Время текло очень медленно. Она мысленно радовалась отсутствию соседей по палате.
У малышки взяли кровь из пальчика на анализ. Она почти не плакала.
Её кашель участился. Градусник показывал 37,2, но на общем состоянии это не отражалось. Девочка продолжала с интересом обследовать каждый уголок палаты.
С наступлением ужина раскрылась тайна странного квадратного отверстия над раковиной в «предбаннике».
Окно со стороны коридора открывалось санитаром, он ставил туда тарелки с едой, ложки, вилки и затем окно закрывал.
А окно изнутри было как раз для того, чтобы пациент мог его открыть и забрать тарелки с едой к себе в палату.
В общем уровень защиты – квадратное отверстие для еды в инфекционном отделении.
На ужин им принесли две тарелки. На одной, плоской, было картофельное пюре, кусок серого варёного мяса и уголочек черного хлеба. В другой, глубокой, густая каша серого цвета. Наличие в ней молока выдавал его отчётливый запах.
От него её стало подташнивать.
Она совсем забыла, что сама тоже больна. Буквально сутки назад её рвало беспрерывно почти весь вечер.
Малышка радостно подпрыгивала на кровати. Она была очень голодна.
Молочную кашу пришлось оставить в отверстии, она забрала лишь плоскую тарелку с пюре и серым мясом, два куска хлеба и два стакана с темно-коричневой жидкостью в гранёных стаканах.
Молочные продукты при такого рода кишечных отравлениях, вирусах или инфекциях есть не рекомендуется. Скорее всего врач поставил ей общий стол, а девочке диетический.
— Ну что, давай кушать. Вот тебе ложка. Приятного аппетита!
В последний раз они обе ели только рисовый завтрак, ещё дома.
Девочка радостно накинулась на еду.
Ей же пришлось руками разрывать довольно жёсткий кусок мяса на маленькие порции, но даже так малышка с трудом с ним справлялась. В итоге она осилила только половину. А ещё картофельное пюре, два черных треугольника хлеба и стакан компота. Всё это прекрасно уместились в маленьком животике.
Ей достался компот, и остатки мяса.
Жесткий, почти дубовый и пресный серый кусок оказался вареной свининой. Она бы не поверила своим вкусовым рецепторам, не вспомнись ей передача, в которой рассказывали о пользе свинины в рационе при тяжелых заболеваниях. Конечно её не жирных (а от того и очень жёстких частях), это мясо входило в рацион пациентов после тяжёлых операций.
Она проглотила свою часть ужина буквально за пару минут.
Потом убрала пустые тарелки и приборы в защитный пищеприёмник.
Её желудок грустно проводил бурлящим звуком нетронутую тарелку с кашей.
***
Она решила посмотреть, что за лекарства выдали малышке.
Пакетик "Смекты", крошечный шприц с белой суспензией, одна белая капсула и таблетка малинового цвета.
«Так, ну это "Мезим", скорее всего. Или "Панкреатин". Да. Наверное, всё же "Панкреатин", - думала она, крутя в руках маленькую малиновую пилюлю».
Так как содержимое белой капсулы и маленького шприца осталось для неё загадкой, а в "Смекте" и "Мезиме" (или "Панкреатине"), она не увидела особой надобности. Давать всё это малышке она не стала. Просто в очередной раз померила ей температуру.
Электронный градусник запищал и выдал 37,6.
Девочка продолжала кашлять, но по состоянию всё было отлично.
Но она всё же решила сходить на сестринский пост и сообщить об этом медсёстрам.
— Здравствуйте! У дочки поднялась температура. Сейчас 37,6 и ещё она кашляет. Кажется, простуда, но я подумала, что вам нужно сказать.
В коридоре уже погасили основной свет, горело только ночное освещение.
— Фамилию скажите пожалуйста и номер бокса, - сказала медсестра за стойкой.
Она сообщила номер бокса и фамилию. Девушка начала перебирать медкарты у себя за стойкой.
— Так подождите, у вас тут судороги. Я сейчас позвоню врачу, - она взяла мобильный телефон.
Доктор ответил быстро, медсестра отошла от стойки и говорила тихо, ей было сложно что-то разобрать.
— Я поговорила с вашим врачом. Он сказал дать вам жаропонижающее.
— Но у неё не высокая температура, - пыталась возразить она.
— Да я понимаю, но вам противопоказано любое повышение температуры. Сейчас вам в бокс принесут жаропонижающее.
— Хорошо, - сказала она и направилась с малышкой назад в палату.
***
Медсестра принесла маленький шприц с полупрозрачной суспензией. Наказала принять и вышла.
Она была в замешательстве и совершенно не знала, как ей лучше поступить в этой ситуации.
Обычно девочки болели максимум три дня. Температура чаще всего держалась сутки. Её личный максимум для выдачи детям жаропонижающего находился на отметке 38,6.
Что делать сейчас?
Послушаться врачей или проигнорировать шприц с мутноватой суспензией, как и все выданные до этого лекарства?
Всё же в во внутренней борьбе победила вера в правоту врачей, и она впрыснула в рот дочки порцию выданного лекарства.
Девочке даже понравилось. Ещё бы. Сомнений в том, что содержимое шприца была сладким у неё не было.
Она задвинула жалюзи. Её предположения оказались верны, они вряд ли спасут от утреннего солнца, несколько сегментов напрочь отсутствовало.
Затем она отнесла девочку в туалет, вернее в комнату грустной ванны. Стандартная чистка зубов пред сном и смена подгузника.
Вернувшись в палату, она выключила свет и положила малышку на кровать ближе к стенке, а сама легла рядом.
— Сегодня, моя девочка попробуем уснуть вместе, - прошептала она, обнимая дочку.
Малышка сосала соску и тихо лежала рядом.
Девочка уснула быстро.
Она померила ей температуру.
36.0
Кровать оказалась достаточно удобной.
Но сон всё не приходил.
Её рука беспрерывно гладила маленькую головку. А взгляд жадно скользил по маленьким закрытым глазкам, пухлым губкам, красивому сопящему носику, сладким щёчкам. Она с наслаждением слушала её сонное дыхание.
Как всё это могло произойти?
А что бы с ними было, зайди она в комнату пятью минутами позже?
Её девочка могла умереть.
Закрывая глаза, в голове вспышками возникали страшные образы. Маленькие синие губки, бледное личико, закрытые веки.
Этот момент, когда её накрыла волна понимания.
Истошный крик, вырвавшийся из неё.
Его руки, нажимающие на маленькую грудь.
Она в страхе и отчаянии открывала глаза, видела спящую малышку и на время успокаивалась.
Ужасный, тяжёлый ком стоял в гортани. Сил его проглотить у неё не было, и слёз тоже не было.
Плакать не получалось. Она даже не знала хотела ли она плакать. Обычно слёзы появлялись от обиды или жалости к себе.
Сейчас же ни первого, ни второго она не чувствовала.
Была только волнами накрывающая паника от воспоминаний и ком в горле, который кажется, настойчиво пытался её задушить.
***
Сон всё же забрал её.
Но звуки в «предбаннике», а потом и в палате вырвали её из его объятий.
Она открыла глаза, в «предбаннике» горел свет, девочка спокойно спала.
Привели нового пациента.
Медсестра перенесла девочку с распущенными волосами из коляски на больничную кровать. Та иногда постанывала.
— Болит голова? – спросила медсестра.
Девочка только застонала в ответ.
— Сейчас придёт врач, где твой телефон. Нужно будет маме твоей позвонить.
— Вот он у меня здесь, - слабым голосом ответила девочка.
(продолжение следует)