Ходить в походы в межсезонье не комфортно: весной попадёшь в бурное половодье, осенью- в глубокие снега. Брать на работе ежегодно летний отпуск не удаётся, приходится довольствоваться весной или осенью. Есть прелесть заснеженного леса, но сырое межсезонье лучше ледяной стужи. И вот, в последних числах сентября 1975 года, мчимся мы по Лозьвинскому краю, придерживаясь за борт грузовика, укрываясь под брезентом от холодного дождевого душа. Собралось нас шестеро: муж и жена Кирпищиковы, два братца Журавлёвы - Леонид и Анатолий, и два одиночества - Николай Репкин да я. Кроме меня никто севернее Ивделя не бывал. Руководителем группы, на этот раз, значится дама - Клавдия Кирпищикова, но тактическую сторону пешего туристского маршрута, заявленного в Свердловской областной МКК, она доверила мне. В остальном, каждый знает свои обязанности, все на своих местах. Уходя в глубину тайги, грунтовая дорога становится всё уже, всё хуже. Помнится, в 60-ые годы, через здешние болота и сырые участки тайги были проложены лежнёвки - деревянные дороги. По лежнёвкам отчаянно гонял на своём «газончике», имея отменный глазомер и мгновенную реакцию, шофёр-бесконвойник из Вижая с запоминающейся фамилией Огинский. Водительский опыт и виртуозное искусство вождения - главное на предательских досках лежнёвки...
Миновали небольшой посёлок Новый Вижай, он же Яхтелья, он же Сотый. Перед речкой Тохта, на месте молчаливой тайги, заключённые срубили казармы, бараки, столовую, баню, Дом культуры. В колонии - поселении досиживают срок бесконвойники, присмиревшие лиходеи, с виду примерные граждане с блатной выправкой…
Вспомнился 1963 год. Июль был умеренно дождлив, часто выглядывало солнышко. Спустившись с Молебного Камня, мы с братом сделали небольшой плот - салик и поплыли вниз по Вижаю. У манси эта река называется Ялпинья. Воды в реке было мало, сплав получился мучительный. Напротив устья речушки Тохты красовалась палатка армейского типа. Так мы попали к топографам. Чеботаренко - начальнику Ленинградской топографической партии за сорок, он лысоват, хитроват, смотрит на собеседника пытливо. Сын Чеботаренко Игорь - мой ровесник, симпатичный паренёк, городской пижон, в тайге впервые. Отец в открытую подшучивает над сыном, предлагает ему поближе подъехать к одинокой вижайской библиотекарше, вручить ей презент в виде жирных хариусов.
Рабочая единица - некто Виктор, недавно освободился из лагеря, голову повязал косынкой, как пират с Карибов. Вчера, работая топором на просеке, Виктор столкнулся с медведем и долго от него бежал, всё ещё не может отдышаться. Рабочий крутится у костра, готовит «чефир». Заваривать чагу топографам надоело, и они несказанно рады грузинскому чаю, которым мы запаслись. Четвёртый член топографической партии- постоянный спутник Чеботаренко в экспедициях, ленинградец-блокадник, с морщинистым, тёмным лицом, занят полевой документацией, говорит мало, но оживляется, когда речь заходит о природе Южной Сибири, о Кузнецком Алатау, Верхнем Зубе и славной реке Бель-Су.
Топографы рубят визирки, ставят репера. Узнали от Чеботаренко, что здесь будет поселение. Сюда приближается лесовозная дорога, расходящаяся на «точки», на лесоповал. Над всей округой властвует Большой Лайс, вершина горы силится выглянуть из тайги. Скоро местная достопримечательность стыдливо оголится, но не от бензопилы и топора. В эти края привезут лесорубов - заключённых, работающих в оцеплении, под неусыпным оком автоматчиков, и в летнюю пору на Большом Лайсе начнутся таинственные возгорания леса. А причиной пожаров являлись кусачие оводы, коим в одно место находчивые зэка вставляли подожжённые сухие хвоинки. Так, зловредные мухи спалили зелёный массив Большого Лайса. Начальство, за регулярные пожары, получало взбучку, урки ухмылялись, отлынивали от работы...
Итак, без сожаления покидаем новоявленное поселение, где рыбную речку Тохту зэка успели загадить. В день выхода на маршрут выдалась тёплая, сухая погода, под ногами ковёр из кедровых шишек. Год оказался урожайным на кедровый орех. Мы не переставали удивляться щедрости тайги. Кирпищиков и Репкин из своих ружей - двустволок на ужин добыли рябчика и глухаря.
Утром следующего дня наша палатка оказалась в пушистом снегу. Бывавший во многих переделках Степаныч авторитетно заявил, что «белка ещё не выкунела, и снег стает», но не белки, не растаявшего снега мы так и не увидели: две недели снег падал на наши головы, температура воздуха также неумолимо падала.
В верховье реки Вижай раньше стояли юрты Бахтияровых, но из-за близости «зэковского» посёлка, манси покинули обжитое место. Торной тропы, по которой мы с братом двенадцать лет назад продвигались к Ялпинг-Ньёру, не существовало. Вместо тропы шла глубокая, грязная канава, проделанная вездеходом.
Кстати, упомянутая мансийская тропа, шириной с оленьи нарты, с 1581 по 1599 год была средством сообщения Перми Великой с Сибирью. Зимний путь лежал по европейской реке Вишере с выходом через уральский хребет на азиатские реки Вижай и Лозьву. Между 1597 и 1598 годом была официально открыта дорога Артемия Бабинова, тракт был обязательный для торговых грузов, на дороге стояли правительственные караулы и заставы. Нам пришлось идти на водораздел, проваливаясь выше колен в разъехавшийся грунт. Не пригодной для ночлега, разрушенной, оказалась, некогда гостеприимная, охотничья изба в верховье реки Вёлс. Спим на свежем воздухе, в палатке, подложив под неё полуметровый слой пихтового лапника. Жаль, что спальники у всех летние. Ещё раз убедились, что таёжный костёр типа «нодья» - самый результативный для обогрева и просушки вещей.
Выспались мы хорошо, втроём идём «отметиться» на Молебном Камне - одной из вершин горной цепи Западного склона Урала, разделяющей бассейны Вишеры и Лозьвы. Кроме Молебного Камня, в этом отрезке хребта самые высокие горы- Ишерим и Мартай (Лялянг). Вершины гор увенчаны зубцами скал, в виде башен, стен. Горные вершины безлесны. Лес, в виде хвойных пород - ели, пихты, лиственницы заходит лишь до высоты семьсот пятьдесят метров.
Выше горно-таёжного пояса, метров на двести, поднимается подгольцовый пояс, для которого характерны низкорослые и редкостойные леса, а также луговые поляны. К верхнему, гольцовому поясу, относятся вершины наиболее крупных гор, где только каменные россыпи и горные тундры. В преддверии зимы растительность всех трёх ландшафтных поясов за два дня покрылась белым покрывалом. В тайге снегом закрылись толстые колодины отжившие свой век, упавшие деревья, мох, покрывающий почву, папоротник, хвощи, цветковые растения. Выше границы леса метёт, видимость метров пятьдесят. На пирамидальной вершине Молебного, состоящей из глыб кварцита и сланца, переводим дыхание, и не так уж холодно. Два бревна – всё что осталось от триангуляционной вышки, с которой, мы с братом, в 1963 году, обозревали далёкие дали. Тогда же, на вершине, в консервной банке мы нашли записку десятилетней давности.
Вот текст записки:
«5.08.53г., 11 ч. 20 мин. моск. вр. Здесь была группа студентов-геологов Молотовского государст. Университета им. А.М. Горького в составе 11 человек:
1. Болотов Б.Т.
2. Волынский С.З.
3. Емельянов Т.Н.
4. Звездин В.
5. Домрачёва Э.В.
6. Михайлов Г.К.
7. Новиков Н.А.
8. Оборин А.А. (начальник)
9. Паклин А.Н.
10. Трунов А.М.
11. Ташкинова Л.С.
Восхождение прошло при отличной солнечной погоде. Видимость хорошая. Привет новым восходителям! Начальник группы: Оборин А.»
Возможно, это была первая группа уральских туристов, поднявшаяся на Молебный. Вообще, здесь, в водораздельной части уральского хребта, две вершины образуют единый горный массив. Одна из вершин именуется Молебным Камнем, по-мансийски - Ялпинг-Ньёр (1274 м ). Эту же гору манси называют Эква-Чахль, то есть «женская гора». В четырёх километров от вершины Молебного Камня, в упомянутом горном массиве, находится Ойка-Чахль - «мужская гора», имеющая вид плоской площадки длиной восемьсот метров и шириной четыреста пятьдесят метров. На ней возвышается несколько останцев, из которых наибольший достигает 1315 метров над уровнем моря.
Нигде - ни в тайге, ни в горах, не наблюдается следов вогульского святилища. Якобы в прежние времена жертвоприношения имели место быть в седловине между «женской» и «мужской» горой. Возможно, поклонение горным вершинам, связанных с образами мифологических божеств, совершались во время встреч территориальных общностей братства Пор - лозьвинских и вишерских манси. Календарные встречи проходили во фратриальном посёлке, в юртах Яранских, возле устья реки Ниолс.
Вероятно, южный Молебный Камень являлся культовым местом северо-приуральской группы угров. Именно в верховье Вишеры и её притокам, неподалёку от «священной» горы, стояли юрты коренных уральцев. Вогульское стойбище было возле устья реки Улс, выше по Вишере стояла юрта Кондраши, ещё выше- Логинова юрта. В восемнадцати верстах от устья Улса было Елёсино жильё, в пяти верстах повыше - Пронькино становье. На Вёлсе находилось пять юрт: одна принадлежала Кондраше, другая, в двадцати верстах выше - Егору Чуролову, третья была на пять вёрст повыше, и ещё одна- у устья речки Почмога, ближе к хребту стояла юрта Мартына. Имелись юрты в устье речки Панихи. Ниже устья Пропащей речки жили два вогула, которых называли Кузями. Была юрта возле горы Куроксарский Камень и около устья реки Мойвы.
С северо-зауральской территориальной общностью угров, живших в Лозьвинском крае, вероятнее всего, был связан так называемый Сосвинский Молебный Камень или Таыт- Ялпинг-Ньёр, находящийся возле озера Турват, рядом с особо почитаемой рекой Северной Сосьвой…
На южный Молебный Камень и окрест падают крупные хлопья снега. Никакой видимости за десять метров. Наскоро пишу записку о восхождении и спускаемся вниз. На нашем биваке, из походного котла валит пар, торчат жирные ножки пострелянных представителей местной фауны. Последующие дни маршрут потянулся невдалеке от Вёлса, вдоль западного склона Урала. Придерживаемся квартальных просек, идущих в меридиональном направлении. В ориентировании мы так себе: в карте разбираемся не плохо, с компасом - похуже, магнитная стрелка всё время показывает « не в ту сторону», зато мы мастаки по тропам ходить на изнурение. Помнится, на Приполярном Урале, уходили с гор к железной дороге Воркута-Ленинград, вниз по левому берегу Кось-Ю. Обогнали группу туристов из Литвы, те засуетились, побежали, обогнали нас, как бы предложив посоревноваться. Мы взяли твёрдый, на одном дыхании, ровный темп ходьбы, через пару переходов обошли литовцев, и поняли по их загнанному виду, что с нами, уральцами, им тягаться бесполезно. Как обычно, состав группы подбирается таким, что лучше и не надо - полное взаимопонимание, как в дружной, сплочённой семье. И при этом все - юмористы, без придури.