Читайте об этих экспедициях в моих статьях «Испытания парашютной системы» ; «Испытания катапультной системы космического корабля «Восток-1» («Восток-3А»)»; «Краснодарские волнения» , «О рабочем классе и заводской интеллигенции».
24 октября – День памяти испытателей ракетно-космической техники, день, когда не стартуют ракеты.
В этот день вспомним и мы героев парашютистов-испытателей, моих друзей, Петра Долгова, Валерия Головина, Николая Никитина и Кира Чернобровкина.
24 октября в России чтут память испытателей ракетно-космической техники. В этот день, не стартуют ракеты и связано это со страшной трагедией. Ровно 60 лет назад в 1960 году на сорок первой площадке полигона № 5 Министерства обороны CCCP (сегодня — космодром Байконур) взрыв ракеты унёс жизни десятков человек. B результате взрыва начался пожар. B огне погибли 74 человека, среди них — первый главком ракетных войск маршал Митрофан Heдeлин.
По злой иронии судьбы в этот же день 24 октября 1963 года, на космодроме случилась ещё одна трагедия. При испытаниях межконтинентальной баллистической ракеты из-за возникновения искры в загазованной атмосфере вспыхнул пожар в шахте стартовой позиции № 70, погибло 8 человек.
C тех пор в этот день на космодроме Байконур прекращаются все работы c paкeтaми-нocитeлями и космическими аппаратами, люди скорбят, вспоминают коллег, возлагают венки к братской могиле погибших, к памятнику на месте бывшей стартовой площадки P-16.
Космонавты, лётчики и парашютисты-испытатели, капитаны морских кораблей, разведчики-нелегалы (шпионы) и, наверное, сапёры-минёры — это люди особого душевного склада, характера. Они иначе, чем прочие люди, ощущают, проживают время своей жизни, не так, как все представляют своё предназначение в ней.
Один капитан дальнего плавания говорил мне: «Мы, капитаны — спокойные, уверенные, уравновешенные, на самом деле — сумасшедшие. Мы не можем жить без подстерегающих нас в море опасностей, ведь немало кораблей тонет. И только в море мы — нормальные люди. Моряк, навсегда сошедший на берег — тяжело больной, томящийся горем человек».
Но не думайте, что такие капитаны, лётчики, парашютисты будто бы погружаются в опасную жизнь, чтобы в напряжении перевёрнутого (инвертированного) страха, быть, как говорят, «адреналинщиками», пережить кайф, украшающий им жизнь. (Кстати замечу, что «гормон льва» у отважного человека — это норадреналин, а не адреналин). «Адреналинщики» переживают риск нарочно созданной опасности, чтобы уйти от монотонного стресса занудности своей напряжённой жизни. Их рискованный «отдых»: бейсджампинг (прыжки с парашютом с высотных зданий), дайвинг (подводное плавание), рафтинг (сплав по горным, порожистым рекам), даже «космический туризм» заставляет их прочувствовать, что перед реальной угрозой смертельно опасного «отдыха» оказываются стёртыми из памяти, уничтожены, забыты неприятности на работе, в бизнесе, в семейной жизни.
А вот лётчики, космонавты, морские капитаны, постоянно, подолгу работающие в преддверии опасности, всё время реализуют свою способность, свой талант — предвидеть её и предотвращать. Их «нормальная», по словам того капитана, жизнь — это могучая смелая самореализация такого таланта: уметь при большой опасности сохранять жизнь вверенных им людей, и себе, конечно. Для этих людей преодоление рискованных ситуаций — норма жизни. Они нуждаются в регулярной тренировке такой готовности. И их работа, и тренировки — опасны.
У четырёх парашютистов-испытателей, и двух руководителей участников этих экспедиций в 1960-1961 годах в Краснодаре и Феодосии жизнь окончилась трагично.
Первоначально после испытаний катапультирования кресла космонавта с испытателем в нем из самолета ИЛ-28, предполагалось ещё катапультирование его из гондолы специального стратостата «Волга» на высоте близкой к той, как это должно быть при отстреле кресла с космонавтом из спускаемого аппарата космического корабля «Восток» (из «шарика»), возвращающегося с орбиты. Стратостат был создан, но проделать эти испытания — до полёта Гагарина не успели, да и нужды особой в них, как полагали, не было. Что же делать с уникальным стратостатом?
Решили 1 ноября 1962 г. подняться на нём и установить два мировых рекорда; посвятить их всенародному празднику 45-летию Великой Октябрьской революции. «Октябрьскую» праздновали по новому стилю 7 ноября.
Один рекорд — катапультирование Е.Н. Андреева из стратостата и падение его, не открывая парашюта, до высоты 4 км, потом спуск на парашюте.
Второй рекорд – Долгов, сразу после катапультирования Андреева, должен был выпрыгнуть, из стратостата и спускаться на парашюте из стратосферы.
Стратостат поднялся до 28 640 метров. Рекорд!
Евгений Андреев в скафандре катапультировался и по штатному расписанию падал в кресле, отделился от него, был в свободном падении 4 минуты 30 секунд и приземлился на парашюте. Рекорд Андреева по времени нахождения в свободном падении был долго никем не побит.
В момент катапультирования кресла с Евгением Андреевым Пётр Долгов в высотном костюме стоял в стратостате около открытого люка. Его сильно тряхнуло. Долгов ударился шлемом о проём люка. Беда в том, что он был не в космическом скафандре, а в герметизируемом костюме-скафандре СИ-3, предназначенном для полётов на высотных истребителях и в дальних бомбардировщиках М-3 и М-4. Шлем того костюма — как круглый прозрачный шар, чтобы лётчик мог, поворачивая голову, смотреть и вверх, и в любую сторону (только на затылке мягкая прокладка, а перед лицом откидная «дверца»). В отличие от космических шлемов, шлем Долгова был устаревшей конструкции, не защищённый от ударов по нему. Из-за удара о штырёк в проёме люка — в шлеме образовалась дырка — 9х16 мм. Через нее воздух, которым дышал Долгов, вышел из его высотного костюма. При очень малом атмосферном давлении на большой высоте азот, растворённый в крови, вскипел. Долгов спустился на парашюте мёртвым, пролетев 38 минут. Посмертно он — Герой Советского Союза.
Андреевым это звание получено прижизненно.
При Советской власти дни перед праздниками и юбилеями были очень опасными для авиации. Власти старались отметить памятные даты какими-нибудь достижениями, далеко не всегда хорошо подготовленными.
Руководитель парашютной подготовки первых космонавтов Н. К. Никитин и его сослуживец В. А. Новиков 28 мая 1963 г. хотели сделать очередной тренировочный затяжной парашютный прыжок.
Один любил лететь заданное время до раскрытия парашюта лицом вниз, глядя на землю.
Другой — падать, глядя вверх, на небо.
Отделился от самолёта первый, потом второй. И случилось так, что, падая без парашюта, они сошлись. Первый открыл парашют, и в его напрягшийся купол врезался второй. У второго в этот момент парашют только начал открываться. Оба разбились друг о друга в воздухе. Приземлились: один на разорванном, другой на целом парашюте. Никитину несколько дней как присвоили звание генерал-майора. Генеральские погоны он получить не успел.
Удивительно талантливый человек, парашютист-катапульщик В. И. Головин, продолжал участвовать в испытаниях катапультных и парашютных систем.
Понимая смертельную опасность из-за ошибок в их конструировании, однажды он сделал замечание некой высокопоставленной даме. Она добилась чтобы Головина обвинили в якобы разглашении «государственной тайны». Действительно, в Феодосии в кафе «Моряк», где все ужинали после очередных испытаний, обсуждали то, что Гагарин приземлился на свои ноги, а не сидя в космическом корабле. Головин был среди обсуждавших.
Но только его отозвали в Жуковский, а там он столкнулся с тем, что его пропуск в Лётно-Исследовательский институт (ЛИИ) был заблокирован. Для него работа укладчиком парашютов (которым он числился в ЛИИ) и участие в самых ответственных испытаниях катапультных систем были всей жизнью. Находясь в смятённом, несколько депрессивном состоянии, Головин, выпив водки и оставив записку на столе в своей квартире, 22 апреля 1963 г. прыгнул с балкона. Но сработал профессиональный рефлекс: он сгруппировался, напрягся, упал на ветви дерева и после «приземления» даже мог держаться на ногах. Была сильная боль в животе.
В больнице г. Жуковский (как рассказывал впоследствии патологоанатом) ему сделали контрольную лапаротомию (операцию для обследования внутренностей брюшной полости) и госпитализировали в хирургическом отделении. Но не заметили, что верхняя (кардиальная) часть желудка (в которую входит пищевод), вероятно из-за натуживания Валерия при падении, прошла через щель, образовавшуюся в диафрагме, и оказалась ущемлённой диафрагмой в грудной полости (дальше — для судмедэкспертов). Вода, которую в больнице пил Головин, оставалась в ущемлённой верхней части желудка, в грудной клетке. Вода накапливалась там и, можно сказать, как бы перетаскивала, перемещала желудок в грудную полость. Он сдавил сердце. Головин скончался на четвёртые сутки.
Никто из врачей не догадался прослушать («аускультировать») или простучать пальцем («перкуссировать») грудь больного, заполненную желудком, полным водой?! Руководство ЛИИ отказалось устраивать траурное прощание с ним, но из военной авиабазы (из аэродрома Чкаловский) приехали с автоматами Калашникова боевые лётчики-испытатели и парашютисты. Они настояли на том, чтобы прощание с В. И. Головиным было в клубе ЛИИ. Клуб открыли. А при погребении на Быковском кладбище прозвучал салют из автоматов Калашникова в память замечательного человека, каждый знакомый которого чувствовал себя его близким другом.