Зимние дни уж сильно коротки.. Вроде бы только утро, и красное солнце выплывало из морозного тумана, а уже – вечер. Синие сумерки быстро прятали горы, лес, ложились на сугробы.
С включенными фарами спешили в город последние машины, автобусы. Чтобы успеть на автобус, торопился к автостанции и я.
Вскоре я уже сидел у замороженного белого окна, за которым наступала злая холодная ночь, и разглядывал пассажиров. Мороз на улице – градусов тридцать. И хотя автобус отапливался, было холодно. Напротив сидел долговязый парень-щеголь. Он постоянно ежился, втягивал голову в отвернутый ворот ярко-синей болоньевой куртки. Сучил ногами, обутыми в лакированные туфли, и то зевал, то вздыхал. «Кому-кому, а ему дорога до города покажется долгой», - подумал я.
Впереди сидели старики лет под семьдесят. Старуха, еще бодрая, шустрая, все что-то доказывала деду. Я прислушался к их разговору.
- Да в вашем Зимовье даже ни одного двухэтажного дома нету, - посмеиваясь в седые усы, говорил дед.
- А вот и есть! – подпрыгивала на месте старуха и перед самым дедовым лицом размахивала руками.
- Что, я ваше село не знаю, что ли? – настаивал на своем дед, видя, как быстро бабка вскипает. – Ты не смотри, что я городской, я знаю в деревне "Н", и "С", был и в деревне "З". Вот в "З" есть и двухэтажные, и трехэтажные, и даже – пятиэтажный дом построили на сто семей.
- Давай поспорим! – говорила она, поправляя растрепавшуюся шаль.
- Давай! А на что же мы будем спорить?
- А хошь бы но твой бидон с медом, - быстро сообразила старуха. Дед действительно ехал с пасеки (проверял, как зимуют пчелы) и вез, держа на коленях, бидон, закрытый крышкой и сверху завязанный тряпкой.
- Ну и нюх у тебя! – удивился дед и сказал, - а что, я согласен, только ежели ты проспоришь, отдашь свое ведро с солониной. Приеду домой с медом и закуской.
- Как бы не так! – подскочила старуха и ногой дальше под сиденье задвинула ведро.
Спорили-спорили старики и стали спрашивать у пассажиров, видел ли кто в Зимовье двухэтажный дом. Некоторые пожимали пчелами, мол, не знаем. Другие, может и знали, да не хотели кого-нибудь из стариков обидеть, посмеиваюсь, умалчивали.