Так я назвал список оказавших на человека влияние книг. Бытовал одно время в сети среди заведомо не читающей публики флэшмоб составлять такие списки, причём их авторы хронически признавались в любви этим двум авторам, как будто в школе им читать не задавали. И задумавшись в итоге всё-таки что у меня у самого с этим - я вдруг понял, что мой список оказавших на меня влияние книг не только реален, в отличии от придуманных перепостов гламурных тёлочек - но и показателен вполне. Однажды я напишу об этом, решил я, а сейчас этот день настал.
В отличие от бурно читающей этих авторов идиоток я свою первую книгу, оказавшую на меня громадное влияние, прочитал не в позднем пубертате, а в детском саду. И книга эта оказала на меня сильнейшее впечатление: прежде всего я сразу выбрал себе профессию, а во-вторых немедленно приступил к своей профессиональной деятельности - под нашим новым телевизором на очень длинных ножках. В пять или шесть лет я помещался под нашим телевизором полностью, причём вместе со всем моим профессиональным оборудованием и всей моей клиентурой. Теперь об этом больно вспоминать, потому что мне уже 45 и мои благословенные родители, да хранит их Господь, уже физически оставили меня главой нашей семьи. Да, это было сорок лет назад, в 1980 году, примерно. А моя первая книга - это наш великий Корней Иванович Чуковский и, конечно, "Доктор Айболит"! Эту книгу, к сожалению, неоднократно переиздавали и экранизировали откровенные придурки, думавшие только о себе, а не о нуждах детей в СССР. Но мне повезло, как немногим: я получил идеальное издание, удовлетворявшее строгий вкус советского ребёнка, вот оно
Я думаю теперь, что текст в детской книге далеко не так важен, как картинки. Громкая и всесоюзная слава Корнея Ивановича полностью заслонила от издателей и самих иллюстраторов суть детской литературы: картинку. Картинки в этой книги открыли мне целый мир, в который я вошёл сразу же и навсегда, как в свой собственный родной дом. Отличительная особенность правильной книги - это влияние на выбор профессии читателем. Для детей это прежде всего картинки. Корнея Ивановича Чуковского в советское время читали везде и всюду: он был центральным звеном воспитательной программы. Но влияние оказывали не стихи, а картинки к ним. Суть стихов сводилась к тому, что доктор Айболит лечил всех животных и зверей, а также путешествовал ради этого со своей командой из собаки Аввы, Тяни-Толкая и я уже не помню кого ещё. Были в стихах и вредные элементы: сестра Варвара, какие-то разбойники, в общем разный бред старого маразматика. Но через картинки они вредили минимально, ведь картинку можно просто не смотреть, а стих надо слушать пока он не кончится. Так что и по силе положительного влияния картинки мощны - и по слабости негативного влияния минимальны. Я нашёл экземпляр этого издания уже после своего первого развода и бережно храню его. Где моя детская книжка, конечно, уже неизвестно. Но тогда я взялся за дело серьёзно: под нашим новым телевизором на длинных ножках я организовал больницу для животных и зверей, куда приходили лечиться все мои игрушки, разумеется. Господи, слёзы на глаза наворачиваются. На листке бумаги я написал заветные слова: "Здесь больница для птиц и зверей" - так я стал человеком.
Мама моя, тогда молодая и энергичная советская женщина, очень смеялась, когда пришла с работы и смогла прочитать мои каракули.
Но врачом я не стал. Лечить животных и лечить людей - разные вещи. Сказочные звери из детских сказок объединяют в себе черты животных и людей, в жизни это разделено на две несуразные половины.
Надо сказать, что за серьёзную взрослую литературу я никогда и не брался, вся русская классика для меня понятна и без чтения, от Толстого до Горького. Кстати Горький произвёл на меня сильное впечатление в третьем классе средней школы - или в четвёртом. Входящий в школьную программу рассказ о том, как его дед порол всю семью, заинтересовал меня своим колоритом настолько, что я даже стал читать его вслух, когда дошла моя очередь, окающим говором. Весь класс смеялся - по-хорошему, конечно. Но что-то как-то не зашло мне читать про семейное насилие и прочее мещанство. Я переключился на Фенимора Купера - у нас было роскошное собрание его сочинений. "Зверобой" и "Последний из могикан" остались в памяти, как блуждание по лесу и тягучие разборки без особого смысла - закончившиеся ничем. Гораздо ближе к делу всё было у Майн Рида: фильм с Олегом Видовым "Всадник без головы" - реальный хоррор для советских детей, а также прекрасное издание этой книги с иллюстрациями Кочергина привели к тому, что я читал её всё лето в один год своей юности. Отличные характеры, прекрасная динамика, конкретный хэппи-энд - я был просто счастлив. Лето было очень тёплое.
Жюль Верн, конечно же! Полное собрание сочинений, зачитанное до дыр, в том числе и одним моим другом - чем он меня несказанно удивил. Затем начался серебрянный век советской переводной западной фантастики: Азимов, Шекли, Воннегут, Хайнлайн - я уже был подростком. "Колыбель для кошки" я помню до сих пор. А потом свершилось невероятное: появилась серия фантастики "Икар", а в её составе "Туманность Андромеды" Ефремова, тот же Шекли, а потом, внезапно, и гораздо более серьёзные вещи: "В круге света" и "Леопард на вершине Килиманджаро" - начинались родовые муки распада СССР. И я отмотал назад и на несколько лет погрузился в сборник Бредбери из этой серии, который носил с собой и читал наизусть с любого места до любого места, но только спустя все эти годы прочитал "Вино из одуванчиков" в конце этой книги и - горькая свобода американской мечты, вот что это было. А затем нарисовались совсем уж инфернальные вещи: Стругацкие представили Андрея Столярова в сборнике его повестей "Изгнание беса". Сами Стругацкие, несмотря на свою масштабную популярность и роман по образцу Булгакова - рядом со Столяровым даже не валялись. Они были чуть покруче Кира Булычёва, а вот Столяров... Это был уже капитализм.
Я долго ждал, что Столяров продолжит писать - но он не продолжил.
Всё? Следующей книгой была "Азбука секса", это уже беллетристика - советских людей стали знакомить с азами разврата, что было странно и считалось нормальным - в рамках любви, конечно. Потом пошёл огромный вал запрещённой литературы на всех прилавках вдоль всех улиц города, книги про секс, карате, конфу и прочий прикладной бандитизм в перемежку со всеми астрологиями и хиромантиями тех лет. Даже книги по магии продавались как учебники реального знания. Это был неповторимый карнавал литературы на каждом прилавке - книг было очень много, сейчас такого разнообразия нет даже близко.
И тогда две пары книг произвели на меня глубокое впечатление.
Я ездил тогда с Мамой продавать персики в Смоленск и там обнаружил книги и книжные магазины с необычным ассортиментом. Во-первых "Ниндзя" Эриха Ластбадера. Он издал её в 1980, но ко мне его перевод попал лет через десять. Очень серьёзный секс, очень серьёзные разборки
Ластбадер представил свою книгу как свой вариант "Книги пяти колец" Мусаси, но, конечно, это далеко не так. Затем он выпустил продолжения, которые не было никакого смысла читать. А Медведев презентовал свои книги как тайную науку клана мудрецов, обрётших бессмертие. У меня камень упал с души, когда в этой книге я прочитал ясно и открытым текстом, что физическое бессмертие при жизни возможно и вполне реально. Для меня это тогда было настолько важно, что я и сам этого не осознавал. Коммунизм с его духовным бессмертием тогда уже ушёл, а на смену ему вползали самые грязные измышления о бессмертии после смерти - из всех религий. Мне эти фокусы доверия не внушали. И сообщение о реальном бессмертии в результате вполне рационального поведения из книги Медведева я воспринял как личную победу.
В дальнейшем Медведев ударился в коммерцию, как и Ластбадер. Он стал выпускать журнал "БИП", создал школу "БАРС", но вёл себя странно и доверия не оправдал. За журнал спасибо, кстати ещё один отличный журнал издавал Тарасов - "КЭМПО". А Ластбадер удивил меня тем, что позже написал сценарий для фильмов о Джейсоне Борне с Мэтом Дэймоном. Я их смотрел годами на DVD. Вот такая история.
Эти две книги опять определили моё профессиональное отношение к жизни. Но какое - мне было очень долгое время неясно. Сам этот стимул я получил не из книги, а из фильма Сё Косуги "Месть ниндзя" в видеосалоне. Мне было пятнадцать лет и я вышел из салона восхищённый и сразу принялся обсуждать со своим другом как можно стать ниндзя. Эти книги придали этому импульсу плоть и знания, но смысл ускользал от меня. А вот ещё две книги из Смоленска поразили меня ещё глубже.
Я не помню точно когда я прочитал "Хроники Корума", но до того - и книга это отличная, лучшее, что написал Муркок на мой взгляд, простой и интересный приключенческий роман. Но "Чуждый зной" - инцест, гомосятина в порядке вещей, разврат как норма жизни из очень и очень далёкого будущего - и я поражаюсь, как я это спокойно воспринимал тогда, но не дал бы это сейчас читать своим детям. После "Ниндзя" Ластбадера, где подобный брутал тоже был в гуще событий - я даже не обратил на это особого внимания, следя лишь за развитием смысла сюжета. Второй книгой была книга Павла Глобы, редкое издание с внятным текстом и понятными категориями понятий, что так не характерно для Глобы и вообще астрологии, о которой я ничего не помню и в интернете найти её не могу. Но это напомнило мне ещё одно явление эпохи распада СССР: журнал "Тамара", который выпустила его жена. Журнал содержал одно сбывшееся пророчество - о том, что нас перенесут через отрезок тёмных сил. И множество понятий из маздаизма, зороастризма или что ещё из древнего Ирана - распад СССР проходил под аккомпанемент из смыслов этих зороастрийский верований, знаний и домыслов, успокаивавших советское население рассказами о знаках зодиака и прочей ерунде. Так вот этот журнал произвёл на меня сильное впечатление тоже. Земля, как проявленная любовь абсолюта.
Больше Глобы ничего не потянули и скатились к гороскопам на злобу дня и сами развелись, а астрология вернулась в разряд заблуждений.
Дальше я перестал читать и увлёкся музыкой. Тогда ещё не было мобильных телефонов, я стал ездить на заработки и за тот период прочитал всего одну книгу - сборник фантастики, который взял у друга. У главных героев были черепные розетки для подключения к компьютерам, как в "Матрице", которая вышла лет через пять. Я не помню книгу, но помню сюжеты из неё и впечатление на меня она произвела сильное.
В 1997 году я, к сожалению, встретил свою первую жену. Несмотря на тот кошмар, который привнесла на многие годы в мою жизнь эта идиотка, один несомненный и самый главный в моей жизни плюс появился именно из-за неё: она познакомила меня с человеком, показавшим мне книги Владимира Мегре "Анастасия" и "Звенящие кедры России" - тогда вышли только первые две. Эти книги открыли мне глаза на жизнь и её смысл.
Надо отметить, что мой личный вкус на книги и всё моё чутьё матёрого читателя с претензией на писателя были полностью обмануты видом этих книг - я бы никогда не взял бы в руки подобную макулатуру в мягкой обложке. Мой учитель по христианской морали буквально заставил меня прочитать эти две книги и ещё одну, другого автора, Метоуса Явкова.
Но об этом завтра.