САБИРОВ В.Ш. КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ТАНАТОЛОГИИ. Часть 1.

В 2002 году в журнале «Человек» (№ 5) была опубликована моя статья «Мировоззренческие основы современной западной танатологии». Судя по тому, что в современных средствах массовой информации в последнее время стало появляться много публикаций на тему смерти и «научного» доказательства посмертного существования человека, проблема танатологии как особого культурного феномена западной цивилизации не утратила своей актуальности и поныне. В этой связи счел возможным опубликовать авторский вариант упомянутой выше статьи. - - - Что козырь? – Черви. – Мне ходить.Я бью. – Нельзя ли погодить.Беру. – Кругом нас обыграла! Эй, смерть! Ты, право, сплутовала. - Молчи! ты глуп и молоденек. -Уж не тебе меня ловить. - Ведь мы играем не из денег, - А только б вечность проводить! Пушкин А.С. <Наброски к замыслу о Фаусте> Религия и философия на протяжении многих веков удерживали монополию в решении вопросов смерти и посмертного существования человека. Лишь в конце ХIХ — начале ХХ вв. смерть становится объектом систематического естественно-научного исследования. Родилась целая отрасль научного знания — танатология (Танатос — бог смерти в древнегреческой мифологии), у истоков которой находился и наш соотечественник  И.И.Мечников. Долгое время танатология представляла собой раздел медико-биологических и клинических дисциплин, изучавших причины смерти, динамику умирания. С конца 50 — начала 60-х годов термин «танатология» стал приобретать в западных (прежде всего в англоязычных) странах более широкий смысл. Начало этому положил американский психолог-клиницист и психиатр Г.Фейфел. В 1959 году под его редакцией в Нью-Йорке вышла книга «Значение смерти» («The meaning of death»). В этом сборнике были опубликованы статьи не только биологов и врачей, но и известных философов, психологов и богословов[2], давшие мощный импульс междисциплинарным исследованиям проблемы смерти. В 70-80-е годы наблюдался неуклонный рост публикаций на тему смерти[3]. В 90-е годы исследования в области танатологии продолжали оставаться интенсивными и разноплановыми. В связи с прогрессом электронных средств информации и сети Интернет возникла и мощно развивается информационная база, посвященная теме смерти и умирания, расширяются международные контакты не только между отдельными исследователями, практическими работниками, людьми, пережившими опыт умирания, но и различными общественными организациями и фондами, поощряющими такого рода исследования. В настоящее время танатология представляет собой необозримый океан авторов, книг, статей, сайтов, тем, проблем, идей, гипотез, проектов, конференций, курсов, семинаров и практических мероприятий, которые очень трудно описать и тем более подвергнуть детальному анализу.Поскольку танатология рассматривает самые разнообразные  аспекты проблемы смерти  человека, есть необходимость разобраться в первую очередь в том, как танатология понимает его природу и какая антропологическая концепция занимает в ней приоритетное положение.Смерть и умирание В танатологии смерть изучается как сложный феномен, включающий в себя биологический, медицинский, психологический, духовный и другие аспекты.Уточнение понятия «смерть» стало одной из исходных  естественно-научных проблем  в танатологии. Долгое время в биологии и медицине смерть человека фиксировалась с момента прекращения дыхания и сердцебиения. Однако успехи реаниматологии, научившейся возвращать при помощи сложной медицинской техники и искусных методик жизнь тысячам людей, ранее обреченных на гибель, заставили пересмотреть эти представления. Биологи и медики стали различать клиническую смерть, при которой возможна реанимация организма, и биологическую смерть, наступающую с необратимой утратой основных функций мозга («смерть мозга»). Однако разработать безукоризненную методику, позволяющую абсолютно точно констатировать в каждом конкретном случае наступление конца человеческой жизни, т.е. провести четкую грань между клинической и биологической смертью, до сих пор не удается. Известны многочисленные случаи возвращения к жизни людей, клиническая смерть которых длилась значительно дольше предполагаемого времени (3-5 мин.), иногда даже после весьма значительной паузы, последовавшей за тщетными усилиями реаниматологов. Все это вынуждает танатологов сделать вывод о том, что смерть человека  в естественно-научном смысле есть не одномоментный акт, а представляет собой длительный стадийный процесс, имеющий к тому же индивидуально неповторимую специфику.Из психологических исследований наиболее известными являются работы американки Э.Кюблер-Росс. В своей книге «О смерти и умирании» (On Death and Dying. L. 1970) она выделила пять психологических стадий умирания.В первой стадии, именуемой «отрицание», человек впервые осознает опасность своей болезни и возможность летального исхода, что порождает в нем  либо сомнения в таком варианте развития событий, либо категорическое неприятие этой возможности. В качестве примера можно привести реакцию Ивана Ильича — главного персонажа рассказа Л.Н.Толстого «Смерть Ивана Ильича» (кстати, широко цитируемого в танатологии) — на мысль о приблизившемся финале жизни. Иван Ильич вспоминал банальный силлогизм из школьного учебника по логике: «Все люди смертны. Кай — человек. Следовательно, Кай смертен». Правильность этого силлогизма никогда не вызывала у него сомнений. Но признать его достоверность применительно к себе самому он никак не мог: « Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, — мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне следовало умирать. Это было бы слишком ужасно»[4].Вторая стадия умирания — «ярость», «гнев». Согласно Э. Кюблер-Росс, она возникает по мере нарастания и усугубления симптомов заболевания, когда мысль о  худшем исходе постепенно укрепляется в сознании больного. Тогда он становится крайне раздражительным и даже агрессивным. В упомянутом рассказе Л.Н.Толстого изображено подобное поведение человека. Раздражительность Ивана Ильича перерастала в мучительные раздоры с женой и дочерью, которые вызывали в нем приступы глухой злобы и ненависти, причины которых он  не мог себе  объяснить.В третьей стадии умирания, получившей название «сделка», измученный своими переживаниями человек хватается, как утопающий за соломинку, за некую спасительную идею. Он затевает как бы сговор с судьбой или Всевышним, униженно просит у них пощады, взамен обещая в случае выздоровления безупречное поведение…После того, как больной, наконец,  убеждается, что его призывы к высшим силам оказались бесполезными, он впадает в состояние депрессии. Это уже следующая стадия умирания, которая часто сопровождается переживанием комплекса вины. Человек воспринимает свою приближающуюся смерть как наказание за действительные или мнимые проступки и моральные преступления. Вспоминая прошедшую жизнь, Иван Ильич лишь в чистой и светлой поре своего детства находил успокоение. Вся же последующая жизнь казалась ему нелепой, была сплошное  «не то».«Принятие смерти» составляет заключительную стадию умирания в концепции Э.Кюблер-Росс. Больной человек, истощенный физически, морально и психологически, смиряется со своей участью и успокаивается. «Он (Иван Ильич — В.С.) искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет»[5].У Э.Кюблер-Росс есть много тонких наблюдений и верных обобщений. Однако было бы ошибкой унифицировать ее концепцию психологии умирающего человека. Во-первых, она больше соответствует психологии онкологических больных, с которыми долгое время работала американский ученый и врач. Во-вторых, точнее было бы говорить не о последовательно сменяющих друг друга стадиях, а о психологических аспектах или состояниях умирания, которые в действительности в каждом конкретном случае могут различным образом комбинироваться и переплетаться. Тем не менее, работы Э.Кюблер-Росс стимулировали психологические исследования, посвященные проблемам смерти и умирания. В частности, они подтолкнули ряд ученых к изучению переживаний и видений, возникающих у людей в последние мгновения из жизни.Широкую известность в последние годы приобрели работы С.Грофа[6]. На основе сравнительного анализа переживаний больных шизофренией в период обострения болезни, людей, побывавших в состоянии клинической смерти или находившихся в психоделическом трансе после ЛСД-терапии, американский ученый пытается постигнуть внутренний мир и драму умирающего человека, который уже не в состоянии поделиться с нами своим финальным опытом. С.Гроф приходит к выводу, что умирание коррелятивно с процессом рождения и может быть адекватно понято только в контексте дихотомии:  «смерть — повторное рождение». Вот как, например, он описывает одну из фаз психоделического опыта: «Вторая фаза — опыт «безысходности» связывается с первой клинической стадией процесса родов, на которой сокращения матки уже начались, а шейка матки еще закрыта. Мир кажется темным и угрожающим, человек воспринимает ситуацию как клаустрофобический кошмарный сон и испытывает жестокие душевные и физические муки. Конца агонии не видно. Человеческое существование кажется лишенным смысла, абсурдным и даже чудовищным. Основными чертами, отличающими эту фазу от следующей, являются концентрация на роли жертвы, невозможность спасения и безвыходность ситуации. Многие испытуемые говорили о том, что это состояние может быть психологическим прототипом ада»[7]. Это впечатляющее описание удивительным образом совпадает с тем, что переживал Иван Ильич в упомянутом выше рассказе Л.Н.Толстого: «Все три дня, в продолжение которых для него не было времени, он барахтался в том черном мешке, в который просовывала его невидимая непреодолимая сила. Он бился, как бьется в руках палача приговоренный к смерти, зная, что он не сможет спастись; и с каждой минутой он чувствовал, что, несмотря на все усилия борьбы, он ближе и ближе становился к тому, что ужасало его. Он чувствовал, что мученье его и в том, что он всовывается в эту черную дыру, и еще больше в том, что он не может пролезть в нее»[8].В исследованиях С.Грофа мы находим описание многих интересных и порой уникальных фактов. Однако главное здесь — достоверность этих фактов и тех выводов, к которым склоняется американский ученый. Являются ли они беспристрастной и строго выверенной научной экспертизой околосмертных переживаний или суть неправомерная экстраполяция одного класса переживаний на другие, а, может быть, они просто навеяны вполне определенными религиозно-мифологическими воззрениями восточного толка? Ниже мы еще вернемся к этому вопросу.Итак, танатология стремится дать максимально полную картину того, что называется «смертью». Однако, как нам представляется, танатологии все же не удается достичь целостности и должной глубины в трактовке смерти. Это в какой-то степени связано с тем, что, возникнув в свое время как реакция на господство философских спекуляций и религиозных воззрений на тему смерти и поставив задачу строго научного изучения феномена смерти, танатология оказалась приверженной позитивистской методологии. В результате смерть здесь рассматривается как бы изолированно от жизни, ее ценностного содержания, либо акцент делается не на жизни, а преимущественно на смерти как таковой. Симптоматично в этом плане признание Ч.Хартсхорна: «Так как все мы умрем, ясно, что значение жизни должно быть неразрывно от значения смерти. Если мы не сможем понять смерть, мы не сможем понять и жизнь»[9]. Следствием такого рода ориентации стали подчеркнуто просветительские установки танатологов: «Чтобы хорошо умереть, более всего необходимо адекватное знание о понятиях смерти и умирания»[10]. Было бы несправедливым принижать значение рациональной рефлексии на тему смерти, но нельзя также и преувеличивать ее роль, ибо отношение к смерти, страх перед ней по большей части коренится за пределами сознания и самосознания личности. Они, как правило,  детерминируются множеством мотивов, которые не всегда поддаются рационализации или имеют трансперсональное происхождение, будучи укорененными в общественном бытии, культуре или в духовном мире.