…Грязно – белый потолок давил на нее своей пустотой и безысходностью.
В голове как будто заело бесконечную пленку с одним и тем же мотивом. «В комнате с белым потолком, с правом на надежду…» - пел и пел невидимый Бутусов.
Муторное мигание и тошнотворный треск мутной желтоватой лампы заставляли напрягаться в глухом раздражении. Казалось, еще секунда – и нервы не выдержат. Но каждый раз в тот момент, когда наступал предел, оглушающая волна невыносимой боли обрушивалась на нее, поглощая собой все остальное. Тело как будто пронзали огромным металлическим штырем. Она в агонии металась по серой больничной койке, выкручиваясь жгутом, покрываясь противным липким потом, до крови сжимая тонкую простыню и стискивая зубы, чтобы не застонать. Закричать. Заорать. Зайтись в пронзительном вое, выплескивая из себя ужас и отчаяние.
Боль пульсировала, нарастая. Все мысли и чувства пропадали, растворяясь в черной адовой воронке. В голове наступала блаженная долгожданная пустота.
Она была благодарна этим приступам. Хоть на какое - то время боль растворяла в себе ту, другую, настоящую. Огромную дыру в сердце, с которой она существовала уже бесконечные восемь месяцев.
Боль не исчезала совсем. На какое - то время она притуплялась. Немного отступала, словно собираясь с силами для новой, еще более мощной атаки. Иногда в такие минуты Вера тяжело поднималась и подходила к окну.
Окна ее палаты на первом этаже выходили на задний дворик больницы. Прижимаясь горячим лбом к благословенной прохладе железной решетки, Вера наблюдала за лебяжьим танцем снежинок в свете тусклого фонаря. Словно желая продлить представление, они плавно взмывались вверх и несколько секунд кружили в воздухе для того, чтобы еще через мгновение упасть замертво и превратиться в кипельно - белый ковер, устилающий сцену. И в который раз вид этого чистого снежного покрова мысленно уносил ее в тот Рождественский вечер. Ровно пять лет назад.
…. На курсе их называли великолепной четверкой, а сами себя они неизменно ассоциировали с героинями «Секса в большом городе». Разбитная Олеська, утонченная Кэт, как ее все звали, затейница Юлька и она, Вера. Мечтательница Кэрри.
В тот вечер позвонила Олеська:
- У меня предки свалили к родне, хата свободна. Давай, подтягивайся. Хватит уже страдать по этому подонку. Катюха с Юлькой тоже будут. На женихов будем гадать, святки ведь! Нагадаем тебе нормального мужика, а не этого твоего… Слушай, есть валенки? Тащи, поржем! И имей в виду, отказы не принимаются! Не приедешь к нам – мы сами к тебе завалимся, пеняй на себя!
Вообще – то в последние две недели ей хотелось только одного. Сидеть дома и лить слезы за просмотром бесконечных мелодрам. Никого не видеть, никого не слышать. В самый канун Нового года случилось непоправимое. Леша, с которым они встречались уже год, внезапно объявил, что встретил другую и праздновать будет с ней. Для Веры, которая мысленно уже окрестила их будущих детей, этот удар оказался почти смертельным.
Но Олеська бы не отстала. Вера заставила себя оторваться от ноута и худо – бедно собраться. «А, какая разница, как выгляжу. Девчонки поймут». Украдкой, чтобы не услышали родители в соседней комнате, вытащила из шкафа отцовские валенки для зимней рыбалки. Огромные, белесые, c мощной резиновой подошвой. Решив, что и одного за глаза хватит, она тихонько вынесла его в прихожую и выскользнула за порог со словами: «Я к Олеське с ночевой, не теряйте».
В компании подруг Вера оттаяла. В какой – то момент она с удивлением поймала себя на мысли, что вместе со всеми хохочет над очередными Олеськиными похождениями, а образ предателя Лешки как будто потускнел. Тем более что вылитая из воска фигурка застыла в форме розы, обещая непременную радость и встречу с суженым в новом году.
Ровно в полночь они пошли на улицу кидать валенок.
- Не пропадать же добру, - ржала Юлька. Ты, мать, прямо героиня, что такой снаряд притащила. Главное, не попасть в кого, а то такой дурой и убить можно. Хотя в такое время уже все нормальные люди дома сидят.
…И правда. Откуда они только взялись, эти двое? Не, ну конечно это все Катюха - зануда виновата. Заныла, что холодно, видите ли, и страшно идти далеко, перекресток искать. Ночь все – таки, да и район не самый благополучный. Вот и решили гадать не отходя от кассы. От подъезда, то есть.
Первой доверили ей, Вере. Как главной страдалице и законной владелице. Закрыв глаза и представляя мишенью проклятого Лешу, она яростно размахнулась и тяжелый «снаряд» полетел куда – то за спину. А через секунду раздался сдавленный мужской матерок. Сглазила Юлька. Двое парней совершенно не вовремя вынырнули откуда -то из -за угла дома.
- Идиотка! А если бы я не успел увернуться? – слава богу, парни оказались нормальными и уже через минуту сами прикалывались над ситуацией с обступившей их «великолепной четверкой».
А Вера смотрела на него. Того, кто чуть не пострадал от ее злости. Коренастый паренек, чуть выше ее самой, с детской улыбкой и светлыми вихрами. В нем не было ничего особенного, тем более ей никогда не нравились блондины. Но было в его взгляде что - то такое, что заставило Веру радостно вздрогнуть от его слов:
- Ну все, теперь от судьбы не отвертишься. Как честный человек я теперь должен жениться. Пиши давай телефон, а то пойду в полицию. Заявление на маньячку катать! Кстати, я Максим.
… Он позвонил на следующий день и больше они не расставались. Когда спустя полгода он сделал ей предложение, Вера даже не раздумывала:
- Только знаешь? Давай устроим свадьбу на годовщину знакомства. Сразу после праздников, как ЗАГСы работать начнут. Это будет символично. А я всегда мечтала о такой, ну, свадьбе полностью в белых тонах. Ты же знаешь, что белый – мой любимый цвет. Ну, чтобы и мы с тобой, и все гости, и на улице… Представляешь, какая красота?
- Представляешь, какого цвета будут все наряды к концу? - смеялся Макс. Нас же все возненавидят за непрактичность. А впрочем, какая разница. Лишь бы тебе было хорошо.
…В самый разгар веселья кто – то из гостей неловко опрокинул на него бокал вина. Огромное красное пятно расплылось на белоснежном пиджаке. Вера с ужасом подумала, что это выглядит как смертельная рана. Перехватив ее взгляд, Максим расхохотался:
- Ну, а что я говорил? То ли еще будет. Ну, ты чего расстроилась, глупенькая? Это всего лишь пиджак. Вот, видишь, я снял, и снова свеж и безупречен. Ну что ты, ну какая кровь, дурочка моя суеверная. Не смей думать о плохом. Ты же помнишь, нас с тобой сама судьба свела. Я. Всегда. Буду. Рядом. Слышишь? Веришь? Ты же моя самая главная Вера…
И она верила. Тем более следующие три года их совместной жизни были похожи на бесконечную сказку. С детьми они не торопились, оба были еще так молоды и беспечны, хотели сперва, что называется, встать на ноги. Хотя часто обсуждали, кто появится первым. Максим грезил о девочке. Маленькой светловолосой принцессе. Светочке. А Вере было все равно, лишь бы ребенок был здоровеньким. А уж то, что в их семье дети будут счастливы, она даже не сомневалась.
… Тем июньским вечером она готовила Максу сюрприз. Он еще утром предупредил, что немного задержится. Вера, сделав все необходимые приготовления, стала придумывать, как бы поинтересней преподнести мужу новость. В предвкушении момента, когда он расплывется от счастья в своей мальчишеской улыбке, схватит ее на руки и закружит по комнате, покрывая поцелуями, Вера чуть не пропустила телефонный звонок.
- Вот только попробуй сказать, что форс – мажор на работе и будешь совсем поздно. Вот только не сегодня, ну пожалуйста, - последняя мысль, которую Вера отчетливо помнила перед тем, как нажать прием.
А потом она умерла.
Нет, не моментально. Не в тот момент, когда бездушный голос сообщил ей об аварии, в которой мгновенно погиб Максим. Тогда еще сработал инстинкт самосохранения. Тогда еще мозг отказывался в это верить. Тогда еще была уверенность в ошибке. Вот сейчас откинут простыню, а там совсем другой человек. Он не мог. Он обещал. Он всегда будет рядом.
Это произошло, когда Вера увидела его лицо. Чудом только слегка поврежденное. Такое родное. Такое холодное. И - такое мраморное. Она вдруг отчетливо осознала, что никогда в жизни не сможет надеть белое. Это цвет смерти. Цвет его лица. Лица человека, который больше никогда не сможет сказать «Люблю…».
И в этот момент жизнь остановилась. Она механически продолжала делать то, что привыкла. То, что требовалось. Ходить на работу. Жевать пищу. Совершать какие – то действия. Даже разговаривать и улыбаться. Так было нужно. Не ей. Той, о ком она так и не успела рассказать Максиму.
… Очередная вспышка дикой боли согнула Веру пополам. «Началось» - успела подумать она и уже не сдерживаясь закричала….
- Ну что, мамаша, поздравляю. С Рождеством тебя, во всех смыслах. Отличная девка у тебя. Смотри – ка, беленькая какая да хорошенькая. Ну, кто это у нас тут так верещит? Ну, чего замерла, мамаша, принимай свой подарок.
Но Вера, прижимая дочь к груди, уже не слышала воркования старенькой акушерки. Прямо перед собой она ясно увидела Ангела. Он накрыл ее и дочь белоснежным крылом, и Вера вдруг отчетливо услышала:
- Глупенькая моя, я же говорил, что всегда буду рядом. Верь мне. Все будет хорошо.
