Валентина Петровна кричала восьмой час подряд. Голос ее, поначалу мощный и громкий, начал срываться, переходя в фальцет, а то и вовсе в некое подобие громкого шепота. Но перестать кричать она не могла. Каждая клеточка ее тела требовала сообщить всему миру боли, которую Валентина испытывала. Кровь веселыми ручейками выткала из разнообразных дырок, дыр и дырочек на теле и на голове Валентины Викторовны, образуя под женщиной багровые озерца многочисленных форм и размеров. Обрубки, бывшие некогда пальцами рук, хищно шевелились и подрагивали от боли, вызывая ассоциации с присосками на щупальцах крупного осьминога. Гвозди, мастерски вбитые умелой рукой в череп Валентины Викторовны, придавали ее голове сходство с главным героем старой кинокартины «Восставшие из Ада». А какую боль они вызывали, какую страшную, всепоглощающую боль…
Сутормин обтер от крови маленький топорик и снова склонился над кричащей женщиной. Самым раздражающим в своей работе он считал эти крики, однако, кодекс чести и ГОСТ запрещали ему использовать анестетики. Валентина Петровна кричала, Сутормин улыбнулся, надел наушники, включил погромче музыку и со всей силы тюкнул острым топориком по правой ступне женщины. Крик превратился в ультразвуковой визг, но дело было сделано, все пять пальцев ноги лежали рядом со ступней, отделенные одним мастерский ударом. «Люблю свою работу», - подумал Сутормин и снова тюкнул.
Шел двенадцатый час процедуры. Валентина Петровна больше не кричала, а тихо подрагивала, издавая время от времени, невнятные звуки. Все её тело превратилось в кровавое месиво, руки и ноги были аккуратно почти полностью ампутированы, гвозди еще глубже вошли внутрь черепа. Казалось бы, что этот кусок мясо нежизнеспособен, и должен был уже давно испустить дух, однако невообразимое количество трубочек и шланжиков, соединявших Валентину Петровну с жизнеобеспечивающей аппаратурой и многочисленными капельницами, надежно удерживали не только жизнь, но и сознание женщины. Валентина Петровна дышала, видела, чувствовала. Ничего не могло помешать Вале получить от боли всё, что боль могла ей дать.
Сутормин снова появился ближе к семи утра. Он был явно чем-то доволен и, закрывая за собой непослушную дверь, с улыбкой помахала Валентине Петровне. Корка крови, вытекшей из ран на черепе за ночь запеклась и мешала женщине открыть правый глаз, но и левым она видела, что Сутормин взял с полки небольшой деревянный молоточек и со словами: «ну вот и всё, ну вот и всё», обошел Валентину со спины. Еще секунда и наступила спасительная темнота.
Сознание медленно возвращалось к Валентине Петровне. Она даже не могла сказать, что пришла в себя, просто темнота, в которой покоилось ее сознание, вдруг рассеялась, и перед её внутренним взглядом начали мелькать отдельные картинки различной степени яркости.
Вот она на в белом платье, с приколотым к нему комсомольским значком, кружит на выпускном балу с Серёжей Пименовым. Вот Валентина в стройотряде тащится с неподъемным рюкзаком по заснеженной одноколейке. А вот уже она с Людочкой в роддоме. Потом появилась картинка, как они с Серёжкой, Людочкой и трехлетним Васей едут куда-то в плацкартном вагоне. «В Крым, в пансионат», - услужливо подсказала оживающая память. А вот Валентина открывает шампанское на свадьбе старшей дочери. Потом вдруг пришла картинка, где все в черном, под дождем стоят на кладбище и рыдают. Валентина увидела себя со стороны. Лицо ее, сильно постаревшее, было чернее надетого на нее платья, а мешки под глазами и размазанный по всему лицу макияж гарантировали то, что плачет Валя уже не первый день. «Серёжины похороны», - одновременно сказали в голове несколько голосов. Но это не удивило и не испугало Валентину Петровну.
Потом картинки вдруг пропали, и женщина открыла глаза. И сразу закрыла. Настолько ярким, блестящим и белоснежным было все вокруг, что глаза, привыкшие к темноте, отказывались любоваться светом. Постепенно, по чуть-чуть, Валентина приоткрыла левый глаз. Пронзительная белизна комнаты ненадолго ослепила женщину, и ей снова захотелось зажмуриться. Усилием воли Валентина сдержала этот порыв и продолжила осматривать помещение. Судя по тому, как выглядела комната, это была или больничная палата или лаборатория. «А боль-то ушла», - внезапно возникла мысль в голове Валентины. Действительно, ничего не болело. Следуя давнему утреннему ритуалу, Валентина Петровна пошевелила одновременно пальцами рук и ног. Пальцы приятно шевелились. «Странно, что такая мелочь, как шевеление пальцами, вызывает такие ощущения», - подумала женщина. Но что-то, пока непонятно что, какая-то мелочь, неуловимая деталь, которую подметило только подсознание Валентины, вызвало тревогу и даже раздражение. Женщина еще раз пошевелила пальцами и внезапно поняла в чем дело. Шевелящиеся пальцы издавали странный механический звук. «Как будто работает несколько маленьких сервомоторчиков», - подсказала Валентине ее ученая степень доктора технических наук. Женщина приподняла правую руку и вскрикнула от ужаса, сменяемого удивлением.
Пальцы, да что там пальцы, вся рука была неживой. Не в смысле того, что она была мертвой. Мертвой рука тоже не была, потому что была металлической. Ну конечно же, не страшной железякой, а выполненной из ультрасовременного легкого сплава красавицей-роборукой цвета серебристый металлик. Быстрым движением новой руки Валентина Петровна скинула с себя, покрывавшее ее одеяло, и увидела под ним, сверкающее в белом свете комнаты, металлическое тело. И тут она всё вспомнила.
Сутормин сидел напротив Валентины и показывал на карте линию фронта.
- Вот тут, посмотрите, пожалуйста, Валентина Петровна, вот здесь вот, - указывая пальцем на карту сурово говорил Сутормин, - здесь вот они дошли почти до Смоленска. Там три километра до черты города осталось. А в городе еще тысяч сто не эвакуированных.
- А здесь, - палец Сутормина скользнул по карте вниз, - Ростов уже практически в кольце.
- Я готова пожертвовать собой, - отвечала Валентина Викторовна, - я же комсомолка. Я еще помню такие слова, как Родина, честь и совесть!
- Не надо собой, надо ими, - жестко ответил Сутормин.
- Что от меня требуется?
- Валентина Петровна, - торжественно сообщил Сутормин, - вопреки, а может напротив, благодаря своему возрасту, образованию и болезни, вы были выбраны из числа добровольцев для участия в программе СИМ. Вы, вероятно, слышали, что эта аббревиатура расшифровывается, как «Смерть Из Машины».
- Конечно, я же слежу за новостями с фронта, - кивнула Валентина.
- Итак, подписывайте эти бумаги. Но прежде, чем поставить свою подпись, имейте в виду, что процедура трансформации весьма болезненна, уж извините, таков пока техпроцесс, поэтому вам придется пройти через такое, о чем вы и помыслить не могли…
- Я готова, - твердым голосом ответила Валентина, - за Родину, за свободу!
- За Родину, за свободу, - повторила Валентина Петровна и, жужжа сервоприводами, взлетела на метр над кроватью.
- За Родину, за свободу, - улыбаясь из-за непрозрачного стекла повторил за ней Сутормин.
