтений. Но я тянула, пока мне не позвонил с той же просьбой один знакомый священник, с которым мы сотрудничали. Он попросил меня в компании с известными мне людьми, в том числе и депутатом Мосгордумы, пойти на родительское собрание в N-ю школу.
Как только родители узнали, кто и по какому поводу пришел на их обычное собрание, поднялся невероятный шум, скандал…
- Кто вас звал, убирайтесь отсюда, итак школу сотрясают идиотские проверки, вызванные фантазиями этой ненормальной бабушки!
Помнится, очень дипломатичный молодой депутат Мосгордумы спросил:
-Неужели вас самих не волнует эта информация, и не хочется разобраться? Здесь ведь учатся ваши дети!
- Нас здесь все устраивает. Да-да, мы отдали детей гомику! Но мы не хотим никакого другого учителя, дети его обожают. Мы не начнем собрания, пока вы не уйдете!
Вот так, панически, родители боялись потерять престижную школу. С собрания нас выгнали. Беседовали мы с директором школы в ее кабинете… Опытная чиновница была любезна и обещала «разобраться».
Почувствовав явное «не то», я взялась за дело. А так как на публикации нашей газеты городские чиновники обязаны были реагировать в обязательном порядке, выяснилось много нового… Замять историю и сохранить «талантливого педагога» старалась не только директор школы, но и начальник управления образования Центрального округа… Замолчать эту историю было уже нельзя, и тогда, на уровне уже городского управления образования, была создана специальная комиссия. Директору N -й школы «порекомендовали» уволить педагога NN . Итак, порок был наказан, педагог – уволен.
Отследив эту историю, я написала вторую, как мне казалось, вполне корректную, статью. Посожалела, правда, что прокуратура так и не выяснила местонахождение «пионерского лагеря», где проводились эти «интересные» фотосъемки. Например: генерал и десятилетний мальчик в военной форме со спущенными штанами смеются, держась за руки…
Тема, казалось, ушла, но вскоре в редакцию пришла повестка… На меня и соответственно на редакцию за искаженное освещение событий (кажется, так…) в суд подали педагог NN и (!..) директор N-й школы. Какую же надо было иметь поддержку извне, чтобы действующий директор престижной школы не побоялась «засветиться» в таком процессе!
Юристка редакции, просмотрев материалы, сказала, что в моей статье есть две, юридически недоказуемые, фразы. За что они и уцепились. Но я, просматривая статью, и сейчас не вижу этих фраз… Тогда же я была просто уверена, что дело правое, и мы – победим. Даже не сочла нужным привлечь к этому процессу Евгения Петровича, нашего врача-адвоката, настолько «дежурным» казалось мне это дело. Так все и шло. На моей стороне выступило много специалистов. Тот же сексопатолог, высокий чиновник городского управления образования, психологи…Команда у нас тогда была большая. И суд, я это просто чувствовала, был на нашей стороне…
Тем неожиданнее было его решение. 1. Требованию истцов в части денежной компенсации (они еще и больших денег требовали – как с редакции, так и с меня!) – отказать. 2.Обязать редакцию в двухнедельный срок опровергнуть спорные положения…
Публиковать опровержение! Невероятно!.. Кто будет вникать в то, что дело просто в редактировании? Звучать будет слово «опровержение»… И по какому делу! Ушат холодной воды! Гром среди ясного неба! Да что же это они делают! Пусть бы я допустила не две, а десять хлестких фраз, тема-то какая! Да разве можно было на их сторону становиться? Наша юристка тоже была огорчена, но успокаивала меня:
-Что делать, новая политика судов. Акцент и приоритет чисто на юридическую сторону. «Социальная значимость» вопроса и пр. идейные соображения – отошли на второй план…
Мы сидели в коридоре Краснопресненского суда. Прекрасно помню тот момент, когда у меня не было сил, чтобы подняться и ехать в редакцию… Но вот по коридору прошла помощник прокурора. Увидев нас, на мгновение остановилась рядом и чуть слышно сказала: «Не расстраивайтесь, все нормально. Иначе было нельзя».
Все дальнейшее меня успокаивало. И во-первых, конечно, шеф. Узнав о решении суда, он, со свойственным ему апломбом, заявил: «Опровержение?! Не дождутся!». И не дождались! Судебные власти, казалось, вообще о нас забыли…
Дня через два я была на каком-то большом городском мероприятии. И там увидела знакомую чиновницу из управления образования.
-Как же вы уволили нашего друга? Никак – «по собственному желанию»?
-А как - иначе?
-Да он же в другую школу пойдет!
-Это не факт. Резонанс по городу очень большой. Я вас успокою иначе... Меня тут неожиданно удивили директора школ… Приходит один их них: «За нас не беспокойтесь: у нас ничего подобного быть не может!». Потом второй, третий… С тем же текстом. Все отметились!
Вот так была подслащена эта горькая пилюля.