Алексей Федотов Кожаные ризы. Роман. Часть1. Во тьме и сени смертной 2. Юридическая техника

В Мухославском юридическом институте был переполох: в рамках проверок, инициированных Министерством образования и науки, на государственный экзамен по теории государства и права должен был приехать представитель Рособрнадзора. Как поговаривали, с «тайным предписанием» накопать оснований для закрытия вуза.
Ректорат был в панике, а вот заведующий кафедрой, ответственный за экзамен, вполне спокоен:
– Вот увидите, Иван Петрович, все это разрешит, – уверенно сказал он, имея в виду председателя государственной аттестационной комиссии, сорокалетнего адвоката с ученой степенью доктора юридических наук, частенько приезжавшего в Мухославск для участия в разных комиссиях и аттестациях.
И вот день «Х» наступил. В просторном кабинете за покрытым скатертью столом сидели четверо членов ГАК и какой-то незнакомый мужичонка с противной мордой (как охарактеризовали его про себя студенты). Ректор, волнуясь и заикаясь, представил председателя и членов государственной аттестационной комиссии, а про мужичонку подобострастно сказал, что это представитель Рособрнадзора, поэтому к экзамену нужно отнестись особенно внимательно. После этого, руководитель института вышел, не в силах смотреть на то, что будет дальше.
Всего было десять студентов. Они разобрали билеты, начали готовиться. Через сорок минут первая из них – девочка с белокурыми волосами и наивными голубыми глазами – сидела перед комиссией.
Иван Петрович Николаев внимательно рассмотрел билет.
– Ну что же, цивилизационный подход у вас первый вопрос. Что вы можете сказать?
Девушка, как оказалось, готовилась, поэтому начала рассказывать:
– По цивилизационному подходу образование государства связано с развитием земледелия. Нужно было обрабатывать землю, это вызвало потребность в образовании государства. Стали обрабатывать землю, в силу этого появилась письменность. Было стадо, из него выделился вожак. И стало развиваться государство…
– Блестящая ирония! – прервал ее Николаев, заметив недоуменный взгляд чиновника, порывавшегося что-то спросить. – Ведь именно так или почти так вульгаризированно пытаются примитивизировать все достижения Тойнби, Шпенглера и Данилевского в рамках упрощенных программ высшего юридического образования для бакалавров!
– Да, но.. – начал было чиновник.
– Вот именно! – какая смелость мышления, какой нестандартный подход! Вы хотели бы, чтобы вас защищала такая прекрасная девушка-адвокат? – заставил его растеряться председатель ГАК.
– Но… – начал было тот, и был тут же прерван Иваном Петровичем:
– Хотя, конечно же, нет, что я говорю! Это вам хотелось бы ее защищать! Разве вы не мужчина?
– Да, но…
–Неужели ваша бюрократическая работа выдавила в вас мужское начало? Ну, полно же вам! Кстати, – Иван Петрович доверительно приобнял проверяющего, – она как-то рассказала мне во время дискуссии после открытой лекции в университете нашего областного центра, где я заведую кафедрой теории государства и права, потрясающую историю об известном дореволюционном адвокате…
– Она ездила на открытую лекцию в областной центр? – усомнился чиновник.
– Что же в этом удивительного? Не только она, все студенты МЮИ туда ездят; если им дают выбор съездить в областной центр на концерт какой-то приезжей знаменитости или на открытую лекцию по праву, все они без малейших колебаний говорят: «Ну, конечно же, мы хотим прослушать лекцию по праву! Зачем нам тратить наше драгоценное время молодости на что-то кроме учебы!» Поэтому я так и люблю бывать в этом поистине храме науки! – Николаев стер платком с глаз набежавшую слезу и спросил, обращаясь к студентам: – Разве я хоть каплю преувеличил?
Те дружно проскандировали: «Нет».
– Так что же за случай вы привели тогда в дискуссии, что он так впечатлил председателя ГАК? – спросил-таки зловредный чиновник у блондинки.
– О, это про того священника, которого судили присяжные. И адвокат вместо слова защиты задал им всего-лишь один вопрос: «Этот человек столько лет отпускал вам ваши грехи. Неужели вы не отпустите ему один лишь его грех?» И все – полное оправдание. О, а вы это не у меня спросили? Извините. Лена, вы не обиделись, что я вместо вас рассказал эту историю?
– Нет, – выдавила из себя блондинка.
– Ну, раз не обиделась дама, то вам как мужчине и вовсе обижаться не след! – резюмировал председатель ГАК и обращаясь к студентке, сказал: – Следующий вопрос!
… Чиновник сидел все более грустный: каждая его попытка что-то сказать натыкалась на неисчерпаемый поток красноречия Ивана Петровича. И на все-то у него находилось, что сказать. Когда студент заявил, что согласно Конституции Российской Федерации вся власть в ней принадлежит не многонациональному народу, а Президенту, то Николаев воскликнул:
– Потрясающе! Какая глубина юридической мысли наступающей эпохи! И правда, как может аморфный народ, не будучи персонифицирован обладать какой-либо властью? А Президент, как Глава государства, как гарант Конституции, гарант законности в государстве, находящийся вне ветвей власти и в каком-то смысле над ними; разве не является он персонифицированным олицетворением народа, не является тем, что для каждого настоящего россиянина заключено в слове Родина? – Николаев утер слезу и подозрительно посмотрел на чиновника: – Или вы так не считаете?
Тот растерялся и пробормотал что-то невразумительное.
– Юноша, – обратился председатель ГАК к студенту, – вам просто необходимо поступить в аспирантуру! Российское право ждет ваших свершений!
Чиновник попробовал было что-то сказать, услышав, что третейские суды существуют при торговых палатках, ехидно поинтересовавшись, видел ли студент подобные органы при торговых ларьках.
– Да, смелый молодой человек со свойственной юности непосредственностью обличил ужасную изнанку нашей действительности, когда мафия является вполне действенным институтом гражданского общества, – прервал его Николаев. – Не правда ли, только молодость может рождать такие дивные образы и ассоциации, которые закрыты для тех, кто погряз в тенетах бюрократии?
Проверяющий растерялся и опять пролепетал что-то непонятное. Он опять было оживился, услышав, что признаком недемократического режима является ваххабизм, а примером недемократического режима является Англия, потому что в ней монархическая форма правления, но профессор-адвокат опять не дал ему ничего сказать:
– Браво! Сразу видно, что вы любите смотреть передачи, которые сняли Дмитрий Константинович Киселев и другие мужественные журналисты-патриоты. Они ничего не боясь обличают англосаксонский мир, поддерживавший террористов. И, конечно, о какой здесь может идти речь демократии?
Но чиновник все же дождался своего звездного часа. Один студент, отвечая на вопрос, что такое юридическая техника, начал объяснять, что это, например, в райотделах милиции есть машины, ксероксы, компьютеры – собственно говоря, юридическая техника…
– Ну и что вы на это скажете? – с ликующим видом посмотрел проверяющий на председателя ГАК.
– А как бы вы ответили на этот вопрос? Вот все студенты, все члены ГАК на вас смотрят – научите нас, каким должен быть ответ! – как ни в чем не бывало произнес Иван Петрович.
И чиновник вдруг с ужасом понял, что он не только не знает определения, но и примерно-то не может ответить, что же такое юридическая техника. Поэтому он с деланной улыбкой произнес:
– Да уж, теперь смогу всем рассказать, что это такое. После такого яркого определения сухое стандартное уже как будто и лишнее!
И он больше ничего не говорил в это день, подписал все акты с нужными для института формулировками и, отказавшись от приглашения в ресторан, уехал в Москву.
– Как вам это удалось? – изумленно спросил потом ректор председателя ГАК.
– Все дело в юридической технике, – улыбаясь, ответил тот.

… Карл Владимирович устало улыбнулся, с облегчением поняв, что казавшейся бесконечной истории пришел конец.
- Спасибо, Илья Семенович, приходите еще, всегда интересно вас послушать! - с улыбкой пожал он руку рассказчику, который порывался еще что-то сказать, но заведующий кафедрой также улыбаясь обнял его за плечи и проводил до двери.
Не успел он ее закрыть, как услышал противный картавый голос:
- Кал Вгадимигович, не закгывайте двей!
По коридору в сторону его кабинета с сияющей улыбкой шла тетенька с выкрашенными в белый цвет волосами, от одного вида которой многим в университете становилось плохо.