Алексей Федотов Кожаные ризы. Роман. Часть 1. Во тьме и тени смертной. 14. Лирик и физик

… Карла Владимировича оторвал от чтения стук в дверь.
- Войдите, - сказал заведующий кафедрой.
В кабинет заглянул его коллега, заведовавший в университете одной из технических кафедр:
- Есть время?
- Конечно, Александр Иванович, заходите.
Для разговора с ним водка не требовалась: обоих профессоров всегда так захватывало то, о чем они говорят, что могло не меньше часа пройти, прежде чем они вспоминали о времени. Разговор интересным образом продолжался с того места, на котором прерывался в прошлый раз, так что посторонний, окажись он рядом, не сразу бы и понял о чем идет речь. Собеседники не ставили целью переубедить в чем-то один другого, они обменивались точками зрения, поэтому со стороны их диалог мог создать впечатление некоторой обрывочности.
- Меня всегда удивляет, - начал Александр Иванович, - насколько легко люди, закончившие школу западного образца (советскую или российскую), могут отказаться от очевидных вещей, о которых они узнали в этой школе. Я физик, более того, я технарь. Это значит, что я не просто физик, а практикующий физик. Технари мыслят более рационально, прагматично и материалистично, чем физики, тяготеющие к абстрактным моделям. Поэтому когда мне говорят о чудесах, на которых стоит Церковь Христа, меня это не воодушевляет. В Христа я верю независимо от того, какими чудесами подкрепляет Церковь эту веру. Как физик, я убежден, что у каждого чуда есть своя механика. И когда на Гроб Господень сходит священный огонь, я вижу в этом не более чем химический процесс. При этом я остаюсь христианином, веря в то, что этот химический процесс инициирован Богом.
- Но вы же тоже отказались от многих очевидных для ученика советской школы воззрений; - возразил Барт, вообще, учитывая ваши научные поиски в сфере теории информации, думаю, что в СССР я был бы более понятен, чем вы. В отношении чудес: почему, например, вы верите в постоянно расширяющуюся вселенную и не верите в умножающиеся хлеба (при насыщении пяти тысяч человек пятью хлебами)? Наверное, у каждого чуда есть своя «механика», но вы правы, что смысл не в ее поиске, хотя если вам понятно больше, чем другим, то само по себе это хорошо. Но не нужно думать, что человеку может быть понятно все.
- А я не понимаю, почему христиане не хотят привести свой догмат в соответствии с накопленными фактическими знаниями?
- Вы же сами пишете в своих работах о том, как относительны наши знания. А догматы очерчивают то, что никакими знаниями и научными теориями нельзя ни доказать ни опровергнуть. Как можно доказывать или опровергать догмат Святой Троицы, если Бог в существе Своем непостижим? Как можно отвергать возможность приснодевства Пресвятой Богородицы, если речь идет о новом создании Человека, еще более чудесном, чем создание Адама? Догматическое учение Церкви формировалось в больших спорах и поисках, оно чем-то схоже с математикой. Почему, например, мы верим, что «дважды два - четыре»?
- Все равно мне кажется, что когда теология начинает отстаивать библейские частности, это проигрышная позиция.
- Согласен, но еще более проигрышная, когда она бежит подстраиваться под новомодные научные теории, над которыми будут смеяться через тысячу лет. История дает множество примеров, во что может выродиться христианство, гонящееся за модой и мудрецами «века сего». И еще: догматика - это совсем не библейские частности.
- Давайте вернемся еще к природе идей, о которой мы говорили в прошлый раз, - сказал Александр Иванович. Я считаю, что человек не создает идеи, он их воспринимает и воплощает в реальность. Наука пока еще на эту тему мало сто может сказать, так как природу идей, законы формирования и реализации идей наука практически не изучает. Философы любят порассуждать на эту тему, но философия – это все-таки не совсем наука, у нее свой метод. Об этом рассуждал Юнг. Современные нейрофизиологи (Экклз, Бехтерева) высказывают свои предположения по этому вопросу. Казначеев, Горяев пытаются разрабатывать этот вопрос с позиций физики. Я пытался вытащить эту проблему на научную основу. Вывод примерно один: человеческое «я» не ограничено мозгом и является некоей подсистемой единой энергоинформационной (полевой, голографической) системы, не ограниченной в пространстве. Именно в этой системе рождаются идеи. Правда, они не столько рождаются, сколько воспринимаются нами. Нечто большее пока сказать трудно.
- Приведу такой пример: человек хочет построить дом, - задумчиво ответил Барт. - Он ведь берет кирпич, цемент, песок, дерево и стекло вне своего тела. Но чтобы их все собрать в один дом, нужна творческая деятельность человека. Душа не ограничена мозгом, она пронизывает все тело человека, она ограничена в пространстве. Человек может воспринимать чужие идеи, но может создавать и свои, создавать то, чего никогда не было. Идеи – это не персонифицированные существа, они возникают в результате деятельности разумных личностей, которые могут быть носителями или творцами нескольких идей. Впрочем, здесь у нас, наверное, вопрос в терминологии, мы порой одно и то же называем по-разному. Вообще, чувствуется ваше увлечение язычеством...
- Я не знаю, кого имели в виду древние евреи, когда говорили про язычников. Но это явно были не северные племена моих предков. Я не знаю, каким было русское язычество до прихода к нам христианства, а историкам я не верю. Сегодня я могу лишь наблюдать остатки язычества в моем народе (я имею в виду, прежде всего, деревенский уклад, а не повернутый на эклектической магии сумасшедший город).
- Таким образом, защищая язычество, вы фактически защищаете лишь мифологему, созданную вашим сознанием, не зная досконально сути явления. А для ученого это неправильно, - улыбнулся Карл Владимирович.
- Вы знаете, в деревне живут (пока еще) простые люди, которые в наших с вами беседах вряд ли поймут хотя бы пару слов. Но древняя мудрость и чистота этого христиано-языческого уклада (все христиане, но уклад и культура языческие) у меня не вызывает никаких ассоциаций с тем, что это мир гибели, продавший душу дьяволу, точнее падшим духам. Причем, чем дальше от города, тем больше остатков язычества и тем чище нравы и ближе, как мне кажется, к исконному совершенству, которым когда-то Бог наделил первозданный мир. Поэтому, называя себя христианином, я не питаю отвращения к остаткам русского язычества.
- На мой взгляд, обобщения здесь невозможны. Есть места «дальше от города», где люди видят в природе храм Божий и имеют чистые нравы, а есть (и в России их большинство), где почти все либо спиваются, попутно совершают самые разные грехи, либо бегут из этих мест поближе к «цивилизации». Что считать «языческими» культурой и укладом? Если поклонение духам тьмы, святочные гадания, магические действия «накануне Ивана Купалы» и ассоциирование всего этого с христианством – то это грех. Если бережное отношение к природе – то это освящение христианством того хорошего, что было в язычестве.
- Но ведь осквернение храма природы сделали вовсе не язычники!
- Это начали Адам и Ева и продолжают делать почти все люди, живущие на земле.
- То есть вы согласны, что болезнь этого тела природы исходит не от нее самой, а от человека?
- Конечно, христианство ведь и учит, что процесс разрушения природы был запущен грехопадением Адама и Евы и увеличивается по мере увеличения общего количества человеческих грехов. У людей помимо личностного есть и общее – иначе не могли бы все согрешить во Адаме и все (кто деятельно захочет) быть спасены во Христе.
- Если я правильно понял наш прошлый разговор, вы считаете, что земные экосистемы управляются падшими ангелами. Если это точка зрения христианства, то я с этим не согласен.
- Вы неправильно меня поняли. Земные экосистемы управляются Ангелами, а падшие ангелы по попущению Божию могут захватить власть над той или иной местностью из-за грехов людей, и это становится гибельное место (типа Бермудского треугольника).
- Я считаю, что не в лесу живет демонический дух, а в человеческой душе. А леший тут не причем. Леший – это душа леса, призванная, управлять лесом так же, как моя душа управляет моим телом. Демонизировать лешего, значит оправдывать свое беззаконие по отношению к лесу.
- В Евангелии есть рассказ о гадаринском бесноватом. Когда Христос изгнал из него злых духов, они попросили направить их в свиней, после чего целое стадо бросилось в море. Демоны не могут жить в душе, они могут на нее воздействовать. А в теле они могут жить, если попустит Бог. И в лесу они могут жить, устанавливая в нем свои законы. А то, что люди также могут быть источниками зла, я этого и не отрицаю.
- А как вы относитесь к той точке зрения, что человек – это биоробот, управляемый человеческой душой, природа которой такая же, как и у ангелов. Наше тело – это неживая кукла. И только присутствие души делает ее живой?
- Тело – равноценная часть человека, трагизм смерти в разделении души и тела. Бог во Христе соединился не только с душой человеческой, но и с телом. Воскресение мертвых будет с телами. Природа души не такая, как у ангелов – они совершенные существа, а душа – это часть человека.
- И давайте напоследок вернемся к теме смерти. Как мне представляется, смерть как таковая не является злом. Когда мы говорим о победе Христа над смертью, у меня часто возникает ощущение подмены понятий. Христос победил смерть не потому, что показал, каким образом человеческое тело можно сделать бессмертным, а потому что показал, что смерти нет, что за пределами телесной жизни начинается жизнь вечная. Христос показал напуганным смертью людям путь в эту вечную жизнь.
- Категорически не согласен с вами! Смерть и есть зло, разрушение целостного, разделение души и тела. До Христа все люди, даже праведники шли в ад (посмотрите античные мифы, египетскую книгу мертвых, даже Ветхий Завет – сколько безнадежности в них!) Христос Своей смертью разрушил силу смерти, Он не показал, что смерти нет, а отнял у нее силу, вечная жизнь за пределами смерти стала возможна лишь после Христа.
Если бы Александру Ивановичу не было нужно идти на пару, то они говорили бы еще долго...
Когда дверь кабинета закрылась, Барт вернулся к чтению.