– Евгений Германович, ваш роман «Лавр» заканчивается диалогом русского кузнеца и немецкого купца: «Ты в нашей земле уже год и восемь месяцев, а так ничего в ней и не понял». «А сами вы ее понимаете?», «Мы? Сами мы ее, конечно, тоже не понимаем». А Вы верите в особый русский путь?
– Я считаю, что есть русский путь, как и любой другой – английский, немецкий, французский. Это нормально, я думаю, свой путь есть даже у Люксембурга и Лихтенштейна. Другое дело, что пути Лихтенштейна никто особенно не видит.
Естественно, что каждый народ имеет свои особенности, и в зависимости от этого складывается его дорога в истории.
Надо понимать – это наш путь, надо идти и пытаться делать все возможное, чтобы приносить пользу своим ближним, своей стране, но при этом достаточно внимательно следить за тем, чтобы путь твой и твоей страны был достойным.
История России за небольшими исключениями – это история вливания других народов в русский мир, и этот процесс был в целом благотворен. В Россию входили добровольно в большинстве случаев, и это говорит о том, что такой путь был привлекателен для других. Они не воспринимали его как особый путь, в какой-то момент он просто становился и их путем.
В выражении «особый путь» есть некоторое задирание носа, мол, он чем-то лучше других. Надо понимать, что это только дорога, на которой может случиться все что угодно.
Важно, чтобы любовь к своему не превращалась в отторжение чужого. Это очень важно.