(подробности по тегу "закреп")
Когда катер, выбранный для нашего предположительно последнего путешествия с острова Контремор к пристани в Педжо, был снаряжен в путь, выяснилось, что Пенс, когда только встретил нас, лгал, ну, или по крайней мере, кривил душой. Хотя, быть может, он и сам не рассчитывал, что сможет управиться со всем так быстро, но лично мне показалось, что дел тут было всего ничего — проверить исправность мотора, усадить беглецов на места с уже одетыми на них спасательными жилетами (вообще-то обычно ими никто никогда не пользовался, но Айко настоял на том, чтобы они были надеты, по крайней мере, на его возлюбленную), поднять металлическую занавесь-жалюзи, перегораживающую выход из катерной в море, а потом запрыгнуть в катер самому, снять цепь, и взяться за управление. Тогда, когда он нас всех только встретил, он говорил о почти получасе, но на деле не вышло и пятнадцати минут. Айко выглядел весьма довольным, я и Жанна молчали, а Райсверк выглядела очень испуганно.
Было где-то без четверти четыре утра, когда мы вышли в воды пролива, и вокруг опять была кромешная темнота, к которой нужно было привыкнуть после того, как мы побывали в освещённом помещении катерной. Море было несколько неспокойным, но это, конечно, была не буря, и катер не качался на волнах так, что от этого становилось страшно.
Некоторое время я оглядывался на берег, думая о том, как бы шум катерного мотора, нарушив предутреннюю тишину, не привёл к тому, чтобы в Санхилл на своих постах проснулись охранники и выбежали на берег, чтобы узнать, в чём же дело - но всё то время, пока берег казался достижимым, а нас возможно было ещё догнать, сев на оставшиеся на станции катера, рядом с ней никто не появлялся, и я видел только всё более и более уменьшающийся прямоугольник жёлтого света — выход в море из катерной.
Когда мне это надоело, я повернулся обратно и сел прямо, и стал смотреть вперёд, на уже различимую мной спину катерщика. Рядом со мной сидела Жанна, впереди нас устроились Райсверк и Айко, а катерщик, в оранжевом, с белой полосой чуть пониже лопаток, спасательном жилете, маячил где-то между их головами. Я не знал, как он себя чувствует — но, по крайней мере, он перестал трястись, как замёрзшее животное, и это настраивало на какой-никакой, но оптимизм. Возможно, что ощущение управления привычным ему плавсредством вернуло ему некоторое подобие ощущения, что всё более или менее нормально. Возможно, так было потому, что Айко, наконец, прекратил грозиться убить его.
Вокруг нас, словно облако духов за незнающей меры в парфюмерии кокеткой, волоклось непонятное, приторное амбре из смеси запахов не то каких-то редкостных восточных притираний, не то кушанья, поданного вам за дикие деньги в подпольном ресторане Гонконга или Сингапура. Я хотел сказать Райсверк, чтобы она немедленно прекратила всё это, но не знал, как. Рядом с ней, как вернейший из рыцарей королевы, сидел Айко, и, поглядывая на него, я сознавал, что побаиваюсь запрещать ей делать это ввиду того, что таким образом она контролирует его, и, к тому же, может быть, и лодочника, и потому не может отвлекаться от своей работы ни на секунду. Больше всего, конечно же, меня беспокоил Айко, и то, что мы сейчас - практически в открытом океане, а под нами десятки, а то и сотни метров холодной, как лёд, особенно в это время года, воды. Нет, плавать я умел, да тут все, наверное, умели плавать, но ориентироваться здесь и сейчас, в почти что полнейшей тьме, когда ещё даже не были видны прибрежные огни Педжо, наверное, было бы почти невозможно. Кроме того, в воде бы наверняка намокли бы все наши деньги и документы, а Айко и Райсверк наверняка бы захлебнулись бы там — просто от неожиданности. Или у них разорвало бы сердце от внезапного холода воды. Нам с Жанной, наверное, всё это было бы всё равно, но, с другой стороны, зачем всё это было нам нужно — да ещё из-за одной глупой просьбы?