- Текст Дарья Касьянова
Не знаю почему, но я всегда любила туман. Не только как само по себе завораживающее природное явление, но и как окружающую обстановку, атмосферу, «заглатывающую» с головой. Как непередаваемое состояние то ли вокруг, то ли внутри самой себя.
Мне семь лет. Я затираю до дыр плёнку видеокассеты с «Ёжиком в тумане» – настолько сильно очарована образом призрачной «лошадки», то и дело ускользающим в молочно-мягкую бескрайность.
Мне чуть больше четырнадцати. Я с замиранием крови в жилах ныряю с головой в мистический и психоделичный мир видеоигр и фильмов про выдуманно-невозможный, но пугающе-реалистичный город Silent Hill. Белёсое марево вокруг на ощупь отдаёт пеплом, а на запах – гнилью.
Мне идёт двадцатый год. На протяжении всех осенних дней с небольшими перебоями, отправляясь в университет каждое утро, я попадаю в самый центр загадочного и влекущего Туманного Альбиона, который магически растворяется без единого следа, когда вечереет.
«Чтобы принять себя, надо бы для начала отыскать себя», – резонно поняла я то ли ещё давно, то ли день назад. Время чрезвычайно относительно, а когда на протяжении всей жизни блуждаешь в толще тумана – тем более.
Никого, наверное, не удивлю, если скажу, что первые десять лет жизни кажутся сплошным сгустком света. Частично неосознанным в силу того, что первые воспоминания рождаются только на четвёртом-пятом годах, но всё же. В детстве всё кажется таким близким и родным, но абсолютно удивительным и потрясающим. Более того, все люди вокруг ощущаются так просто: нет разделения на «нужных» и «ненужных». Тем более на «красивых» и «не очень красивых». Всё ограничивается такими абстрактными и многогранными для взрослых, но чрезвычайно простыми и однозначными для детей понятиями добра и зла. От одних людей легко и щекотно где-то в груди, а от других – кисло во рту и что-то липкое сворачивается в животе. Можно списать эту строго детскую способность на незамутнённость, чистоту сознания, а можно – на ещё не затупившееся шестое чувство. Суть дела не меняется.
Чем старше становлюсь, тем чаще пытаюсь подкараулить собственный призрак из детства, отыскать и выхватить его из туманной глади хотя бы на миг, чтобы впитать искорку света этой беспричинной мудрости.
Начало второго десятилетия путешествия в неосязаемом молоке началось…с тупика. С обыкновенной старой кирпичной кладки, упирающейся прямо в чистое звёздное небо. Такой крепкой и длинной, что туман вокруг не мог пробиться, а просто тесно обнимал со всех сторон. Делать было нечего – пришлось аккуратно, даже с опаской положить ладошку на холодный кирпич и пойти по стеночке в обход.
Какой-то жуткий злодей или же самый милосердный на свете человек вывел название на этой преграде невидимыми чернилами – «Социум».
Была ли я напугана, когда почти все сверстники вокруг начали расслаиваться, как тот жуткий чайный гриб в огромной банке из погреба бабули? Нет. Я была в ужасе. Видеть, как из простого любопытства подростки примиряют одну маску за другой, пытаясь найти наиболее подходящую, было ещё терпимо. Но быть беспомощной и в состоянии лишь наблюдать, как добровольно или насильно, под давлением извне, эти личины врастают в живое нутро, переворачивая всё с ног на голову, – ужасающе. А понимать, что ты, вполне возможно, и не замечаешь собственную хорошо прижившуюся маску, загоняло в метафоричный и иногда не очень тупик.
Сверкающая юность ворвалась и завладела всем и сразу так стремительно. Она затянула мягкой корочкой немного подсохшие раны, нашептала о неизведанных горизонтах и прибавила воли и смелости. А ещё аккуратно отогнула последние лепесточки, позволив наконец-то расцвести, заблагоухать. Настолько искренне и чисто, что по всем писано-неписанным законам природы на запах прилетело-приползло много всего
На этом ряд биологических аллегорий закончу, лишь добавив, что собственный аромат иногда саму подушивал. Настолько сильно хотелось оказаться той самой Розой под хрустальным куполом и за ширмой у маленького Принца.
Исцарапало в эти странные времена, конечно, знатно. Но не сломало. Всё затянулось, благодаря нежным, но надёжным рукам близких, которые оберегли и разожгли тот самый притихший свет внутри.
Туман никуда не исчез, но озарился вокруг неожиданным осознанием очевидного – я блуждаю не одна. Каждый коротает свою маленькую вечность в собственной белёсой мгле, со своими дикими рычащими зверями, с непреодолимыми стенами и глухими тупиками. И никто, так же, как и я, не знает, куда, в конечном счёте, приведёт эта туманная завеса. И есть ли за ней хоть что-то. Или она – это всё, что у нас есть. И понять, осознать это – единственный путь к самопринятию.
Я всегда любила туман. Похоже, он ответил мне взаимностью.