55 советских фильмов, которые так или иначе касаются темы эпидемий и вирусов
Оказывается, редкий год обходился без фильма, в котором не проскочила бы тема эпидемии. Это могло быть просто упоминание о давних событиях. Или единичная фраза. Иногда эпидемии двигали сюжет. А несколько раз становились главной темой фильма. И это неудивительно: эпидемии никогда не исчезали и в прежнее время не давали расслабляться: холера на рубеже веков (и весь предыдущий 19 век), дореволюционная чума на Дальнем Востоке, испанка в Первую мировую войну, тиф и холера в Гражданскую войну, чума на Кавказе в 30-х годах, черная оспа в Москве в 60-х, холера на юге в 70-х. А еще туберкулез, дифтерит, полиомиелит, малярия, грипп… Кино не было оторвано от жизни и все время напоминало, под каким дамокловым мечом копошится человечество, ошибочно полагая, что оно сильнее природы.
И да, иногда лучше полтора часа смотреть фильм, в котором упоминается об эпидемии, чем полтора часа читать о ней в ленте новостей. Не говоря уже о том, чтобы соприкоснуться с этой темой как-то, не дай бог, близко. В тех фильмах речь шла о серьезных вещах, трагических, катастрофических, но несколько раз режиссеры все-таки пошутили. Вот с трех легких картин и стоит начать, чтобы больше к шуткам не возвращаться. Потому что тема совсем не располагает к веселью.
«Карантин» (реж. Илья Фрэз, 1983). Как по-разному он воспринимается тогда и сейчас. Всё время ловишь себя на мысли, насколько, по нынешним временам, антикарантинно все себя ведут, абсолютно противоположно тому, что надо делать при эпидемии. Хотя и эпидемия там локальная: детский сад закрыт из-за свинки. И маленькую девочку надо куда-нибудь пристроить. Вокруг нее миллион человек: родители, бабушки, прабабушки, соседи, знакомые, да и просто кто попало – и все её футболят, как могут. Занятно, что её мама работает в каком-то учреждении, где ставит эксперименты на белых мышах. Интересный момент в автобусе: девочка говорит, что у нее было ОРЗ, её передают по салону, чтобы посадить на свободное место рядом с мальчиком, а некая дама говорит отцу: «Это неразумно, неизвестно, в каком контакте был мальчик». Реакция отца мгновенна: «Да? Отдайте ребенка, остановите автобус». В главной роли сняли Лику Кремер, она добавила бытовой замороченной истории необходимого очарования, хотя всё равно всё выглядит как баллада о ненужном ребенке, который превращается в обузу, стоит только где-то развернуться вирусам.
«Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» (реж. Элем Климов, 1964). Пионеры изобразили эпидемию, чтобы отменить родительский день и спасти товарища. Отхлестали себя крапивой и давать в бреду читать стихи Лермонтова. Косте Иночкину хорошо, врачу пионерлагеря плохо - но не долго: доносчик поспел вовремя, обман раскрыт, широким жестом сдернув простыню с самострела, товарищ Дынин накрывает ею врача как жертву настоящей эпидемии. Лихоманка как инструмент манипуляции – до чего же смышленые подростки… И поверили в их мистификацию так легко, потому что накануне дезинфицировали маскарадные костюмы («ДДД качаем чтоб уничтожен был микроб»): чего ждешь – в то и веришь. А идея про эпидемию пришла в голову пионеру, который разглядывал картину Виктора Васнецова «После побоища Игоря Святославовича с половцами». А висела бы в детской спальне какая-нибудь мирная картина, глядишь, и не додумались бы до такого жестокого розыгрыша.
«Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (реж. Леонид Гайдай, 1967). Тут уже эпидемию придумывают взрослые. Скажи доверчивым бандитам, что в районе ящур – и лови их голыми руками. Явление замаскированного Шурика с его соратником: «Санэпидемстанция. В районе эпидемия. Поголовные прививки. Ящур. Обязательное постановление. Это новейшая вакцина замедленной усвояемости. В доме никого нет? А то memento mori (Никулин тут же переводит: моментально в море)». Чтобы снотворное скорее подействовало, «врач» читает злодеям лекцию: «Фильтрующийся вирус ящура особенно бурно развивается в организме, ослабленном никотином, алкоголем..» Здесь прозвучит знаменитая реплика Никулина «Короче, Склифосовский!», а герой Вицина в панике замотает лицо носовым платком. Смех смехом, но сейчас уже как-то и не очень смешно.
«Чёрная стрела» (реж. Сергей Тарасов, 1985). Здесь этот фильм из-за эпизода с прокаженным, которого испугались главные герои. Проказа была столько страшным бичом, что к человеку в колпаке прокаженного вряд ли бы кто-то осмелился подойти. Злодей в таком костюме мог путешествовать спокойно, сокрытый от своих преследователей: «Этот наряд – самый безопасный, услышав мой колокольчик, все в ужасе разбегаются», - говорит коварный сэр Дэниел Брекли, у которого никакой проказы и не было. У сэра не было, а в мире она есть. До сих пор. Ежегодно в мире появляется 200 тысяч новых больных.
«Журавушка» (реж. Николай Москаленко, 1968). Это фильм упомянут из-за одной фразы, которую произносит героиня Нонны Мордюковой. Спекулянтка и хапуга Глафира ходит в церковь отмаливать грехи, и вот на Пасху у ворот храма её поджидают деревенские мужички – похристосоваться, а больше посмеяться. Она отстраняется от них фразой: «Грыпп у меня. Инфекция». Понятно, что так она отмахнулась от горе-ухажеров, но примечателен сам выбор "отмазки": грипп на селе – это не шутки.
«Аварийное положение» (реж. Борис Дуров, 1973). Вот как раз про эпидемию гриппа в деревне. По радио вещают о профилактике гриппа в детских учреждениях и про появление эпидемии, а все равно в школе заболели все учителя, и уроки взялся вести шофер Кузя Буреломов – а больше и некому. Но зато какой шофер! Его играет Виктор Ильичев – это одна из немногих главных ролей этого уникального актера. И фильм очень милый, добрый, хотя сюжет и двигает грозная эпидемия. И эта же эпидемия открывает в шофере гениального педагога. Там даже есть прообраз дистанционного обучения, когда ученики записывают свои ответы на магнитофон, а шофер носит его слушать в дом заболевших педагогов, а потом учитель записывает лекцию на пленку, и Кузя относит ее в класс. Чудесный фильм по сценарию Юза Алешковского.
«Коллеги» (реж. Алексей Сахаров, 1962). Еще раз про грипп на селе, и тут уже совсем всё не мило и не легко. «На Стеклянном мысу грипп людей косит»: героя Василия Ливанова доктора Зеленина срочно вызывают на место эпидемии, говорят, что 50 процентов бульдозерного парка встало, процентов 40 строителей свалил проклятый грипп. Зеленин спрашивает, изолировали ли больных, на что начальник оправдывается: «Сделали, что могли, условия неподходящие, строительство только разворачиваем, сами понимаете…». Среди действительно заболевших затесался уголовник-симулянт, которого вычисляет доктор Зеленин, тем самым нажив себе врага. Кстати, Василий Ливанов один из немногих актеров, кто правильно снимает маску – от уха, а не с носа; оказывается, не все точны, а по нынешним временам обращаешь внимание на такие детали. Внимание к деталям и достоверность в штрихах - вот что отличает по-настоящему грандиозных актеров от всех остальных. Эпидемия гриппа – это то, что досталось одному из друзей, два других оказались на работе в карантинной службе порта, там обошлось без медицинских происшествий, всё ограничилось человеческими подлостями.
«Опасные тропы» (реж. Александр Алексеев, Евгений Алексеев, 1954). По-моему, первый фильм, где говорится о вреде эпидемии для экономики и о невозможности освоения новых земель из-за свирепствующей заразы, от которой нет лекарства. В тайге третий год работает профессор над лекарством от неких таежных заболеваний («На Черной речке двух почтальонов сожрала проклятая лихоманка»). Когда найдет лекарство, тогда будет открыт путь к освоению богатейших недр тайги – это первостепенное дело для всего края, и даже больше, чем края. Ученый замечательно называет бактерии «вражьей армией». Ввел вакцину: «Ага! Что, отступаете?» Ясное дело, что при таком раскладе появляются враги и шпионы, прознавшие, что ученые близки к открытию вакцины - а чем же еще объяснять промедления, как не вредителями и диверсантами.
«Четверо» (реж. Василий Ордынский, 1957). Малоизвестный отличный фильм о том, как пытаются создать вакцину, и как сначала ничего не получается – и почему. Бытовая неустроенность ученых (коммуналка одного, бездомность другого, еще одна коммуналка), косность руководства, которое закрывает важную лабораторию, потому что давно не было вспышек инфекций, смерти в тайге из-за лихорадки, ошибки эпидемиологов – всё депрессивно, но правдиво. Картина начинается с портрета Мечникова с дарственной надписью своему ученику, вируслогу Юлову, чье дело продолжат уже его ученики. Консультантами на этом фильме были великий советский вирусолог Михаил Чумаков и его ученик Сергей Дроздов. Герои фильма – сотрудники института вирусных инфекций работают над предупреждением эндемических лихорадок. И вот в тайге вспыхивает эпидемия: остановлено строительство, 15 тысяч рабочих в карантине, больница переполнена, возле нее толпа родных, город закрыт, школа, кинотеатр – всё на замке, население от ужаса спивается. Шофер, который везет ученого по пустому городу, говорит ему: «Видели? Это называется эпидемия. Убедительная картина? Вас тут как богов ждут». Но оказалось, что прививки делать нельзя: местный вирус оказался отличным от того, что исследовали в московской лаборатории – нужна новая вакцина, та, что привезли, не подходит. Неудача за неудачей, у ученых истерики. Их заселили в комнату, которая «с прошлой недели свободна», при них выносят вещи практикантки, что там жила и погибла от лихорадки - флакончики духов, платья, меховые тапочки... Больной шофер говорит врачу: «Спаси меня, ты можешь, тебя ж учили, а то на кой дьявол ваша наука, если кругом умирают люди». Биолог спрашивает у врача: «Много у вас больных?» - «Осталось восемь…» - «Как лечите?» - «Пенициллин, глюкозу внутривенно – все это скорее в порядке психотерапии» - «Вы очень устали, почему бы вам не попросить себе замену?» - «В далекие годы средних веков врачи давали клятву не покидать пораженный эпидемией город». Потом выясняется, что причиной вспышки стало именно начатое строительство. Ученые проводят эксперимент на самих себе, при этом тянут жребий, на котором нарисован подопытный кролик. Как этот фильм рискнули выпустить на экран, вообще удивительно. Сценарий написал Даниил Храбровицкий, а снял Василий Ордынский, который еще раз обратится к теме вирусов в фильме «Через Гоби и Хинган».
«В город пришла беда» (реж. Марк Орлов, 1966). Этот фильм посвящен борьбе с оспой, которая объявилась в Москве в конце 1959 года. Практически с документальной достоверностью воссозданы драконовские меры по предотвращению кошмарной заразы. Это действительно была беспрецедентная по масштабу и усилиям операция. Фильм короткий – всего час, не исключено, что что-то могло быть вырезано по соображениям цензуры. Но и то, что осталось, производит громадное впечатление. Начало: машины химзащиты по перекрытым улицам везет по Москве гроб, приезжают в крематорий, по кладбищу мечется женщина… У того, кого сейчас быстро сожгут, вначале был диагностирован грипп. Срочно вызывают на консультацию заслуженного профессора – он уже знает, что произошло нечто из ряда вон выходящее, и как он просит жену принести ему шляпу – старая школа… Только он смог определить диагноз. «Похороны хоть режимные? Слава богу, догадались». В фильме хорошо показано, как растаскивают по городу вирус, как мгновенно в зону поражения попадают десятки людей. Девушка, что танцует на вечеринке, не догадывается, что уже больна... И как нужны выдержка и терпение, чтобы существовать в городском карантине.
Пугающе выглядят медики, заходящие в подъезд в защитных костюмах, в марлевых толстых масках и в очках (потом очки снимают, потому что это окажется не чума – можно без очков). Контроль на въездах в город. Прививки всем москвичам и жителям Подмосковья: 10 миллионов человек были срочно привиты – такого в мире еще не было. Разворот самолета над Парижем. Несколько поездов отправлены в карантин. Ищут и забирают в больницы тех, кто был с первым заболевшим в контакте – полторы тысячи человек, еще 8 тысяч были отправлены на домашний карантин и их дважды в день навещали врачи. Показано в фильме недовольство министров: скандал, расходы, убытки, но самый главный министр ставит их на место: «Вы знаете, как бороться с эпидемией? Так вот пока болезнь не побеждена, вся полнота власти в Москве принадлежит врачам. Им даны чрезвычайные полномочия». Недовольства граждан в фильме нет - есть отдельное непонимание со стороны некоего артиста и гостей на свадьбе, которую в полном составе отправили на карантин. Всё сопротивление необходимым мерам отдано единственному персонажу – американскому журналисту, который выглядит как законченный идиот: будучи помещенным в больницу на карантин, он в знак протеста разбивает стеклянную дверь шахматной доской (отличный образ: шахматы как олицетворение разума становятся орудием вандализма в руках наглого дурака). В конце он берет интервью у главного героя – доктора Махотина - и говорит, что не знал, что возможна диктатура врачей. В фильме не говорится о том, как вообще могло так случиться, что в Индию поехал непривитый художник – но это была бы уже совсем другая тема. Если почитать об этой истории, то можно найти, что отметка в выездных документах у художника Кокорекина о прививке стояла, но сама она сделана не была. Или по халатности, или он сам не захотел и как-то «уладил» этот момент. Подвиг одних – всегда следствие роковых ошибок других. Три человека из 46 заболевших скончались, 19 дней длилась самая острая борьба по предотвращению эпидемии, через 44 дня с угрозой было покончено, эпидемии удалось избежать.
«Карантин» (реж. Суламифь Цыбульник, 1968). Хороший фильм о четырех ученых, которые из-за аварии в лаборатории особо опасных инфекций оказались на карантине. При испытаниях вакцины против некой болезни Джосера, похожей по симптомам на бешенство, случилась авария аэрозольной камеры из-за замыкания, и вирусное облако проникло в помещение. Чтобы вирус не добрался до города, лабораторию вместе с сотрудниками закрыли наглухо: «Мы все остаемся здесь на инкубационные период болезни, и на это время будет действовать только один закон – закон карантина».
Собралась высокая комиссия решать, что делать – а делать нечего, лекарства нет, вакцины нет. Один из ученых восклицает: «Чтоб в наше время и ничего не было!». Ему напоминают: «Вы не переоценивайте наше время». Предлагают обратиться к иностранным специалистам – предложение отклонено: не хотят, чтобы узнали за границей: те еще что-то не то могут подумать. Потом выясняется, что институт торопился с вакцину, чтобы всех опередить…Та же дискуссия о возможностях медицины идет и среди закрытых сотрудников лаборатории: «Век космоса! Сиди здесь подыхай из-за какой-то паршивой трубки, физики смеются – мы новые миру открываем, а вы от насморка вылечить не можете» - «Физики, лирики, химики, век космоса – а в селах дети чесоткой болеют. Болтают всякую чепуху о неизбежности странного мира. А нам с вами нужно, чтобы люди были здоровы, чтобы они жили, а не мучились». Заходит речь о том, кто такой хороший врач: «У нас в Киеве был Феофил Гаврилович Яновский, так когда он умер, его отпевали в церкви, в костеле и в синагоге: врач это не просто профессия – это религия (фильм снят в 1968 году!). Кстати, действительно был такой великий врач Феофил Яновский, и он умер от пневмонии.
Фильм интересно смотрится сейчас из-за поведения героев, запертых на карантине. Они не знают, заразились или нет. Кто-то ведет себя достойно, осознавая опасность, кто-то пытается поддержать своих коллег и близких (сцена встречи лаборантки с мужем через окно в сто раз сильнее созвучной сцене в «17 мгновениях весны»), кто-то мельчает на глазах и выясняет отношения, кто-то откровенно впадает в панику, кто-то демонстративно нарушает карантин просто что бы его нарушить, кто-то просто ломается. Один оказывается такой дешевкой, что ему говорят: «Да тебя надо держать в колбе как чумную культуру». Фронтовик проводит параллель с последними днями войны, когда погиб его друг. Сравнение поддержано песней: Каморный поет песню Высоцкого про мирную передовую: «На чем проверяются люди, если войны уже нет, приходится слышать нередко сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?" - эпидемия и карантин, как и война, высвечивает каждого.
Хороший, не очень известный и явно недооцененный фильм с замечательными актерами – Глазырин, Каморный, Хитяева, Заманский. Почему недооцененный? Тема оказалась не близка, сработало отторжение: какие-то свинки, которых щипцами кидают в огонь – совсем не то, что высокоумные разговоры облученных физиков. Тогда зритель не проникся. Может быть, проникнется сейчас.
«Собачье сердце» (реж. Владимир Бортко, 1988). Здесь этот фильм из-за портрета Мечникова, который разбил Шариков, будучи еще псом. Если уж речь зашло об ученых, то именно с романа Булгакова и стоило начать. Что за эпизод, зачем? Преображенский стыдит Шарика: «Зачем ты, свинья, сову разодрал? Мешала она тебе, мешала? Зачем профессора Мечникова разбил? … Ну, чем тебе профессор Мечников помешал, хулиган?» Посмотрите, где стоит портрет – на столе в углу. И пес туда всё-таки забрался и напал именно на него. Почему именно Мечников? Это метафора расправы с учеными. Из-за преследований царского режима Илья Мечников был вынужден эмигрировать в Париж, где провел последние 29 лет своей жизни. И так же, как Шарик на Мечникова, Шариков будет нападать на профессора Преображенского. Это любопытная параллель, её редко замечают, но она важна – и она вспомнится, например, в сериале «Открытая книга».
«Плата за истину» (реж. Алексей Спешнев, 1978). Вот как раз биографический фильм о Мечникове, в том числе и о времени, которое он провел в Италии, когда там свирепствовала холера. Именно на Сицилии в Мессине, куда он вынужденно уехал из Одессы вместе с женой, он открыл фагоцитоз и создал теорию иммунитета. Имя Мечникова будет упоминаться во многих фильмах (с его портрета начинается фильм «Четверо», о нем гестаповцу говорит советская разведчица в «Звездочете», его имя звучит в экранизациях «Открытой книги»). Величайший ученый, гордость человечества. Кроме всего прочего, именно он организовал первую в России бактериологическую станцию по борьбе с инфекционными болезнями – в Одессе, куда он уехал из Петербурга. Очень жаль, что этот фильм давно не показывали по телевидению и его трудно отыскать.
«Открытая книга» (реж. Владимир Фетин, 1973). Экранизация романа Вениамина Каверина о создательнице советского аналога пенициллина Зинаиде Ермольевой и её муже, великом Льве Зильбере – брате писателя. Фигура Зильбера была настолько масштабна, что Каверин сотворил двух персонажей на основе его судьбы – Дмитрия и Андрея Львовых. В фильме, кроме драматического создания Ермольевой (в книге и фильме она названа Татьяной Власенковой) крустазина («Наступает эра антибиотиков – не будем бояться этого слова») и исследования холерного вибриона, есть история об эпидемии дифтерии в Анзерском Посаде, куда надо доставить сыворотку: вымершая деревня, кладбище, сошедшая с ума мать, баюкающая сухие ветки. Медсестра говорит: «Доктор Андрей Дмитриевич делает то же, что доктор в «Попрыгунье» (о «Попрыгунье» речь впереди). В фильме Дмитрий Львов предсказывает, что будущее принадлежит вирусологии. В реальной жизни Зильбер предположил вирусную природу рака, и если бы он трижды не подвергался репрессиям, кто знает, как далеко могла бы шагнуть медицина в борьбе с онкологическими заболеваниями. Скольких великих ученых погубили, у скольких отняли силы, здоровье, жизнь…
«Открытая книга» (реж. Виктор Титов, 1977–1979). Сериал больше, нежели фильм, уделяет внимания медицинским и научным моментам. Более подробно, чем в прежнем фильме, рассказывается о ликвидации дифтерийной эпидемии в Анзерском посаде, где смертность была 40 процентов. Татьяна Власенкова привезла сыворотку, её надо срочно доставить в село, но единственную машину ей не дают: сотрудникам НКВД надо отвезти арестованного в город, больные могут подождать. Власенкова отправляется по сугробам пешком, она знает, что больные ждать не могут… Страдают дети, врачи перебегают от одного дома к другому с факелами вместо фонарей… Очень подробно показано, как Андрей (а на самом деле Лев Зильбер) победил чуму в 1930 году в Нагорном Карабахе – в Гадруте. Страшный момент, но крайне примечательный из-за причин, по которым сначала эпидемию остановить не могли. Оказалось, что чума распространяется из-за древних суеверий, по которым часть трупа умершего скармливали живым, чтобы те не заболели. Это абсолютно реальная история, которая описана в дневниках Зильбера. В сериале рассказано и о том, что он был репрессирован – рассказ хоть и диетический в отличие от того, что он трижды прошел на самом деле, но для доперестроечного фильма хватило и этого.
В одной из серий показан доклад Мити, когда он сравнивает вирусы и войну, и говорит о вирусной природе рака. В фильме звучат фамилии выдающихся отечественных ученых – Дмитрия Ивановского (он открыл вирусы в 1892 году), Даниила Заболотного (ликвидировал чуму на Дальнем Востоке, выяснил, что ее переносят грызуны и открыл первую в мире кафедру эпидемиологии в Одесском университете), Григория Минха и Осипа Мочутковского (они привили себе кровь тифозных больных), Ильи Мечникова (привил себе азиатскую холеру), Евгения Марциновского (привил себе пендинскую язву), Ипполита Деминского (заразившись легочной чумой, он нашел в себе силы описать свое состояние). А Зинаида Ермольева привила себе атипичный холерный вибрион. Во время войны она была в Сталинграде, чтобы предотвратить эпидемию холеры – этот момент тоже есть в фильме. Эпизод в самолете: ей рассказывают, что во всех войнах потери от болезней превышают потери от неприятельского оружия в 2-4 раза, в Первую мировую в германской армии было 5 миллионов раненых и около 21 миллиона больных.
Показаны хроникальные кадры борьбы с малярий, засыпки малярийного пруда, старые кадры сообщений, что Всеукраинским бактериологическим институтом найден новый способ борьбы с сыпным и брюшным тифами. Много времени занял рассказ о том, как в степи объявляли карантин из-за подозрения, что началась холера: мгновенно после звонка в город появляется машина с мчащимися на ней медиками, потом машина с военными, которые разворачивают полевые госпитали. Идут телефонограммы: снять с поезда контактировавших с больным и отправить их в изолятор. Люди пытаются убегать из карантина, всех санитары отлавливают, все дома обрабатываются карболкой. Выставлены блокпосты: карантин, шлагбаумы, всех заворачивают – телеги, пеших, машины, стада, тут же – хроника с санитарными кукурузниками К26. Голос за кадром: "С 30-х годов нынешнего столетия началась новое распространение холеры – т.н. седьмая пандемия, она ежегодно уносила сотни тысяч жертв, в Индии и Пакистане только в 1934 году от холеры погибло 312 тысяч 467 человек, в 35 году 439 735 тысяч человек. В СССР холера была ликвидирована в 25-26 годах, однако это не значило, что была устранена сама опасность возникновения болезни".
Этот сериал – и летопись характеров, и энциклопедия истории советской вирусологии первой половины 20 века. Он не только рассказывает историю Ермольевой-Власенковой, но и подталкивает дальше знакомиться с биографиями выдающихся вирусологов, бактериологов, эпидемиологов и восхищаться их работой.
«Комитет девятнадцати» (реж. Савва Кулиш, 1971). Тоже фильм про ученых, но уже в другом ключе. В африканской стране свирепствует эпидемия гриппа, вымирает народ, эпидемия грозит перекинуться на весь мир, и некий международный Комитет Девятнадцати при ООН посылает в Африку комиссию во главе с советским ученым Смоленцевым. Выясняется, что там бушует не простой грипп, а энцефолиемиелит, искусственно выведенный бывшими нацистскими преступниками в секретном биологическом центре. И выведен он был с далеко идущими зловещими планами. Кадры зараженной африканской деревни, врачи в химзащите, валяются дохлые макаки, один из врачей снимает маску, а в ответ на «Вы что, с ума сошли?» говорит, что «Я уже не могу, дышать нечем». Когда умирает последний житель, врачи сжигают деревню. После встречи сначала с наемниками, которые охраняют территорию эпидемии и играют в футбол чьей-то головой, а потом с неонацистскими преступниками, один из врачей, доктор Мануэль произносит сакраментальную фразу: «Чем больше я имею дело с людьми, тем лучше начинаю относиться к вирусам». Советский ученый делает вывод, что разработано биологическое оружие, и болезни, им вызванные, не поддаются лечению. Дальше не стоит рассказывать, чтобы не было спойлера. В конце фильма, когда правда то ли была выяснена, то ли нет, показано очередное заседание международного комитета, где всё переливают и переливают из пустого в порожнее. В картине стоит обратить внимание на фотографии, которые иллюстрируют жизненный путь советского ученого, которого играет Николай Засухин - это фотографии из личного архива актера, и одна из них времен войны - Николай Засухин воевал, об этом мало кто из зрителей знает: обычно вспоминают одних и тех же актеров-фронтовиков, а про Засухина не говорят.
«Человек, который брал интервью» (реж. Юрий Марухин, 1986). Фильм о советском журналисте, который в Афганистане напал на след секретной лаборатории, которую возглавляет безжалостный доктор Неле (запомним это имя). Он ставит опыты над людьми и выводит новые виды комаров, переносящих видоизмененный африканский вирус суперденге, от которого нет лекарства. Неле, чтобы отвлечь внимание журналиста Русанова, называет себя последователем генетика Александра Серебровского, фигуры, мягко говоря, противоречивой. Прообразом главного героя стал Александр Каверзнев, трагически и загадочно погибший после возвращения из Афганистана. Начало фильма – у кочевников непонятная эпидемия: гибнут и люди, и скот. В местной газете города Синдабада появляется заметка, что эпидемия искусственная. Герой начинает журналистское расследование.
«Последнее дело комиссара Берлаха» (реж. Василий Левин, 1971). Если говорить о чуме, то как не сказать о самой страшной чуме ХХ века – о коричневой чуме. О фашизме. Фильм о бывшем нацистском преступнике докторе Нели (совпадение имени доктора Неле в предыдущем фильме с этим Нели явно не случайно), который после войны продолжает бесчеловечные опыты. А в момент очередной своей победы наигрывает на пианино «Ах, мой милый Августин» - песенку, которая родилась во время чумы 1678 года. Эпизода с песенкой нет в оригинальном рассказе Фридриха Дюрренматта, по которому снят фильм - это идея режиссера, чтобы еще раз подчеркнуть, с какой страшной заразой столкнулось человечество. Прототипом Нели был Менгеле. Потрясающе страшен Андрей Попов в этой роли. А для Николая Симонова, игравшего комиссара, фильм стал последним: во время съемок ему был поставлен тот же страшный диагноз, что и его герою. Режиссер Василий Левин назвал его работу предсмертным подвигом.
«Звездочет» (реж. Анатолий Тютюнник, 1986) Фильм о советском резиденте в нацистском тылу. Штирлиц в юбке, но всё намного трагичнее. Героиня внедряется в секретную лабораторию по производству бактериологического оружия, и узнает, что контейнеры со смертельной культурой должны быть переправлены в Японию. Если груз дойдет до адресата, то японцы применят новое оружие и тот фронт накроют эпидемии. Значит, груз дойти не должен. Примечателен диалог советской разведчицы, которая в секретной лаборатории переводит статьи с английского и испанского про сыворотки и вакцины, с дремучим начальником местного гестапо. Она говорит, что не знает русского языка. Немец удивляется: «А что, русские тоже занимаются вакцинами?» Разведчица ставит его на место: «Мечников и Бехтерев! Пастер считал их выдающимися учеными». Ей удается попасть в зловещий блок Ц, где проводят бесчеловечные эксперименты, прививая пленным туляремию, сибирскую язву и холеру. Затем один из докторов внезапно умирает, и ей, как и всем, с ним контактировавшим, делают прививку. И в это же время смертельные контейнеры должны отправляться в Японию… Она вызывается сопровождать груз.
«Через Гоби и Хинган». (реж. Василий Ордынский, Бадрахын Сумху, 1981). Во время второй мировой войны японцы со страшной силой разрабатывали бактериологическое оружие. Они намеренно заражали чумой приграничье в Маньчжурии – в фильме это хорошо показано. Но самое жуткое – это создание ими отряда 731 – чудовищной страницы в истории человечества. Изуверские опыты на людях – военнопленных и жителях захваченных земель, которых заражали чумой, оспой, сибирской язвой – даже говорить об этом невозможно. По разным данным, в лабораторных экспериментах было убито от 3 до 10 тысяч человек – китайцев, русских, корейцев, монголов. «Через Гоби и Хинган» - один из немногих фильмов, где хоть немного, но рассказали об этих военных преступлениях. А подробного рассказа не выдержит ни один экран – настолько ужасна правда. В центре сюжета – история семьи Соколовых, где старший брат и сестра – эпидемиологи. Сестра Анна работает в Маньчжурии – там, где территорию заражают японцы, для этого они «взламывают карантин», как сказано в фильме. А брата – капитана медслужбы Дмитрия Соколова - после 9 мая из Германии направляют на Восток, ему надо попасть в лабораторию отряда 731, чтобы узнать, что там происходит (это аллюзия на подвиг Витольда Пилецкого, который добровольно отправился в Освенцим) и подтвердить догадки о наличии бактериологического оружия. Актер Александр Овчинников внешне напоминает Рихарда Зорге, который к 45 году уже был казнен японцами, а в Китае работал за 10 лет до войны, но тем не менее внешнее сходство актера, играющего нашего резидента в японском тылу, с образом великого разведчика не может быть случайным. Можно считать этот фильм в том числе и почитанием памяти Рихарда Зорге. А до переброски Соколова в Харбин в немецком замке обнаружен центр подготовки бактериологического оружия Курта Бломе (в фильме он Блом), замок штурмуют в костюмах химзащиты и противогазах, но находят там только погибших заключенных. Один из солдат поранился, его увозят в госпиталь страшной тайне, он безнадежен – «прямое заражение активной культурой и вышитый платочек вместо прививки»... Далее действие разворачивается недалеко от Харбина, где базировался отряд 731. Исчадье ада – доктора Сиро Исии - играет Бошот Бейшеналиев: уж скольких он сыграл за свою жизнь злодеев, но страшнее этого не было.
«Утомленное солнце» (реж. Никита Орлов, Пак Сан-бок, 1988). Еще одно упоминание о бактериологических японских лабораториях. Фильм памяти десантницы Марии Цукановой, зверски замученной японскими солдатами. В фильме героиня, прообразом который она была, должна найти возможность остановить вывоз бактериологического материала, тем самым предотвратив его применение. В этом фильме использована хроникальные кадры из лабораторий кошмарного отряда 731. Сюжет строится на том, что корейской разведке стало известно о переброске бактериологического оружия к границам СССР, и чтобы проверить информацию, в тыл врага посылают отряд советских разведчиков. Они обнаруживают шахты рудника, где держат пленных и бактериологических камикадзе – теперь им надо помешать осуществлению «плана сакуры», который предполагал уничтожение мира с помощью чумы.
«Шаг» (реж. Александр Митта, 1988). Тема отличная, фильм странный. История, как советский ученый изобрел вакцину от полиомиелита и пытался её поставить в Японию, а косные чиновники из Внешторга этому всячески препятствовали. Когда важная тема загоняется в клише, и картина сшивается по лекалам зрительских рефлексов, то после просмотра остается лишь недоумение – особенно сейчас, когда каждый день пульсирует тема вакцин. Тем не менее этот фильм хорош как повод поискать информацию о том, как все было на самом деле. Ведь фильм основан на реальных событиях. Действительно, в конце 1959 года, когда в мире бушевал детский полиомиелит, японские матери основали фирму для закупки советской вакцины, которая помогала стопроцентно в отличие от американской, эффект которой был в разы ниже. И летом 1961 года начали вакцинировать японских детей: эпидемия прекратилась через три недели, и было спасено кто говорит 10 миллионов детей, кто говорит 20. И действительно было сильнейшее противодействие – со стороны японцев (и этот момент в фильме показан подробно, включая демонстрации матерей). Вакцину изобрел великий Михаил Чумаков – по сути, он спас человечество от этой страшной заразы.
Кажется, что «Шаг» был снят Александром Миттой в рифму к «Сказке странствий», где главного героя мог сыграть Леонид Филатов, но в итоге роль досталась Андрею Миронову. И в «Шаге» Филатов играет дубль-роль того средневекового ученого Орландо. В своей книге «Кино между адом и раем» Митта пишет, что уже после выхода «Сказки странствий» на экраны «с маниакальной неотвязчивостью много раз после фильма я думал: каким стал бы фильм, если бы эту роль играл Филатов? И этот не снятый фильм казался мне во многом серьезнее. Но мы не можем иметь два разных решения ни для одного фильма, ни для одной сцены». Фильм «Шаг» стал как раз таким вторым решением. И неразрывной связью между двумя картинами звучит и там, и там знаменитый «Полёт» Альфреда Шнитке. Ну, а эпизоды с горящим самолетом отсылают уже к другой роли Филатова в фильме Митты – к «Экипажу».
«Сказка странствий» (реж. Александр Митта, 1983). История о средневековом ученом и врачевателе Орландо, который спасает город от чумы. Образ чумного города – это уже классика: «Какая веселая страна, сколько радости, сколько огней!» - «Но что-то меня знобит от этого веселья». Жуткие картины погибающего города: чумные доктора и санитары с огромными крючьями, мертвые жители в домах, люди, передвигающиеся под огромной накидкой, ребенок, которого умудряется убить чума, когда он высовывает ручку из-под накидки: «Мамочка, я весь дрожу мне плохо…». И радость горожан, когда чума ушла: «Воздух стал чистым! Кто-то выгнал её из города, чумы больше нет!» А цена… Наверное, этот фильм – один из самых впечатляющих, где есть рассказ о чуме – в том и заслуга потрясающего художника-постановщика Теодора Тэжика. Сказка, притча, реальность, допотопные времена, нынешние и будущие. Вечная история.
«Час полнолуния» (Арунас Жебрюнас, 1988). Еще про чуму, на этот раз в Литве начала 17 века. Корабль плывет из Рима в Литву. Спасают девушку, которая узнав, куда они направляются, умоляет: «Только не туда, там сожгли мою мать, там чума». Выхаживающий ее горбун велит ей о чуме молчать. Затем действие происходит в замке – его ворота закрывают и сжигают мост: карантин, и кто не успел, тот погиб, а потом выясняется, что закрылись они вовремя, и те, кто остался у ворот замка, были уже заражены. «Где мы?» - «В западне» - «Что ты имеешь в виду?» - «Чума, господа, мы успели вовремя». А на попытки прибывших вырваться из закрытого замка им отвечают, что приказано никого не выпускать. «А вы знаете, с кем говорит? – «Перед чумой все равны, князь». Казалось бы, в замке они будут в безопасности – в подвале есть источник, чья вода спасала от чумы в прошлые эпидемии, но в замке есть и религиозный фанатик, для которого вера людей в чудесный родник – недопустимое проявление язычества. Достаточно зловещий фильм, круто замешанный на религиозности, обреченности, мистике и смерти. Кино о том, что чума не приходит одна, и что эпидемии – точно не время для жестких перемен, когда народ так напуган.
«Под страхом меча» («В тени меча») (реж. Имантс Кренбергс, 1976). Это экранизация латышской легенды о Турайдской Розе – девушке, которая выбрала смерть, а не бесчестье. 17 век, времена тридцатилетней войны, по жестокости своей мало знавшей себе равных. След самой эпидемии есть только в начале, когда наемники, грабившие дом, вдруг видят крыс и с воплями «Чума, чума!» сжигают всё вместе с людьми. Не сама болезнь, а именно нравы чумного времени – вот что основное в фильме. Впрочем, чума важна для понимания финала: именно она создала атмосферу непрошибаемого суеверия, которое в сочетании с дремучестью и жестокостью привели к закономерной развязке. Гирт Яковлев редко когда он играл такого колоритного злодея, как здесь. И замечателен Арийс Гейкинс в роли его оруженосца. Фильм черно-белый для большей жесткости, цветное там только красное небо с черными воронами.
«Пляска смерти» (реж. Тыну Вырве, 1991). Эстонский фильм о любекском художнике Бернте Нотке, который в конце 15 века создал фреску «Пляска смерти» - она находится в Таллинне, в Нигулисте (церкви Святого Николая). Таллинская Пляска смерти – шедевр северогерманского искусства на рубеже Средневековья и Возрождения, созданный во время очередной вспышки заразы. Макабрические пляски с танцующими скелетами – это особый жанр в искусстве, который родился во время чумы в середине 14 века, когда смерть была тотальна и ежесекундно ощутима: тогда погибли 25 миллионов европейцев. Картины и литературные произведения с таким сюжетом служили напоминанием о смертности всего сущего (memento mori), о равенстве всех, от крестьян до Папы, перед неизбежным, и были неким назидательным способом преодоления и переосмысления с помощью искусства страшного коллективного опыта эпидемии.
«Авиценна» (реж. Камиль Ярматов, 1956). Чума на средневековом Востоке. Авиценна спасает город, посоветовав правителю меру, которая так знакома по сегодняшнему дню – карантин. Ученый смело идет в зараженный город, из которого все сбегают, и ученик спрашивает его:
- Куда вы? Там черная смерть, все бегут из города!
- Что же будет в мире, если и врачи станут бегать от болезней?
- Тогда я с вами: если ученики станут бросать в беде своих учителей, что же тогда будет в мире?
Прибыв в город, он велит дать ему чистую одежду и сосуд с уксусом, чтобы вымыть лицо и руки. Правитель спрашивает его: «У какого народа такой обычай, в какой стране?» - «Это должно стать обычаем той страны, где свирепствует черная смерть». Авиценна рассказывает про распространение болезней (по сути – про вирусы и бактерии) и про позитивный смелый настрой как часть защиты от болезни (сиречь часть иммунитета). Он говорит, что надо освободиться от страха перед болезнью, и что людям нельзя собираться вместе – чума передается от человека к человеку: надо закрыть на время базары и мечети, пусть каждый молится у себя дома. Глашатаи по городу: «Прочь с базара, торговцы пусть разносят товары по домам, деньги опускайте в сосуды с уксусом, сидите дома, веселитесь – черная смерть убегает от музыки и веселья. Вату с уксусом в нос и листья полыни в рот тем, кто ухаживает за больными: от одного больного заражаются сто здоровых, уходите из мечети, расходитесь, пусть каждый молится у себя дома, если не хочет заболеть» И да, в фильме Авиценна побеждает и чуму, и знахарей-шарлатанов, и религиозных мракобесов.
«Заложник» (реж. Юнус Юсупов, 1983). Советский истерн про обоз, который везет вакцину из пункта А в пункт Б. Начало фильма – вакцинация в кишлаке и появление отрядов Бека, который возглашает, что черная смерть – это наказание и искупление. Далее следует ужаснувшая еще в детстве сцена, в которой жгут врачей и медсестер, боровшихся с заразой. Обоз защищается: «Вакцина дороже наших жизней, её купили за границей за золото – значит, она вылечивает самых больных». Басмачи нападают и хотят забрать вакцину: «Золото не всегда лекарство, а лекарство – всегда золото». А где-то мор и гибнут тысячи людей… Как говорит один из защитников обоза: «Смертельная болезнь врагам на руку, они хотят погубить нас – не дать нам свободу». Вакцина должна доехать во что бы то ни стало. Какова будет этому цена?
«Неповторимая весна» (реж. Александр Столпер, 1957). Вспышка некой болезни, которую называют «огненная смерть», по ту сторону южной границы. Карантин, блокпосты, военные, гостиницу реквизируют под нужды эпидемии, ночная переброска колонны: везут больничное оборудование, медикаменты; в 30-километровой зоне от границы объявлен карантин, медики в защитный очках, как при чуме. Врачи, уезжающие на борьбу с эпидемией и не уверенные в том, вернутся ли назад. Одного из таких врачей – Шушу - играет очень молодой Евгений Леонов: как за него страшно, когда он встает из-за столика на вокзале и уходит в неизвестность, попрощавшись с женой через её подругу. За всех страшно – и, конечно, за молодоженов-археологов, главных героев фильма: парень вёз заболевшего в больницу…
«Максимка» (реж. Владимир Браун, 1952). Фильм упомянут из-за ругательства, которое в устах боцмана звучит как гром небесный. «Три холеры, две чумы!», - ревет Николай Крючков и все матросы холодеют. Казалось бы, что в нем, в этом ругательстве, но почему именно его выбрал грозный боцман? Потому что трудно придумать страшнее.
«Ромео и Джульетта» (телеспектакль, реж. Анатолий Эфрос, 1983). Кто думает, что во гневе упомянутая чума – это просто слова, тот пусть вспомнит пьесу Шекспира. Умирающий Меркуцио трижды произносит «Чума возьми семейства ваши оба» (так в телеспектакле Эфроса, это перевод Бориса Пастернака). Известен и более лаконичный перевод этого проклятья Татьяны Щепкиной-Куперник: «Чума на оба ваши дома!» Как ни переводи, но страшное проклятье чумой сработало – чем заканчивается пьеса, все помнят. Кстати, Ромео не успели вовремя предупредить о том, что Джульетта умерла не по-настоящему, именно из-за чумного карантина.
«Законный брак» (реж. Альберт Мкртчан, 1985). Малярия во время эвакуации в Среднюю Азию. Главная героиня фактически умирает, она уже не снимает тулуп из-за озноба, соседи по двору говорят, что она не жилец, но её спасает добрый парень – артист театра, он достает хинин, а затем находит возможность вернуть её в Москву, где она приходит в себя. Один из самых любимых фильмов о войне – где и фронта не показано. Сценаристом был Афанасий Белов, комедийный эстрадник, во время войны служивший во фроновой бригаде так же, как главный герой, и так же как он, стремившийся попасть на фронт.
«Мрачная долина» («Ужмури») (реж. Нуца Гогоберидзе, 1934). Наверное, это все-таки первый советский фильм, где упоминается эпидемия. Грузинская картина о малярии, о зловещем Хмуром болоте, где по поверью живет злой дух, который вызывает лихорадку, о злодее – противнике новой жизни, который не дает осушить болото и построить канал в заболоченной долине Ужмури, и о судьбе комсомольцев, которые должны провести геодезическую разведку. Это первый полнометражный художественный фильм, снятый в Советском Союзе женщиной-режиссером – и последний её фильм: через три года она будет репрессирована и проведет в лагерях десять лет. Её дочь, кинорежиссер Лана Гогоберидзе, говорит, что этот фильм про Колхидское болото, которое убивало людей. Ужмури – это прозвище Царевны болота – Угрюмая. И фильм этот не только о борьбе с малярией, но и с легендой, ей сопутствующей - конфликт и борьба поколений.
«Крик дельфина» (реж. Алексей Салтыков, 1986). Очень странное кино с претензией на фантастику. На капиталистической подводной лодке «Архелон», которая несет торпеды с бактериологическим оружием (некие ариновирусы в боеголовках), произошла авария, возник новый вирус, и команда заразилась бронзовой болезнью, столь опасной, что было решено лодку из похода не возвращать, пока не будет найдено противоядие, а это вопрос многих лет. Экипаж в условиях жесткого карантина сходит с ума, чего стоит одна только свадьба боцмана с морской звездой или выстреливание стриптизершей из пушки. А капитан под аккомпанемент ветхозаветных цитат раздумывает над местью всему человечеству за болезнь и заточение. Очень нелепый и неуклюжий фильм, который снял Алексей Салтыков – как такое вообще могло быть… Но среди всей невнятицы достойны внимания заседания импортных военных и министров, которые решили судьбы моряков цинично и безапелляционно. И да, в этом фильме звучит «I Will Survive» Глории Гейнор – песня очень нравилась режиссеру.
«Петля Ориона» (реж. Василий Левин, 1980). Еще одна экзотическая эпидемия, на этот раз стеклянной болезни, которой можно заразиться в космосе – против неё не защищает бактериологическая система космолетов. Подцепив галактический вирус эр-зед, астронавты становятся прозрачными и разбиваются. Вирусу в космосе мало места и он стремится попасть на Землю вместе с космическим вихрем. Но спасение есть – энергетический пояс, который создали хорошие инопланетяне. Если и космонавты, и Земля пройдут через центр энергетической петли Ориона, они будут защищены от космических вирусов.
«Тринадцатый апостол» (реж. Сурен Бабаян, 1988). Фильм снят по мотивам историй «Марсианских хроник» Рэя Бредбери, в частности, по новелле «И луна будет такой же яркой…» Прибывшие на планету астронавты нарушили карантин, из-за чего местное население вымерло. Да, колонизаторы всегда волокут с собой на новые земли эпидемии («Моё дело не усыновление иных цивилизаций, а служение долгу», говорит один из героев), жалко, что этот тезис так выморочно и неэстетично иллюстрируется. Участвуют прекрасные актеры – Будрайтис, Болтнев, Матулёнис, Багдонас, но что это было?
«Кин-дза-дза!» (реж. Георгий Данелия, 1986). Тоже вроде бы фантастика, но какая актуальная. Герои прилетают на планету Альфу, снимают респираторы, а им: «Будьте любезны, наденьте дыхательные аппараты» - «Зачем? У вас хороший воздух» - «Именно поэтому». В год масочного режима этот эпизод смотрится совсем по-другому, нежели тогда, когда фильм вышел на экраны.
«Лиловый шар» (реж. Павел Арсенов, 1987). Тему фантастики заканчивает фильм про Алису Селезневу. И кстати, не самая оторванная от жизни тема – вирус вражды, да еще в очень красивой оболочке. Стоит разбить шар с этим вирусом и считай, что планета завоевана: люди перебьют друг друга. Если вирус попадает в легкие человека, тот теряет рассудок и, начав ненавидеть абсолютно всё, хочет убивать всех вокруг; люди живут, работают, и вдруг война до последнего человека. Вирус вражды. Точнее и не скажешь. А еще в фильме есть карантинный крейсер, который ловит космолеты, не желающие отправляться на передержку. Похож на волан для бадминтона, но с крышкой – идеальная конструкция для перехвата возможно зараженных космолетов.
«Рой» (реж. Владимир Хотиненко, 1990). Тут тоже есть тема вируса вражды. То есть сначала пчелиный вирус – варроатоз - поражает пасеку неумелых хозяев, затем всё приходит в упадок, вирус перекидывается на другие пасеки, пчелы вымирают, и начинается людское побоище «левобережных» с «правобережными», а в итоге – выжженная земля: биологический вирус превращается в социальный.
«Юлия Вревская» (реж. Никола Корабов, 1977). Во время Русско-турецкой войны на Балканах бушует эпидемия тифа. Баронесса Юлия Вревская на свои деньги снаряжает санитарный отряд и едет на войну сестрой милосердия, работает в полевом госпитале, заражается тифом накануне своего отъезда на родину и остается навеки в болгарской земле. Сцена в госпитале, куда приходят на рождество торговцы – тот, которого играет Ролан Быков, оказался зараженным… Героиня пишет домой: «Самое страшное – тиф. Многие из наших уезжают – боятся эпидемии, переутомились, говорят, скоро объявят мир…» Тифозных из общей палатки переносят в другую, туда надо отправить трех санитарок, Вревская (её играет Людмила Савельева) вызывается пойти. Она знает про дистанцию с зараженным, но когда в отчаянии из палатки сбегает больной, она его обнимает, чтобы успокоить… Отличная сцена визита Великого князя в госпиталь. Врач, которого играет Анатолий Солоницын, возмущен: «Это балаган! Солдаты мрут от тифа, а он дарит им гармошки. Это тиф! Где взять лекарства, чем их лечить? Скальпелем? Я бессилен, я не бог». И Юлия Вревская ему говорит: «Пришла минута стать богом, доктор».
«Крест Милосердия» (реж. Диамара Нижниковская,1991). Еще одна замечательная женщина, погибшая во время эпидемии тифа – Алоиза Пашкевич, белорусская поэтесса, которая работала в тифозном бараке во время Первой мировой войны, а умерла от тифа, когда вернулась домой в Лиду, где бушевала эпидемия. В фильме до этих трагических дней повествование не дошло, но финал судьбы её известен, и узнать о её молодых годах стоит. Тем более, что на курсах профессора Лесгафта фразу про эпидемии она все-таки произносит: «Деревни вымирают от тифа, от скарлатины – некому помочь…»
«Тихий Дон» (реж. Сергей Герасимов, 1958). Тут и тиф, и скарлатина, и малярия. От малярии мучается Мишка Кошевой. От скарлатины умирает маленькая дочка Аксиньи и Григория. Сама Аксинья заражается тифом, когда Григорий забрал её с хутора во время бегства от красных. Он оставляет её в избе, полной больных солдат, поручив уход хозяевам за все деньги, что у него были. Аксинья выздоравливает, вернувшийся с фронта Прохор даже говорит: «Как тифок приукрашивает вашего брата». В фильме опущено, что именно от тифа умер отец Григория Мелехова, старый пан Листницкий, сам Григорий болел два раза тифом, а от скарлатины умерла и его вторая дочка Полюшка от Натальи.
«Тихий Дон» (реж. Иван Правов, Ольга Преображенская, 1930). Тут только скарлатина, от которой умирает дочка Аксиньи. Показано, как пан Листницкий тщательно вытирает руку платком, которой касался рукой колыбели. Всё остальное не упомянуто – а и правда, в 1930 году как было вспоминать про тиф, который в Гражданскую войну поразил 25 миллионов человек и забрал более 700 тысяч жизней…
«На железной дороге» (реж. Виктор Дерюгин, 1988). Эпидемия тифа во время Гражданской войны. Малоизвестный фильм с замечательными актерами – Александром Лабушем и Анной Самохиной - снят по рассказу репрессированного и расстрелянного белорусского писателя Михася Зарецкого. Страшный фильм. Горький и страшный. Поезд, из которого высаживают всех, потому что в одном из вагонов кто-то умер от тифа, карантинный лагерь: кого-то насилуют, кто-то убегает по болоту, на еловых лапах кровь, мертвых сжигают в овраге… И на этом фоне история любви такая трогательная и пронзительная, что диву даться. Но... Но только вот как во время чумы были чумные нравы, так во время тифа нравы не менее жуткие: сами люди становятся страшными и опасными, и от них не спастись, и они соберут свою кровавую жатву.
«Ташкент – город хлебный» (реж. Шухрат Аббасов, 1968). Еще один страшный фильм. Надо смотреть двухсерийный вариант без цензуры – вырезанные куски были возвращены в картину в 2013 году благодаря сохраненным кадрам, которые всю жизнь берег оператор картины Хатам Файзиев. Начало – картины кошмарного голода и титр: «Среди истощенных людей свирепствуют эпидемии, и холера косит тысячи людей». Эпизоды с тифозными бараками, гибелью маленького друга, разгребанием костров, в которых сожгли вещи тифозных, надпись на воротах «Тиф» и гробы, которые грузят на телеги. В детстве прочитанная книга произвела неизгладимое впечатление – и вот теперь восстановленный фильм вернул тот ужас.
«Серая болезнь» (реж. Яков Сегель, 1966). В этом фильме отец главного героя показывает гостю семейный фотоальбом и вспоминает, что вот, мол, на этом фото я обритый после тифа в 1924 году в Туркмении. Он вспоминает – и зрителям напоминает. Основная же тема фильма: ученые открыли бациллу «серой болезни» - равнодушия, и в качестве эксперимента один из них привил эту бациллу себе. От него эта болезнь никому не передалась, а действие бациллы закончилось через месяц, видимо, без последствия. Весьма оптимистичный взгляд на природу социальных эпидемий, о которых уже была речь.
«Отцы и дети» (реж. Адольф Бергункер, Наталья Рашевская, 1958). Базаров умирает от тифа – мужики довели ситуацию до эпидемии из-за страды. Слух цепляется за фразу Базарова «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта». Картины эпидемии тифа. К отцу Базарова привезли мужика на телеге. Базаров-старший: «Тиф. Опять тиф. Почему раньше не привез?» Мужик: «Так ведь самая страда». Базаров-старший: «Теперь поздно. Теперь медицина бессильна». Позади них начинают причитать бабы: «Косит-то, косит». Базаров спрашивает: «Из какой деревни?» - «Тихоновка». И показывают эту деревню, по которой везут гроб, и понятно, что в каждом доме тиф: черные платки на всех, разоренные дворы. Базаров заражается, когда делает вскрытие тифозного больного: порезался и не прижег рану. А пришедшую с ним прощаться Одинцову просит не садиться рядом: «Моя болезнь заразительна».
«Отцы и дети» (реж. Вячеслав Никифоров, 1983). Неоснащенность деревенских докторов, дремучесть крестьян, неосторожность тех, кто мог и должен был быть острожен… На то она и классика, чтоб быть вечной. Точна фраза Базарова как раз в эпидемию: «Каждый человек на ниточке, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе неприятности, портит себе жизнь». Ключевое слово всего фильма - «поздно». Тот же эпизод, когда к Базарову-старшему привозит мужик своего младшего брата на телеге: «Поздно, надо везти домой, чтобы простился с близкими, поздно». А мужик этот простоит у окна с телегой всю ночь. И утром у крыльца уже вереница телег со всех деревень… Эпидемия. Когда Базаров говорит, что порезался, отец спрашивает: «Что ж, у уездного доктора и прижечь было нечем?» - «Видел бы ты его инструменты…» Базаров говорит, что не ожидал, что так скоро умрет: «Эта случайность, по правде сказать, очень неприятная». Эпидемии гордецов не прощают…
«Маленькие трагедии» (реж. Михаил Швейцер, 1979). «Пир во время чумы» - это вольное переложение «Чумного города» Джона Вильсона, поэмы об эпидемии чумы 1665 года. Пушкин написал «Маленькие трагедии» во время эпидемии холеры, которая свирепствовала везде, в том числе и в столице – туда не было хода: карантин. Холера была беспощадна ко всем, от нее умер великий князь Константин Павлович, брат царя. «Блистательна, полувоздушна, смычку волшебному послушна…. стоит Истомина» - балерина Авдотья Истмина, упоминавшаяся в романе «Евгений Онегин», тоже умерла от холеры в одну из очередных эпидемий. А в «Маленьких трагедиях» - призыв священника: «Ступайте по своим домам!» и строки, от которых мороз по коже: «Ныне церковь опустела, школа глухо заперта» - в песне Мери, музыку к которой написал Альфред Шнитке – такая жуткая, такая обреченная (поет Валентина Игнатьева, а в кадре в роли Мери - Светлана Переладова, так рано и трагически ушедшая).
«Чайковский» (реж. Игорь Таланкин, 1969). Петр Ильич Чайковский умер от холеры в 1893 году. Эпидемия 1892-93 годов унесла жизни 300 тысяч человек в 77 российских губерниях. В конце фильма показана гора гробов на двух телегах, перед которыми идет человек с горном: холера в Санкт-Петербурге. Выдающаяся Зинаида Ермольева (о ней написан роман «Открытая книга») в детстве так была потрясена судьбой Чайковского - его смертью от холеры, что поклялась найти лекарство от этой болезни, когда вырастет. И выросла, и стала микробиологом, эпидемиологом, открыта светящийся холерный вибрион и создала лекарство, эффективное при холере и тифе.
«Попрыгунья» (реж. Самсон Самсонов, 1955). Экранизация рассказа Чехова. Эпизод во время эпидемии холеры «за рекой», когда доктор Коростелев привез Ольге Ивановне письмо от её мужа. Доктор Дымов предупреждает жену, что бы та не пила сырой воды. Коростелев (в исполнении Евгения Тетерина - вылитый Чехов) поддерживает: «Да, сырой воды действительно пить не следует. За Волгой-то - холера. Вот на эпидемию едем». Деревенская баба говорит доктору Коростелеву, что в Глухове три дома вымерло, мужиков никого не осталось. Доктор беспокоится: «Надо бы запретить эти хождения в Глухов – видно, холера туда перекинулась» - «Запрещали. Ходят». Кроме холеры – эпидемия дифтерита, от которого и умирает главный герой: он делает ту же опасную манипуляцию, что герой «Открытой книги», только тот выживает, а доктор Дымов обречен.
«Неоконченная пьеса для механического пианино» (реж. Никита Михалков, 1977). Доктора Трилецкого просят поехать к больному, отрывая от ужина и веселья. Он говорит, что поедет завтра к вечеру или послезавтра… Бедный старший конторщик с фабрики Горохов, у которого заболела жена, и который как огня боится доктора, потому что тот может ему отказать, в отчаянии: «Что ж вы не предупредили, что доктор занят: теперь рассердился, может, и совсем не приедет». И даже после гневного обличения друга: «Ты единственный доктор на всю округу, а у тебя как милостыню просят того, что ты давать обязан» Трилецкий никуда не едет. А ведь там может быть холера – пьеса «Платонов» написана в 1878 году - холерное время. В пьесе доктор просто напросто не хочет ехать к лавочнику, и Платонов чуть ли не силой выпихивает его ехать помогать больному. А в фильме доктора отправить к больному не удалось, вместо этого все слушали его монолог о холере: «Ты что, меня шутом считаешь? Все вы меня здесь шутом считаете? А что вы знаете про меня? Что вы все про меня знаете? Да, мне скучно. Мне бесконечно скучно жить вот в этой глуши и не принадлежать себе. Вздрагивать по ночам от собачьего лая и бояться, что за тобой приехали и нужно ехать, трястись по отвратительным дорогам, на ужасных лошадях, и думать только о поносах, и ждать только холеру, и читать только про холеру, на самом деле быть совершенно равнодушным к этой болезни. И к людям, которые ею болеют. Страшно, и стыдно, и очень противно. Господи, ужасно стыдно. Жить и пить вот так вот зря. Но самое главное-то знать, что ничего другого больше не будет».
Монолог доктора Трилецкого о своей судьбе и холере – это пересказ выдержки из письма Чехова, который, как врач, постоянно был мобилизован на холеру, и думал о ней, и ждал её, и когда она приходила, то боролся с ней всеми силами. Но... Трилецкий же совсем не Чехов, зачем так...
16 июля 1892 года в письме к Мизиновой Чехов писал из Мелихова: «Уехать я никуда не могу, так как уже назначен холерным врачом от уездного земства (без жалования). Работы у меня больше, чем по горло. Разъезжаю по деревням и фабрикам и проповедую там холеру. Завтра санитарный съезд в Серпухове. Холеру я презираю, но почему-то обязан ее бояться вместе с другими. Конечно, о литературе и подумать некогда. Утомлен и раздражен я адски. Денег нет, и зарабатывать их нет ни времени, ни настроения. Собаки неистово воют. Это значит, что я умру от холеры или получу страховую премию. Первое вернее, так как тараканы еще не ушли. Дано мне 25 деревень, и я разыграю большого дурака. Приезжайте к нам, будете бить меня вместе с мужиками». Упоминание про бить не случайно – дремучие толпы врачей били и даже убивали.
22 июля 1892 года в письме к Линтваревой Чехов писал о крестьянах в Мелихове: «Мужики привыкли к медицине настолько, что едва ли покажется убеждать их, что в холере мы, врачи, неповинны. Бить, вероятно, нас не будут».
25 июля того же года Чехов пишет Суворину: «…Душа моя утомлена. Скучно. Не принадлежать себе, думать только о поносах, вздрагивать по ночам от собачьего лая и стука в ворота (не за мной ли приехали?), ездить на отвратительных лошадях по неведомым дорогам и читать только про холеру, и ждать только холеры и в то же время быть совершенно равнодушным к сей болезни и к тем людям, которым служишь, это, сударь мой, такая окрошка, от которой не поздоровится. Холера уже в Москве и в Московском уезде. Надо ждать ее с часу на час….»
«Дети солнца» (реж. Леонид Пчелкин, 1985). Фильм снят по пьесе Горького, написанной им в 1905 году, когда совпадали социальные и биологические потрясения. Написал он её в свое рода изоляции: в тюрьме – в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, куда попал в связи с событиями Кровавого воскресенья. Холера проходит лейтмотивом фильма. В самом начале нянька говорит: «Холера идет» - а ученый поет… Химик, для жизни бесполезный: он один из «детей солнца», которые таковыми на самом деле не являются, и не зря полубезумная Лиза предсказывает им будущую бурю, что обрушит злобу и ненависть на тех, кто был отчужден и невнимателен к бесчеловечной жизни. Потом полиция делает санитарный обход, что очень беспокоит хозяина дома, но он вместе того, чтобы навести порядок, просит у химика чего-нибудь побрызгать на выгребные ямы. Потом начинается брожение среди слуг: «Сегодня прислуга какая-то рассеянная» - «Холеры боятся» - «Говорят, она развивается» - «А, ничего… идет». У слесаря заболевает жена, героиня Аллы Демидовой – барыня – хочет идти к ней, главный герой – ученый, его играет Иннокентий Смоктуновский, её останавливает: «Не ходи, там опасно». Это слышит слесарь и вспыхивает: «А которые издыхают, тем не опасно?» Слесарь не верит врачам, а теперь еще и барин стал врагом его. Оторванный от жизни бесцеремонно-бессердечный ученый в своей самоупоённой прострации просто возмутителен: «Слышали новость – у нас на дворе холера. Забавно. Елена пошла лечить… И холера эта так несвоевременно». Тучи сгущаются. Хозяин дома в исполнении Петра Щербакова заволновался и обращается к ученому: «Слыхали, волнение идет в народе насчет болезни-то этой. Дескать, болезни вовсе нет, а господа доктора для практики стараются» – «Какая дикость» – «Конечно. Народ. Он нем так и выражаются: подлый народ. Дескать, докторов много, а работы нет им, вот они и того. На всякий случай для охраны имущества и покоя я велел ворота-то запереть. Вчера будто одного доктора помяли».
В конце фильма грянула буря: холерный бунт – одуревшие от болезни, страха и теории заговоров (как назвали бы это сейчас) толпы нападали на врачей (вспомнить только резонансное убийство 1892 года во время холеры в Хвалыновске доктора Александра Молчанова, которое обсуждалось даже при дворе). Прибежал доктор: «Спрячьте меня, разбили барак, убьют» - после он будет плакать на диване в гостиной. Девятнадцатый век знал пять волн эпидемий холеры, все жили как в осаде - вековое нервное напряжение.
«Супруги Орловы» (реж. Марк Донской, 1978). Экранизация повести Горького, напечатанной в 1897 году. На грязной сырой улице Мокрой живут сапожник с женой… Их диалог: «Эх, жизнь, каторга великолепная. Хоть бы пришел кто-нибудь да и разнес все в дребезги» - «Гляди, еще холеру накличешь» - «А хоть бы и холера». Трущобные дома обходят полицейский и студент-медик, предупреждая о чистоте и гигиене. Предсказуемая реакция подлого трактирщика: «Вранье все это, нанятые они, эти студенты, для людского истребленья, вот для чего». А наутро холера уже была на дворе. Эпидемия, люди, умирающие в одночасье, холерные бараки и двое опустившихся людей, потерявших смысл жизни, которые пошли работать в барак: почувствовали, наконец, свою нужность. В итоге один опускается еще ниже, а другой возрождается практически из пепла: эпидемия всех расставила на свои места и показала, кто животное, а кто человек.
«Андрей Рублев» (реж. Андрей Тарковский,1966). Новелла «Колокол» - начало 15 века, моровая язва опустошила земли, вымерли села, не осталось мастеров, некому отлить новый колокол. Вызвался мальчик – что так помирать, то эдак. Из разговора итальянцев: «Ваше Превосходительство, мне кажется, Вы недооцениваете безвыходную ситуацию людей, которые создали этот колокол». Именно эта новелла завершает черно-белый фильм цветными кадрами с фресками Андрея Рублева. И цвет начинается от огня: сначала костер, потом угли, и из углей, из пепелища – красный цвет на иконе: после икон Рублева мир обретает цвет. После эпидемии торжествует возрождение и смерть заканчивается жизнью.
Художественное кино рассказывает об эпидемиях со всех ракурсов, со всех точек зрения. Фильмы создают иллюзию пережитого и преодоленного. Это не фактический опыт, но эмоциональный. Он тоже полезен, он тоже придает уверенность, на него тоже можно опираться. Это своего рода моделирование ситуации. В фильмах озвучиваются, проговариваются и преодолеваются страхи - как терапия. Сейчас перебрали советские фильмы, на очереди иностранные - их много, очень много. Потихоньку дойдет очередь и до них. Зима будет долгой… Нынешняя пандемия – это то, от чего не получается никак отвлечься. А не можешь дистанцироваться, так погрузись и разберись, чтобы неизвестное показалось знакомым – так легче его будет преодолеть. Сейчас тревожно из-за эпидемии. Это незнакомая ситуация. Страшно ошибиться. Пугает неизвестность. Хочется не бояться, но новости и документальные материалы пугают и травмируют. Нужен посредник. Таким посредником, буфером, амортизатором служит искусство - и кино в том числе.
© Татьяна Довгилевич, 2020
при перепечатке или цитировании ссылка на автора и на канал Кинотеатр Робинзона обязательна
Колин Ферт и его нигерийская любовь: эффектный и добрый фильм
Украшения в кино. Еще 40 фильмов
Украшения в фильме "Служебный роман"
Агата Кристи и Альфред Хичкок: диалог о границах справедливости
Три пути «Восточного экспресса»
Как Шерлок Холмс посчитал десять негритят раньше, чем Агата Кристи
Почему «Десять негритят» Кристи и «Визит инспектора» Пристли – одно целое?
Переименование "Десяти негритят" кому больше вредит - людям или книгам?
Подробно об экранизации «Десяти негритят» - сериале «И никого не стало» 2015 года:
Самая лучшая экранизация. Начало просмотра и расшифровка: титры, острова, переименования
Какие были фигурки в разных экранизациях, начиная с 1945 года и заканчивая 2020 годом
Символика еды, которую подают гостям, и в чем смысл безумного пира
Значение деталей в доме и на улице: еще картины, коридоры, клетка, зеркала, свечи и полнолуние
Тема детства на острове взрослых: страшная рифма и сколько на самом деле пострадало детей?
Военная тема – от биографий героев до предвидения будущего
Как раскрывались характеры мисс Брент, Блора, Армстронга: брошки, бусы, вышивка, костюмы
Как раскрывались характеры Веры и судьи: костюмы, аксессуары, «говорящая» трость
Самый загадочный персонаж сериала – Филипп Ломбард
Зачем авторы сериала настояли на том, чтобы Ломбард был не такой, как все
Для чего нужно было менять важные детали и делать преступления еще более страшными?
Разве это не судебная ошибка? Мрачный финал оказался еще мрачнее