Алексей Федотов Кожаные ризы. Роман. Часть 1. Во тьме и тени смертной. 23. Смерти нет

Пикова и Заподлянский сидели в небольшом кабинете университетской столовой, предназначенным для приема вип-персон и весело смеялись, не забывая поглощать кофе с ликером и мороженое.
- Это смешнее всего, что я когда-либо слышала! - хохоча рассказывала Адель Адольфовна. - Представляешь, Кака... Кстати, ты не обижаешься, что я так тебя называю? Это же ласкательно!
- Нет, что ты, - скривясь, улыбнулся проректор.
- И правильно делаешь! Потому что это помогло твоей карьере!
- Каким это образом?
- Самым прямым. Помнишь, заместителя министра, который проводил у нас совещание?
- Ну. И что?
- Так вот он, когда я ему про тебя рассказала, заявил, что человек, которого зовут Кака Заподлянский просто не может быть на вторых ролях! Так что скоро ты будешь ректором!
- Но как это технически возможно? - заинтересовался проректор, которого не смутили критерии, по которым его выбрали на такой пост.
- Технически — ты имеешь в виду ученый совет?
- Типа того.
- По результатам совещания по науке, которое провел у нас заместитель министра, ректору предложат написать заявление по собственному желанию, тебя назначат и.о., ученый совет запланируют через год... А, как ты сам прекрасно знаешь, нет ничего более постоянного, чем временное!
- Спасибо! - прочувствованно сказал Заподлянский и трижды расцеловал Пикову.
- Так вот, - задумчиво продолжала она, вытираясь платком, - помнишь, как долго мы не знали, что же нам делать с этим Бартом?
- Так мы и сейчас не знаем? Или знаем?
- В том-то и дело, что теперь знаем! - удовлетворенно сказала Адель Адольфовна. - Он допился до белой горячки. Сначала все читал какую-то тетрадку, которую ему якобы дал какой-то человек. Прикинь, я однажды заглянула в эту тетрадь. Знаешь, что там было написано?
- Что?
- В том-то и дело, что ничего! Он часами читал тетрадь, в которой ничего не написано, и раздражался, когда его от этого, так сказать чтения, отвлекали!
- Ни хрена себе! - присвистнул Акакий Павсикахиевич. - Но ведь этого самого по себе маловато, чтобы он был обгажен с головы до ног.
- Маловато, - согласилась Пикова, - но слушай, что было дальше. Однажды он допился до того, что поперся в какой-то ночной клуб...
- «Скотоферм»? - машинально спросил Заподлянский.
- Да, - заинтересованно ответила Пикова. - А ты что, то же туда захаживаешь? Это же наркопритон!
- Конечно же нет! - возмущенно ответил проректор. - Просто предположил.
- Так вот, пришел он туда в дупель пьяный, а там была одна его студентка, которую он, помнишь, говорил, что хочет в аспирантуру к себе взять. Нашла какого-то мужика себе и потащила в этот клуб. И, видимо, приняли они ЛСД, так что вставило им весьма прилично и штырило их не по детски. И привлекли они внимание местных бандитов-наркоманов. Мужику они говорят: «типа, вали, а девчонку нам оставь».
- А он?
- Ты-то, конечно, ушел бы с превеликим удовольствиям, ничуть не сомневаясь в правильности такого решения, - расхохоталась Адель Адольфовна. - Но это настоящий мужик был, а не заподлянский. Готов умереть за нее был, закрыл собой.
- И что?
- А вот тут самое интересное. Таких как эти парень с девкой в этом клубе легко можно списать в расход, найдут потом на помойке тело, одним висяком у полиции больше, одним меньше... Клуб-то ведь через подставных лиц министру образования принадлежит...
- Неуж правда?
- Так говорят... Но ты меня перебил. В общем чудо их спасло, в лице Карла Владимировича...
- В смысле?
- В прямом. Закрыл он собой этого мужика, когда нарик его ножом бил. Прямо в грудь профессора пришелся удар. Растеклась бордовая лужа по полу притона... Бандюки бежать: Барта все знают, его просто так не спишешь. Теперь скорее их тела на помойках нужно будет искать...
- Что он в таком авторитете? - удивился проректор.
- Типа да.
- Так он мертв?
- Вот это самое интересное. Бросились парень с девкой к нему, плачут, он их благословил на прощание, а потом сознание потерял. А мужик-то посообразительнее, чем девчонка, он принюхался: кровь как-то не так пахнет!
- И что?
- Да то! Оказывается в кармане пиджака профессора бутылка портвейна была, в нее нож и попал. Так что не кровь это разлилась, а портвейн. Сознание он потерял, потому что сильно бухой был — одного абсента поллитра только за вечер выжрал...
- Так он жив?
- Живее всех живых! - засмеялась Пикова. - Полиция приехала быстро, очень их это все позабавило, от них я и знаю об этом. Дела открывать не стали, но Барта, когда он в себя пришел, так это впечатлило, что решил он идти в наркологию сдаваться... А мужик с девчонкой вроде пожениться решили... Зачем только дуракам размножаться? Клевая история, правда?
- Типа да. Но ты думаешь, что Барта это все смутит? Он же наглый, скажет, что наоборот герой.
- Так он бросить пить решил. Уверенности прежней у него уже не будет.
- Это другое дело, - повеселел Заподлянский. - Мне как ректору лучше было бы его нейтрализовать.
- Да считай, что все решено! Кстати, знаешь, что он твердил все время, пока не пришел в себя?
- Что?
- Смерти нет, - передразнивая интонации Карла Владимировича сказала Пикова.
Но Заподлянскому почему-то стало не смешно, а немного жутковато:
- Может быть он видит что-то, что не видим мы?
- Попей с его, и ты увидишь! Короче, господин ректор, мы сделаем здесь такой университет, что никакая лизергиновая кислота нам не нужна будет: и так всех здесь будет штырить так, что будьте любезны!
И деятели образования и науки погрузились в обсуждение того, каким же на практике будет их идеальный университет будущего.