Не смотря на то, что время прохождения информации, по сравнению с началом двадцатого века, ускорилось в десятки, а то и сотни раз, что объемы информации, касающиеся того или иного предмета, или события, возросли в сотни раз, а также серьезно возросла сама доступность информации разным слоям населения, иностранцы о России до сих пор знают лишь то, что она очень большая, там очень холодно, а медведи шныряют повсюду как крысы. И если просвещенные европейцы, которые все же несколько ближе к нашей стране, имеют представление о России соответствующее действительности хотя бы на 50 процентов, то, что касается гаитян и всяких там африканцев, Россия – это что-то большое, холодное, таинственное, полное всяких разных богатств. В этом я имел возможность убедиться во время пребывания на Гаити в составе миротворческого контингента ООН.
По прибытии в Порт-о-Пренс нас, восьмерых русских милиционеров, после однодневного отдыха, привезли в штаб-квартиру миссии ООН на Гаити для прохождения Induction Training, своего рода курса молодого бойца. Вводный инструктаж, так сказать, по поводу того, что представляет из себя миссия, какое наше в ней место, что нам можно и чего нельзя, ну и так далее. Думаю, подробнее об этом расскажу в следующей статье. Так вот, когда нас привезли в штаб-квартиру, а были мы одеты в нашу милицейскую же форму, еще советского образца, из всех дверей как тараканы посыпались иностранные полицейские и гражданские служащие с любопытством таращась на нас. Сначала я не понял в чем дело, но потом услышал, как один африканец вполголоса сказал другому: «Это русские, смотри, русские!» Оказалось наше явление народу произвело такой же фурор, как если бы прямо с неба на оленях к ним спустился Санта-Клаус.
Наш провожатый оставил нас в холле, а сам ушел, велев ждать и никуда не уходить. Мы и не уходили, разглядывая от нечего делать пальмы в кадках и развешанные на стенах документы миссии. Не уходили никуда и представители штабного офисного планктона, продолжая разглядывать нас, правда, уже не так откровенно. Через некоторое время наш провожатый вернулся в сопровождении какого-то американца – сотрудника штаба. Он поприветствовал нас, естественно на английском. Мы ответили ему, тоже на английском. Завязался разговор, в ходе которого он спрашивал как мы устроились, есть ли какие проблемы и так далее. И когда мы начали отвечать ему, по коридорам штаб-квартиры прошелестел шелест изумления: «Они говорят по-английски!». Тут мимо проходил канадец с Квебека и поприветствовал нас по-французски. Мы ответили ему также по-французски, и ропот изумления снова прокатился из одного конца в другой: «Они говорят и по-французски!». Короче, наше появление дало пищу для разговоров дня на три. Позже, месяца через два, я как-то разговорился с одним индонезийцем, он расспрашивал о России, как мы живем в таком холоде и т.д., и он сказал, что был в тот день в штаб-квартире, и его очень поразило наше появление. Я спросил, что его так удивило? Что мы были в обычной униформе, а не в медвежьих шкурах? Он смутился, сказал, что нет, конечно, не это, а то, что мы свободно объяснялись на двух иностранных языках. Но мне показалось, что удивлены они были как раз тем, что мы были одеты как обычные человеки, а не как дикари. И это говорит мне представитель страны, жители которой лишь пятьдесят лет назад сменили тростниковые набедренные повязки на хлопчатобумажные шорты!
За те два года, что я провел на Гаити, мне приходилось ежедневно общаться с представителями знойной Африки. И среди первых вопросов ко мне от них были о том, как я чувствую себя в этой жаре, ведь в России так холодно. И хотя все знали, что в России холодно, тем не менее, просили рассказать как именно там холодно, и как мы там выживаем. Однажды, когда мы проводили инспекцию гаитянской тюремной администрации, африканцы опять завели разговор о том, как холодно в России. И один из них, полицейский из Буркина Фасо, по моему его звали Томас, сказал, что ему старший брат рассказывал о страшных холодах в России. Брат его учился в каком-то учебном заведении то ли в Тамбове, то ли еще где-то. В целом ему в России, вернее тогда это еще был Советский Союз, понравилось, но вот зима!.. Однажды ему пришлось очень долгое время провести на улице. Зимой. Был сильный мороз. Он здорово замерз и очень сильно захотел по малой нужде. Но в советской России туалетов на улице практически не было. Если уж не можешь пристроиться на улице, то надо или покупать билет в кинотеатр или срочно бежать на автостанцию. Короче до туалета он добрался, не помню уже, где он его разыскал. И вот когда он расстегнул ширинку его ждало сильное потрясение. Инструмент, предназначенный для слива жидкости, куда-то исчез. Он растерянно зашарил в штанах и наконец нашел то, что искал. Оказалось, от сильного мороза его пиписька, которая раньше обычно с трудом помещалась в штанах, уменьшилась в несколько раз. Он сначала испугался, думал, что отморозил, но все обошлось благополучно. Африканцы, у которых через одного пиписьки чуть короче ученической линейки, удивленно зацокали языками, спрашивая, как так может быть. Естественно все обратились за подтверждением ко мне, и мне пришлось подтвердить, что так действительно бывает. И с нами тоже, не только с африканцами. Этот рассказ потом обсуждался два дня.
В другой раз мы находились в каком-то комиссариате в провинции. В кабинете комиссара имелся телевизор и как раз показывали камчатку. Как рыбачат медведи, а рядом ходят геологи или биологи. Когда диктор вдруг произнес слово Россия, африканцы закричали: «Алекс, иди сюда скорее, твою Россию показывают». Когда я пришел, они спросили, неужели у нас так на самом деле: скалы, море, медведи? Я сказал им, что это не вся Россия. Камчатка лишь небольшая часть моей родины, самый дальний ее уголок на северо-востоке. Что там, где я живу, моря нет, есть леса и болота. «Но медведи там у вас тоже есть?» - спросили они. «Есть» - ответил я. «И они ходят у вас по улицам? Так же как здесь вот показывают по телевизору?» На тот момент это был уже не первый разговор о том, что медведи у нас ходят по улицам как собаки. Сколько я ни пытался объяснить, мне все равно не верили. Поэтому на этот раз я не стал объяснять, что медведи живут в лесу, а мы в городах. Я сказал, что да, ходят. И это очень удобно. Особенно когда вдруг к тебе пришли гости, а тебе их нечем угостить. Кончилась закуска. И тут ты выглядываешь в окно и видишь, как медведь гоняет собак на улице. Тогда ты быстро сдергиваешь со стены винтовку (а у каждого уважающего себя русского обязательно на стене висит винтовка, а под кроватью лежит «калашников» и пара цинков с патронами), прицеливаешься, «Бах!», и вот вы уже весте с друзьями весело разделываете медведя. Шкуру бросаем женщинам, а сами жарим мясо и пьем водку. Африканцы, когда я рассказываю это, завороженно смотрят мне в рот, цокают языками и восхищенно качают головами. Хотя, если подумать, не так уж сильно я и наврал им. Вот в этом году, например, летом, жители одной нашей деревни трижды жаловались в администрацию райцентра на медведя, который приходит из леса, ходит по улице. Встанет, говорят на задние лапы, положит голову на забор и смотрит как собаки пеной исходят. Так что да, не сильно наврал.
Ну и особо поражало воображение моих африканских друзей то, что у нас полгода на улице просто так лежит снег и даже лед. Лед африканцы иногда видят в холодильниках или в стаканах с кока-колой. За лед надо платить деньги. Но это продвинутые африканцы, те, которые живут в больших городах. Значительная же часть африканцев прожив всю жизнь умирает так и не увидев снег и не зная что это такое. Поэтому мои рассказы о том, что зимой все реки замерзают и покрываются льдом толщиной до полутора метров, а в некоторых регионах снежный покров может достигать двух метров, неизбежно приводили африканцев в дикий восторг, и я видел, что они не до конца мне верят. Поэтому узнав, что я собираюсь на пару недель слетать на родину, они очень слезно просили меня привезти им из России снега. Каждый день донимали. «Да как же я вам его привезу», - отбрыкивался я. «Ведь мне двое суток на самолете лететь, да и здесь жара, он же растает», - пытался я вразумить их. Но все было бесполезно. Мне порекомендовали воспользоваться термосом. Пришлось пообещать. Вернувшись через три недели к службе, я был ошарашен вопросом: «Привез снег?». Эти черти ничего не забыли, и оказывается каждый день только и обсуждали - какой он будет, этот российский снег? Глядя в их наивные, маслянисто черные глаза у меня не хватило духу сказать им правду, и я сказал, что да, мол, привез. «Ну, давай, тогда показывай», - говорят. Пришлось сказать, что оставил дома, первый день после отпуска собирался на работу, так и оставил в термосе. Завтра привезу.
Вернувшись домой я до глубокой ночи соскребал с морозильного ларя, стоявшего у нас на кухне, иней и к полуночи смог нагрести примерно с три горсти. На следующий день возле меня и термоса собралось человек пятнадцать негров. К моим коллегам присоединились их друзья, всем хотелось посмотреть на настоящий русский снег. Когда я открыл термос вздох восхищения прошелестел надо мной. Оказалось многие, пока я возился с крышкой, затаили дыхание. Каждому хватило лишь по маленькому комочку снега. Зато теперь все знали - какой он холодный, искристый и вкусный – русский снег.
Если понравилось - ставьте палец вверх. не жалейте эмоций. Пишите комментарии и пожелания - автор должен знать куда ему дальше двигаться и над чем работать.
Может у вас есть интересные истории, но нет возможности поделиться с другими? присылайте, опубликуем на моем канале.
другие мои статьи о взаимоотношениях с иностранцами здесь и вообще на канале их много