Город мой, заплата на заплате.
Не пойму, за что тебя люблю!
И ещё прости за штамп в квадрате -
Я за всё тебя благодарю.
Где-то там, за гранью пониманья,
Сбитый с толку, безобразно нищ,
Жалкое влачишь существованье
Призраком затопленных жилищ.
На Горе иди спроси у дыма -
В годы славных, сверхдержавных плит
Что ни двор хотя б один судимый,
Что ни песня зоной просквозит.
Ночь текла. Фонарь качался шало.
В сумерках подъездов, во дворах
Мы играть учились на гитарах
И читать наколки на руках.
Вот пришёл, вернулся. Здравствуй, Рыбинск,
Беспощадная, глухая смесь!
Я когда-то вырвался, нет, вылез
Из тоски твоей. И снова здесь.
Через сквер косой, как пьяный лабух,
Дождь идёт, выискивая путь.
Осень встала сумасшедшей бабой -
Против неба выпросталась грудь.
Кашляют в седом заборе доски.
Стриженный под полубокс и злой
Сеня-дурачок ремнём отцовским
Бьёт асфальт дороги объездной.
Кажется, на этом самом месте
Кто-то был задавлен белым днём
В прошлом веке; шёл тогда от лестниц
Скрип такой, хоть вешайся на нём.
Похоронный марш труба играла.
Музыкант от листопада рыж:
Правая нога такт отбивала,
Левый глаз подсчитывал барыш.
Путь за город пролегал не ближний.
Всё, Пришли. Ограда, а за ней
Церковь, отделённая от жизни,
Горло обнажила меж ветвей.
На верёвках гроб качался лодкой.
Кладбище последняя тюрьма.
Опухать от горя и от водки
Люди возвращались по домам.
На ветру сыром и твёрдолобом
Босиком, в закатанных штанах
Сёк юродивый дорогу, чтобы
Этот день запомнила она.