Мы шли по остывающей земле, присыпанной первым снегом. Все ручьи и речки текли к Вёлсу - левому притоку Вишеры, по которой, в 50-е годы, сплавлялись на деревянном плоту Анатолий и Клавдия Кирпищиковы. А я в пешем походе пересекал верховье Вишеры, мечтая когда-нибудь проплыть вдоль скалистых её берегов. На этот раз, красивейшая река уральского Севера, её «писаные камни», глухие деревни с исконно пермским населением, разрушенные временем остатки вогульских юрт, оставалась в стороне, и пришлось довольствоваться информацией, взятой из научной литературы, архивных данных. Земля вишерская стала заселяться русскими раньше, чем противоположный, восточный склон Северного Урала.
Туземцы края – вогулы, жили в среднем и верхнем течении реки Вишеры. Вероятно, их предками являлись исчезнувшие северо-приуральские территориальные общности, населявшие некогда западные склоны Урала от Печоры до Сылвы и левобережные притоки Камы. Ко времени появления русских вогулы владели значительной частью западного Приуралья. В 1483 году чердынские вогулы были покорены русскими воеводами, построившими на реке Колве, на устье речки Покчи, деревянный городок. Народные предания передают о вооружённых столкновениях с вишерскими вогулами. Туземцы делали набеги, чтобы воспрепятствовать строительству города Чердыни, и чердынским воеводой были сделаны земляные укрепления возле устья речки Сторожевой, около нынешних деревень Заговоруха и Колчим. Поперёк Вишеры, чтобы остановить лодки вогулов, между Караульным логом и Сторожевым Камнем, были протянуты железные цепи. Такая же застава стояла ниже современной деревни Южаниновой.
«Замирение» инородцев пришло не скоро, тревожным был весь 16-ый век. На 1606 год, на Вишере, по росписи Верхотурских ясачных книг, значилось восемнадцать семей вогулов. Вишерский юрт занимал территорию от Писаного Камня до устья реки Улс. Вёлсовский юрт был расположен в верховье Вишеры с притоком - рекой Вёлс. Печорский юрт - в верховье реки Печоры. Из грамоты, выданной вогулам царями Иваном и Петром Алексеевичами и царевной Софьей видно, что в конце 18-го столетия поселений на Вишере выше деревни Морчаны ещё не было, хотя русские охотники и рыболовы заходили от этого места далеко на восток - за хребет Кваркуш, Берёзовский Камень и в верховье Вишеры и уже значительно теснили вогулов.
В 1734-1736 гг. в среднем течение Вишеры числится девять русских поселений, в том числе деревни Сыпучи, Писаная, Акчим. В 1751 году, в деревне Сыпучи произошло крещение 123 вишерских вогула. На левом берегу Вишеры, вверх по течению реки, в 3,5 километров от деревни Акчим, на скале Моховой Камень, имеются наскальные изображения, нанесённые бледно-бордовой краской. «Писаница» состоит из восьми фигур, расположенных на одной линии. Среди фигур - христианский крест, изображение человека, собаки и какого-то животного.
Археолог В.Ф. Генинг считал, что рисунок креста на Моховом Камне, «возможно отражает последний акт в истории вишерских манси», датировал писаницу историческим временем, серединой 18-го века. Уместно упомянуть о Писаном Камне, который расположен на правом берегу Вишеры в 6 километров ниже деревни Акчим и несколько выше деревни Писаной. Камень Писаный уже в 1689 году упоминается в челобитной вишерских вогуличей как пограничная скала, отделяющая мансийские рыболовные угодья от русских. Изучением наскальных изображений Писаного Камня занималась в 1948-1949 гг. Камская археологическая экспедиция под руководством О.Н. Бадера.
Основываясь на расположение фигур писаницы, выявлено десять групп изображений. С достаточной уверенностью можно разобрать двести тринадцать фигур, часть изображений размыты, не поддаются расшифровке. О.Н. Бадер заложил раскоп у подножия Писаного Камня и получил разнообразный материал от эпохи неолита до средневековья. В.Н. Чернецов датировал имеющиеся изображения второй половиной 1-го тыс. до н.э. - средневековьем. Отмечена близость фигур и знаков с вогульскими тамгами 17-го века. Тамгообразные знаки указывают на вероятность исконной и традиционной связи Писаного Камня с обитателями верхней Вишеры и Зауралья - вогулами-манси.
В.Н. Чернецов считал, что своеобразие вишерских писаниц надо рассматривать как локальное явление и относить его за счёт принадлежности этих писаниц к обособленной группировке угорского населения- предкам манси и хантов. С этой североприуральской группой следует связывать слово вогул- то есть «приходящий» (из-за Урала, с западной стороны). Вогулы из трёх селений верховий Вишеры в конце 18-го века переселились на восточную сторону, в Зауралье.
В Вишерском крае к середине 19-го столетия, из существующих вогульских селений, сохранился только Усть-Улс, и только лишь потому, что вогулы совершенно обрусели, переменили свою полуоседлую жизнь на оседлую. Население состояло из двадцати мужчин и четырнадцати женщин, трудно отличимых от русских. И остались от вогуличей ямы квадратные, двухметровой глубины, метров по пять в поперечнике. Известны такие ямы у деревни Романихи, Овладеевой, Усть-Щугора, Велгура. В ямах находили железные топоры, медные привески, похожие на серьги, которые носят вогулки…
В начале 18-го столетия, вследствие малочисленности населения Вишерского края, пришлый люд - переселенцы, староверы, беглые крепостные пользовались неограниченной свободой землепользования, охотничьего промысла, рыболовства. Тогда была воля: землёй владели, как своей…
Жить в деревне Татарской, в низовье Вишеры, среди тайги и болот, Лариону и Лазарю Плотниковым не поглянулось. Ушли на сухие, раздольные берега реки Вишеры, основали деревню Южанинову. Вскоре сюда прибыли братья Роман и Гаврил Зыряновы. Ларион Плотников «отвалил» Роману Зырянову земли по берегам одной речки- притоку Вишеры. Так появилась деревня Романиха и речка с тем же названием. Крутой характером, Лазарь Плотников уехал, основал деревню Овладееву.
Жили в трёх больших избах семейством в тридцать человек, не делились. Своих домочадцев, за неисполнение, Лазарь стегал, как сидоровых коз берёзовыми вицами. Хлеба пахал много: говорил, что заостровку - рукав Вишеры, запрудит хлебом. Имел две кадцы медных денег, которые были закрыты тяжёлым камнем. Впоследствии Лазаря Плотникова сожгли разбойники. Ещё с 16-го века, в Приуралье, из глубин народной жизни, возникло крупное социально-бытовое явление, связанное со всем социально-политическим укладом помещичье-крепостной России - Камская вольница.
Народные предания рассказывают о лихих похождениях атаманов Сокола, Петуха, Коршуна, Гурьки, Алёны, Рыжанко, которые со своими подельниками грабили суда и обозы, жгли деревни и сёла. Даже до конца 19-го века разбои большими вооружёнными шайками составляли в Пермском Приуралье самое обыкновенное явление. Среди работящих вишерских мужиков затесались подонки, живущие грабежом. Один из убийц Лазаря Плотникова был родом из соседней деревни Талицы, и злодея, в отместку за Лазаря, ножом заколол Гаврила Зырянов.
В конце 19-го века на богатства края покусилось Волжско-Вишерское акционерное общество: чугун и железо давали Вижайхинский, Акчимский, Кутимский и Вёлсовский заводы. Вследствие ряда проблем с промышленным сырьём для предприятий русско-французских концессионеров и возникшими экономическими трудностями в стране, 1907 год оказался финальным и для последнего действующего завода - Кутимского.
Советские геологи в бассейне Вишеры нашли россыпи алмазов, и пятьдесят лет алмазодобывающие драги, установленные на притоках Вишеры, мутят кристально чистые струи реки. Не осветляет замутнённые воды и целлюлозно-бумажный комбинат…
А снег падает взаправду, ложится на землю до весны. Во время пятиминутной передышки, иду без рюкзака посмотреть дальнейший путь. Внезапно, с дерева сорвался филин с полутораметровым размахом крыльев и спланировал навстречу мне. На узкой просеке, я едва успел увернуться от острых когтей птицы.
Местами попадаются хитроумные охотничьи капканы и ловушки: сюда, с Вишеры, заглядывают звероловы. В лесах водится немало промысловой живности: соболь, куница, белка, лисица, норка, горностай. Здесь обитают рыси, зайцы, росомахи, медведи. С давних времён, лоси и олени ежегодно осенью уходят от глубоких снегов западного склона Урала, и весной, с восточного склона возвращаются обратно в Приуралье, где больше влаги, сочной травы. На звериных тропах, идущих через уральский хребет, вогулы устанавливали огороды из срубленных деревьев, жердей. В конце загородок были вырыты замаскированные ловчие ямы, куда животные проваливались.
Идём и оглядываемся: как бы куда не провалиться. Входим в бывшие владения вогула Мартына. Жил он в устье речки, впадающей в Вёлс. По его имени, в чуть изменённой форме, названа и речка и горный хребет. На берегу шумливой Мартайки ставим палатку. Кирпищиков, не отходя от бивака, из ружья «завалил» громадного задумчивого глухаря.
Наутро с двумя Журавлёвыми поднимаюсь на хребет Мартай. Картина та же, что и на Молебном: видишь только обстановку на три-четыре метра от себя, рядом идущих товарищей. В буквальном смысле - «блуждание ёжиков в тумане». Идём по бесконечному плато по компасу, как в потёмках, к слабо выраженной вершине хребта – Мартыновой силе (1129 м). Нашли тур, сложенный из камней, пишу записку и уходим домой.
До лагеря, через снеговую завесу, шагалось веселее. Уже не один день идём параллельно уральскому хребту, не теряя высоты. В сумерках, внизу, в стороне Вёлса, услышали далёкий выстрел. Поняли, что в тайге мы не одни. Тропа привела к охотничьей избе. Встретила нас собака-лайка, но без лая и ворчания. Мы тут же прозвали дружелюбного пса Мартаем. Не дождавшись хозяина, растопили печь, сварили ужин, нагрели в вёдрах воды, по пояс вымылись на улице. Кирпищиковы удалились в протопленную баньку. Наутро, так и не дождавшись хозяина, уходим.
Уговоры остаться стеречь избу, баньку и сарайчик на Мартая не подействовали. С нами он месил снег шестьдесят с лишним километров.
