Автор: Николай Соснов
Папарацци появился на пожарной лестнице и заглянул в кухонное окно в тот момент, когда Геннадий Атанов показывал шестилетнему сыну Вовке, как правильно чистить картошку с помощью специального безопасного инструмента. Они старались говорить потише, чтобы не разбудить спавшую в соседней комнате трехлетнюю Зою. У девочки последние дни болели десны, и она сильно капризничала, доставая отца и брата. Назначенные доктором лекарства не помогали, значит, завтра снова придется везти ее в клинику. А по радио утром передавали, что эта неделя будет самой морозной в городе за сто лет. Как бы не застудить дочку…
Вспышки и щелчки фотокамеры так напугали Вовку, что мальчик невольно вскрикнул от страха. Тут же до Геннадия донесся недовольный крик Зои:
- Ма-ма-ма!
- Ах ты, негодяй! - беззлобно ругнулся Геннадий и задернул плотные желтые шторы, расписанные веселыми разноцветными циферками. Месяц назад, когда семья Атановых потеряла покой от бешеных журналистов, он повесил их вместо полупрозрачных кухонных занавесок.
- Сейчас сестренку успокоим и будем печь картошку в духовке, - объявил Геннадий, нежно встрепав волосы испуганного сына. - А летом поедем к бабушке и дедушке в деревню, и тогда я научу тебя печь ее на костре.
- Правда? А мама с нами поедет? - спросил Вовка, снова взявшись за овощечистку.
Геннадий промолчал и прошел в комнату дочери.
Первая публикация о нем и детях появилась на восьмой странице желтой «Молодежки» и проскочила бы незамеченной на фоне обычных скандалов с участием политиков и звезд шоу-бизнеса, но затем вышел тот злосчастный номер американского журнала «Уикли», где на обложке совместили два отдельных фото супругов Атановых. Ирина блистала в строгом деловом костюме на российско-английской конференции, проходившей в стенах ее родного физмата. Геннадия папарацци снял во время мытья посуды. Господин Атанов в смешном цветном фартуке и с грязной тарелкой в руках растерянно глядел в объектив на фоне раковины, наполненной последствиями детского обеда из двух блюд.
Печатная версия журнала неожиданно разошлась миллионным тиражом, и еще три миллиона человек скачали себе электронную. Материал репостили тысячи популярных СМИ и блогеров из десятков стран. В мире начался бум читательского и зрительского интереса, названный одним из телеведущих «Атанов-манией». Как минимум, полмиллиарда обитателей земного шара желали знать мельчайшие подробности жизни Геннадия Атанова и его семьи. Что важнее, они готовы были за это платить, просматривая рекламу на сайтах, покупая газеты и подписываясь на телеканалы.
Для Геннадия, Вовки и Зои настали черные дни. Телефон пришлось отключить из-за круглосуточных звонков с предложениями телевизионных репортажей и участия в ток-шоу на радио. Семейное «мыло» и страницы в соцсетях ломали почти ежедневно. Фотографы и операторы, а также досужие сограждане, целыми днями караулили Атановых во дворе с камерами и смартфонами, ведь за каждый интересный снимок серьезные издания платили гонорары, доходившие до ста тысяч долларов. Пришлось временно отказаться от прогулок. Потом Ирина через знакомых в правительстве договорилась с гвардией о вывозе мужа и детей три раза в неделю в скрытый за высоким забором парк. ОМОН очищал двор и зеленую зону от любопытных, Геннадий выводил Зою и Вовку, и на полицейской машине они уезжали, чтобы хоть три часа побыть вдали от бесноватых папарацци. Естественно, пресса с удовольствием сделала из этого еще одну сенсацию с гадкими намеками на якобы близкие отношения Ирины с одним из вице-премьеров.
Когда лондонский журнал «Джентльмен» прислал в парк беспилотник, чтобы предложить Геннадию четыреста тысяч фунтов за интервью и право съемки внутри квартиры, тот не выдержал и позвонил адвокату. Юрист отговорил его от подачи иска:
- Сами подумайте, как можно судиться с половиной планеты? Только устроите для них дополнительное шоу.
Геннадий вошел в спальню Зои, приоткрыл шторы и принялся утешать дочь. Способ он выбрал проверенный и нехитрый — сел рисовать. Каждый раз, как под стилусами Геннадия на планшете рождалась очередная книжная иллюстрация или страница комикса, Зоя, зачарованная возникающим из ничего цветным чудом, забывала о боли, немедленно прекращала плакать и полностью погружалась в созерцание фэнтезийных миров. Вот и сейчас она вся ушла в картинку выдуманного средневекового замка, которую Геннадию недавно заказало издательство для обложки романа из популярной серии о принцессах, рыцарях и драконах. В новообретенной славе художника Атанова все-таки был маленький плюс: платить за рисунки стали значительно больше.
- Папа, уже можно печь картошку, - в комнату осторожно засунул голову Вовка. - Мама выступает через тридцать минут. Смотреть будем?
- Конечно, - Геннадий выхватил из принтера распечатанный многоцветный макет, вручил его Зое и отнес девочку на кухню. Там Вовка под руководством отца превратился в заправского повара и успешно приготовил обед аккурат к началу церемонии награждения.
Репортаж из Стокгольма смотрели тут же на экране маленького телевизора вместе с миллионами других зрителей, которых интересовала не столько физика, сколько реакция Ирины Григорьевны Атановой на шум, поднявшийся вокруг ее мужа-подкаблучника, уныло сидевшего с двумя детьми, пока она делала блестящую научную карьеру. С твердокаменным выражением лица Ирина приняла награду из рук шведского короля.
Позже в зале для пресс-конференций, где яблоку негде было упасть от обилия журналистов, камер и микрофонов, раздался неизбежный вопрос: как отнеслась к ее успеху семья, которая не видит ее по полгода? Пресс-секретарь Нобелевского комитета попытался прервать бестактного корреспондента «Пост», но новоиспеченная лауреатка остановила чиновника резким жестом:
- Я отвечу.
У Геннадия перехватило дыхание. В разговорах по скайпу они избегали обсуждения опасной темы, и вот сейчас Ира все же решилась высказаться, причем публично.
- Вова, отведи сестру в ее комнату и поиграй с ней, - сказал Геннадий таким тоном, что оба ребенка мигом сообразили: на этот раз любые возражения неуместны. Прикрыв за ними дверь, Геннадий вернулся к телевизору.
- Я отвечу, - повторила Ирина. - Но прежде позвольте мне поблагодарить человека, без мудрости и руководства которого я даже не закончила бы университет.
Камера крупным планом показала лицо Ирининого декана. Толстяк приосанился: в мечтах он уже видел себя ректором.
- Он поддерживал меня от самых первых дней ученичества и до последнего колоссального прорыва, открывшего человечеству такие заманчивые возможности, - продолжила Ирина и встала, за ней по инерции поднялся сначала президиум, а затем и публика. Декан смущенно заерзал, но остался сидеть.
- Сегодня он должен был бы стоять тут, рука об руку со мной, но стараниями мелких и ничтожных людишек вынужден оставаться взаперти. Моя любовь, моя жизнь, моя несгибаемая опора. Домохозяин и выдающийся художник-иллюстратор. Мой муж, отец моих детей. Глава нашей семьи. Сегодня я отдаю ему ваши аплодисменты, все — до последнего хлопка.
Зал взорвался в восторженной овации, а Геннадий распахнул шторы. Ни одного зеваки во дворе не оказалось: столетний максимум мороза сделал-таки свое белоснежное дело.