– Николай Максимович, подготовка учащихся академии можно сравнить с вашей учёбой?
– Всё как обычно. Дети есть дети. Постоянно случаются какие-то непредвиденности. Кто-то заболевает, кто-то не выучил уроки. Обычная жизнь. Есть лидеры, есть более спокойные в успехах мальчики и девочки. Жизнь не меняется. Я думаю, что этот цикл вечен, всё повторяется. Это же школа.
– А звёзд сразу видно среди выпускников?
– Вы знаете, я против того, чтобы делать предсказания. Жизнь так часто поворачивается неожиданной стороной. Карьера танцовщика зависит от многих факторов. Природные данные, безусловно, важны, но это далеко не всё. Нужен «твой» педагог, который поможет раскрыться этим данным. Плюс удача, везение. Дети по-разному растут, формируются. Я, например, был длинненький мальчик и поэтому недолго участвовал в детских танцах. До выпускных классов у меня было очень немного выступлений. Часто бывает, что дети, которые долго танцуют «маленькие роли», думают, что и дальше будет так же, – они будут всегда востребованы, их всё время ждут цветы и аплодисменты. А они или не вырастают, или вырастают несообразно – и не получают того, на что рассчитывали. Детские мечты не сбываются, и это для маленького человека трагедия. Таких судеб я видел много. С тех пор зарёкся говорить, станет ли ученик звездой или нет. Каждый взрослеет в свой период. Каждый цветок распускается по сезону.
– Вы хотите сказать, что звёзд делает театр, а не хореографическое училище?
– Именно. Эту фразу я постоянно слышал в школе. Когда я расстраивался из-за чего-то, мне мой мудрый педагог говорил: запомни, карьеру делают в театре. И он был прав, сейчас я точно это знаю. В школе только закладывают базу. Фундамент. А всё остальное – на большой сцене.
– Вы часто рассказывали о своём хореографическом детстве. Вспоминали о том, как ваш педагог, когда вы делали прыжки, бежал за вами, пинал, мешал, и вы не имели права остановиться. И часто доводил вас до слёз. Пётр Антонович Пестов был достаточно жёстким учителем.
– Не «достаточно». Он был очень жёстким. Жестоким. И дисциплина у нас была просто армейская. Не только в нашем классе – во всей школе. А дальше, что вы думаете, дисциплина кончилась и пошли сплошные пряники? Нет. Балет – это жесточайшая дисциплина всегда, везде. Марина Тимофеевна Семёнова, мой педагог в Большом театре, была также весьма строгой. Попробовали бы вы заговорить во время репетиции или встать не на своё место! Даже народные артистки у нас двигались только с её разрешения и вставали на то место, какое она указывала. По-другому не было никогда. А если кто-то нарушал этот заданный раз и навсегда порядок, он сразу же выходил за дверь. Но… После этого я всё время говорю – но! Мы этих людей обожали. О-бо-жа-ли! Мы понимали, что вот эта жёсткость, иногда даже жестокость, нам только во благо.
– Это правильно? Вы это с самого начала понимали?
– С самого начала.
– Даже когда на глазах у вас появлялись слёзы?
– Понимаете, я от этих людей не видел ничего плохого. Внимание – да. Строгость – да. Но вот заканчивался урок – и всё! Я видел, как Пётр Антонович искренне расстраивался, если я не оправдывал его ожиданий, если был невнимательным. Я чувствовал, как он был счастлив, когда я что-то показывал. Часто дети начинают нервничать от того, что у них не всё получается. И истерики бывают. Потому что по недомыслию не понимают, что многие ответы надо искать в области физиологии. Это организм, и у него есть срок, когда он должен дозреть, чтобы выдать максимум возможностей. Нельзя получить всё сразу в период роста. Нужно уметь ждать. Было такое – вот только мы поставили один прыжок, я успокоился, и вдруг я за несколько месяцев вырос сразу на 12 сантиметров. Все те мышцы, какие у меня были, исчезли. И мы с моим педагогом опять должны были начинать всё с нуля. Я, ребёнок, не понимал, что происходит, – только недавно всё получалось, а сегодня я падаю. Но мой педагог был рядом со мной. Он понимал всё и не ругал меня за то, что я расту.
– И получается, что теперь вы вспоминаете о годах своей учёбы с тёплыми чувствами.
– Конечно. Я испытываю к Петру Антоновичу огромное чувство благодарности. Спасибо суровому Пестову, его армейской дисциплине, жестокости – он создал ту базу, на которой потом Марина Семёнова, а ещё Галина Уланова, Николай Симачёв, Николай Фадеечев построили здание, получившее имя «Николай Цискаридзе». Мне повезло. Можно было построить маленькую дачку, а можно – небоскрёб… Но фундамент был заложен именно в Московском хореографическом училище. Благодаря Пестову я из училища выпустился не только кое-что умея, я был здоровейшим человеком. У меня ничего не болело до 30 лет. Меня предупреждали, что нельзя быть беспощадным к своему телу, надо иногда себя беречь. Но я допускал множество ошибок, мне казалось, что со мной вообще не может ничего случиться. Это, к сожалению, оказалось неправдой.