Фрагмент книги
Автор текста: Бенедикт Сарнов
Место издания: Красные бокалы. Булат Окуджава и другие
Сюжет книги Бенедикта Сарнова (М.: АСТ) разворачивается на фоне исторических событий - с начала и середины 60-х. Герои книги - Булат Окуджава, Наум Коржавин, Виктор Некрасов, Владимир Войнович, Фазиль Искандер, Андрей Синявский, Владимир Максимов - люди, сыгравшие важную роль в жизни автора. С некоторыми из них отношения складывались непросто, что придает сюжету особый драматизм.
НЕОЖИДАННО ПОЗВОНИЛ БУЛАТ.
Вообще-то слово «неожиданно» в этой фразе можно было бы и опустить. Телефонный звонок Булата всегда бывал для меня неожиданностью.Я часто вспоминаю постоянное поучение одного моего приятеля. «Запомните! — не уставал он повторять. — Все, что им про вас известно, они знают только из ваших телефонных разговоров!» И назидательно при этом добавлял, что телефон существует не для того, чтобы разговаривать, а чтобы сговариваться. То есть договариваться о времени и месте встречи...
Из всех моих друзей и знакомых следовал этому правилу только один — Булат. Остальные, и в первую очередь я сам, болтали по телефону часами.
Булат ни разу не позвонил мне, чтобы просто поболтать. Если уж звонил (что бывало, надо сказать, крайне редко), то всегда по какому-нибудь конкретному поводу. Или с каким-нибудь конкретным предложением.
Однажды позвонил и сразу, без предисловий:
— Приезжай.
— А что случилось?
— Да ничего. Просто бери Славку и приезжай. Посидим.
И так настаивал, что я не смог отказаться, приехал.
Правда, один, без Славы. И мы действительно славно посидели.
Этот случай мне особенно запомнился потому, что во время тогдашнего нашего «сидения» ему позвонил из Парижа Виктор Некрасов и они коротко поболтали — просто так, ни о чем, что нарушало Булатовы правила и обычаи. Но ведь это был Вика! И из Парижа! Для такого случая можно было сделать исключение.
Впрочем, по тону их разговора я понял, что такие звонки от Вики из Парижа для Булата не были событием исключительным. Говорили они так, словно Вика звонил от Лунгиных, у которых, приезжая в Москву, всегда жил. Или из Киева. А было это — точно не помню — в брежневские или андроповские, но, во всяком случае, догорбачевские времена.
Поговорив с Викой о том о сем, Булат сказал ему:—А у меня Бен.
И передал мне трубку. И я тоже перебросился с Викой несколькими фразами.
Но я заболтался, пора вернуться к началу моего повествования.
Итак, позвонил мне Булат. И говорит:
— У меня тут написался один стишок. Я хочу посвятить его тебе. Можно я тебе его прочту?
Я сказал, что да, конечно.
Он прочел:
С последней каланчи, в Сокольниках стоящей,
никто не смотрит вдаль на горизонт горящий.
Никто не смотрит вдаль, все опускают взор.
На пенсии давно усатый брандмайор.
Я плачу не о том, что прошлое исчезло:
ведь плакать о былом смешно и бесполезно.
Я плачу не о том, что кануло во мгле,
как будто нет услад и нынче на земле.
Я плачу об ином — оно покуда с нами,
оно у нас в душе, оно перед глазами,
еще горяч и свеж его прекрасный след —
его не скроет ночь и не проявит свет.
О чем бы там перо, красуясь, ни скрипело —
душа полна утрат, она не отскорбела.
И как бы ни лились счастливые слова —
душа полна утрат, хоть, кажется, жива.
Ведь вот еще вчера, крылаты и бывалы,
сидели мы рядком, и красные бокалы
у каждого из нас в изогнутой руке,
как будто бы пожар — в прекрасном далеке.
И на пиру на том, на празднестве тягучем
я, видно, был один, как рекрут, не обучен,
как будто бы не сам метался в том огне,
как будто тот огонь был безопасен мне.
Дочитав «стишок» до конца, он сказал:
— Так ты не против, чтобы я посвятил его тебе?
Дело было в конце 80‑х. Знакомы с Булатом к тому времени мы были лет, наверно, уже сорок. И кому только ни посвящал он за эти годы свои стихи! А мне — ни разу. И вот...
— О чем ты говоришь! — сказал я. — Конечно, я не против. Наоборот, очень рад... Но с чего это вдруг?.. И почему именно мне? И именно это стихотворение?
— Ну‑у, я не знаю, — протянул Булат. — Это ведь дело таинственное...
Дело это, наверно, и впрямь таинственное.
Но задавая Булату эти свои вопросы, я слегка лукавил. На самом деле я сразу понял, почему вдруг, и почему именно мне, и почему именно это стихотворение.
