«Сын мой, настанет час такой, Что ты проснёшься с рассветом на корабле И встанешь твёрдо на палубе, Лицом к океану жизни, И в тебе воплотятся наши мечты: Из дедовской лодки вырос корабль!..» Наталья Кончаловская
Я не могу назвать этот фильм своим любимым. Потому что «любимый» относится к чему-то, что вне тебя. Что ты волен принимать или не принимать. Про этот фильм я так сказать не могу. Он во мне. Он часть меня. Странно было бы принимать или не принимать свою руку, ногу или пупок. Я со всем этим живу. Это на мне как-то выросло. А уж, что выросло, то выросло. Так и «Свой среди чужих. Чужой среди своих». Я вряд ли вспомню, когда это начало расти. Когда я посмотрел его первый раз. Но, то, что уже в детстве я просмотрел его несметное количество раз, это факт, потому что уже в юношестве я знал фильм наизусть и цитировал целые эпизоды «по ролям».
Самое любимое было: «Убей его, Шилов! Убей его!!!... А!.. Попал!.. Молодец ты мой!!!» Это была для меня какая-то мантра. Что-то за гранью рационального. Я погружался в эти слова со всем только нарождающимся у меня религиозным чувством. Чувством объединяющихся смыслов. В момент проживания этих слов для меня не существовало красных и белых. А я ведь был… «советский человек». У меня и к бандиту Михалкову в этот момент не было чего-то связанного с радостью отмщения. Весь этот фильм, это какой-то единый мужской организм, в котором каждый выполняет свою, мужскую работу. Это фильм про мужскую работу. Если заметили, в нем нет ни одной женщины (кроме коротких эпизодов) при целой галереи самых разнообразных мужиков. От Богатырева и Кайдановского до Калягина и Райкина.
Именно эта мужская работа задавала внутренний ритм, который я начал разбирать и к которому я стал прислушиваться уже в более взрослом возрасте. Проживая и переживая свою жизнь, я проходил через все, представленные в фильме роли. Солоницина, Пороховщикова, Шакурова… даже Засухина (лже-рабочий Никодимов, белый шпион в ЧК). Понимая, что «что такое хорошо и что такое плохо» Маяковского, это для детей и неофитов, чтобы они сразу не растерялись и не забоялись. А в жизни ничего этого и близко нет. А есть только работа или труд. Как ты будешь к этому относится. Как ты найдешь себя и поймешь «кто ты?» и «зачем ты здесь?»
А еще это такой фильм-глыба в котором всегда есть место открытиям. Вот я только что посмотрел его в миллионный раз и вдруг задал себе вопрос: «А кто играет красноармейца, который в начале скачет и кричит: «Победа! Равенство! Братство!»?» Вот вопрос знатокам… А?.. Оказалось, Борис Галкин. А еще роясь в списке актеров, занятых в съемках, обнаружил, что знаменитый «Мухомор», начальник всех «ментов», уважаемый Юрий Кузнецов, тоже играл эпизодическую роль в «Своем среди чужих».
Но это все такие маленькие открытия. А случилось и настоящее откровение. И связано оно с песней, которую поет Градский тоже в начале фильма. Это какая-то анти-песня. Я никогда не понимал ее и не вдавался в подробности. Уж больно была не мелодичная и не привычная музыка у нее и текст, который долго для меня оставался набором слов, сравнимым со старославянскими службами в церкви. До меня доходили «прадед», «лодка», «мечты», «корабль»… Но, как это все было между собой связано, я не понимал, да и не прикладывал усилия, чтобы разобраться в этом. Теперь я слушал слова… Так это ж… Батюшки матушки… Как же я… Тоже мне… сторителлер-киноман! А потом возник естественный вопрос: «А кто автор?» Оказалось, мама Никиты Михалкова, Наталья Кончаловская… «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…»
Ну и музыка Артемьева… Которая уже растиражирована на миллионах мобильных рингтонах. И которая вырастает из кульминационного эпизода фильма. Шилов сидит у костра, позади его лежит связанный ротмистр, которого надо переть на себе до красных. Шилов, победивший всех отдыхает, но ему не дает покоя мысль: « - Мне не поверили… Не поверили… мне… - Ротшильд, хренов…» только и может съязвить герой Кайдановского… Такая она… мужская работа.
