Стахановское движение впечатлило многих рабочих, потому что какого-либо пути даже не обогащения, а просто пополнения семейного бюджета, кроме работы, не было – борьба с пережитками «проклятого прошлого» перекрыла все способы иных доходов, и вдруг Стаханов говорит, что он за смену получил столько же, сколько раньше за месяц! Поэтому одни захотели работать (и зарабатывать!) по-стахановски, при этом не нарушая законы, значит, такой труд даёт возможность жить сыто и в достатке.
А другие – и их было много – увидели в результатах стахановского движения будущее изменение норм, и это не были лодыри, это были те рабочие, которые поняли, что теперь они будут трудиться по нормам, резко повысившимся, ведь стахановцы показали, что нормы можно многократно перевыполнять.
А как зарабатывали в 30-е годы? Обычно в ответ на статистические подсчёты сыплются комментарии: «А вот моя бабушка говорила, что каждую неделю покупали баранью ногу, кур, гуся на праздник, а ты всё врёш». Так вот, зарплата в тяжёлой промышленности в 1936 г. составляла 231 рубль, строителей – 224, железнодорожников – 227 рублей, врачей – 187 рублей. Много это или мало? Пара ботинок стоила 100 – 120 рублей, костюм – 150, пальто – 250 – 300 рублей.
Но зарплаты стахановцев давали ощущение, что можно постараться и заработать! Только фонды зарплаты оставались прежними, вывод – увеличивать нормы выработки.
Беда была и в том, что стахановцев обязательно нужно было создавать на каждом предприятии, иначе руководитель оказывался не просто в отстающих – он становился нарушителем линии партии, «уклонистом». А стахановцу нужно было платить – а фонды прежние – тогда нужно брать деньги у остальной массы, а массе поднимать нормы или резать расценки. Поэтому подавляющее большинство рабочих ничего не выиграли от раздутой вокруг «движения» шумихи. Более того, «стахановцы» из-за заработков оказывались окружены крайне недружелюбной атмосферой, слово «рвачи» было, пожалуй, самым мягким из употреблявшихся в их отношении.
Не получилось ни роста производительности, ни резкого улучшения качества продукции, больше того, пошёл из-за ускоренных темпов массовый брак, и тогда «соответствующие органы» получили распоряжение найти виноватых. Их нашли очень просто: ими оказались испытанные, надёжные, а главное – безответные жертвы руководство предприятий, инженеры и техперсонал. Историк С.П. Рябикин отмечает почти непрерывный погром производственной интеллигенции: «В 1935 их обвиняли в консерватизме и застойности, в 1936 – в саботаже, в 1937 им приписывалось вредительство, в 1938 – диверсии и шпионаж».
Началось с процессов Промпартии и Шахтинского дела, когда арестованы были десятки специалистов. Один из них, инженер Краузе, так объяснял, почему почти все арестованные признали, что они шпионы и вредители: «У ОГПУ есть средства воздействия, которые способны [заставить] признаваться в любых вещах». Он заметил, что обычный инженер — это совсем не стойкий борец за идею, и «за сохранение жизни, хотя бы и оплёванной, готов на всё, что угодно». Причём самое страшное было то, что все эти инженеры, техники и другие специалисты не были ни помещиками, ни капиталистами – учились, как тогда говорили, на медные деньги, пробились и талантами, и упорством. Теперь их сделали виноватыми.
В 1928 году Владимир Маяковский написал стихотворение «Вредитель» с такими строчками: «Пускай статьи определяет суд. Виновного хотя б возьмут мишенью тира… Меня презрение и ненависть несут под крыши инженеровых квартирок». Один из стахановцев призывал «разрушать все преграды на пути стахановского движения», а этими преградами вполне официально объявлялись представители заводской администрации, инженеры-«саботажники» и «несознательные» рабочие.
Пытался вступиться нарком тяжёлой промышленности Орджоникидзе: «Какие там саботажники! Не саботажники, а хорошие люди — наши сыновья, наши братья, наши товарищи, которые целиком и полностью за советскую власть…» Но волну репрессий уже было не остановить: ударники повышали скорость тяжёлых составов рельсы – приходили в негодность – инженеры хором стенали: «Мы же предупреждали!» – их арестовывали, ведь заранее знали, контрики! Ударники повышали скорость работы станков – инженеры стонали – станки выходили из строя – инженеров арестовывали…
И так было повсеместно: на Макеевском металлургическом заводе осталось всего 2 дипломированных инженера и 31 техник, на гигантском Магнитогорском комбинате — 8 инженеров и 66 техников. Все остальные дипломированные специалисты были арестованы, и их пришлось заменить практиками, и не случайно производительность к 1941 г. упала по стране на 30 – 40%, а брак резко возрос.
В результате в 1937 г. осуждению подверглись 272.157 «несознательных» рабочих и 208.184 служащих (это из почти 787 тысяч человек общего числа осуждённых). И что, это всё троцкисты, вредители и шпионы? Просто стахановский рывок не дал ожидаемых результатов – должны же быть виновные? Вот и полетели головы.
Осознав, что успехов на этом пути не будет, Сталин находит иной путь: в июне 1940, опять же по предложению (!) ударников и стахановцев, был принят указ о переходе на 8-часовой рабочий день, семидневную рабочую неделю и запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений — тем самым в стране фактически вводилось крепостное право с возвратом к приписным мануфактурам времён Петра І. Социализм кончился.