Четыре недели прошло, и, наверное, можно уже говорить всем, а не только кричать тем, кто раскручивается на крови? Я ни разу еще не написал о трагической гибели Ирины Славиной. Вот начну говорить, что думаю.
Начнем с того, кто погиб. С точки зрения уголовного процесса (если уж либералы требуют дело возбудить, то давайте говорить именно с точки зрения уголовного процесса), погиб не журналист. Погиб свидетель по уголовному делу. И если без эмоций, а строго по учебнику криминалистики, то проверку обстоятельств надо начинать с двух сторон: установление фактов (это делалось с первых же часов на месте случившегося) и проверка лиц, у которых были мотивы подвигнуть погибшую к такому поступку.
Да вот даже без учебника криминалистики обойдемся. Любой, кто смотрит «След» или какой-то еще детективный сериал, скажет, что если погиб свидетель по уголовному делу, то проверять надо для начала фигурантов дела. Потому что они заинтересованы, чтобы свидетель ничего не сказал. У них есть мотив. Это не значит, что они сделали что-то нехорошее. Но в очередь на проверку первыми именно фигуранты.
Есть обвиняемый, который на первый взгляд и мухи не обидит, но когда что-то внушает адептам с дуршлагом на голове, то трудно сказать, что именно он внушает и дано ли ему предугадать, чем слово отзовется.
Есть и еще более интересный персонаж – Михаил Ходорковский. Он на другом конце цепочки, которую как раз и раскручивает следствие, если верить публикациям в СМИ и в соцсетях. И вот уж у него-то такой бэк, что если бы мы жили в сериале, то майоры-опера Майский и Лисицын переглянулись бы и со словами «Наш клиент» помчались бы по адресу.
Читал, как либералы возмущаются в соцсетях, что следственный орган почти сразу заявил об отсутствии связи проведенных 1 октября следственных действий с трагедией, случившейся 2 октября. И уж как ерничают по этому поводу, как юродствуют, что, мол, поторопились отмазываться.
А Ходорковский-то ведь тоже быстренько заявил, что вообще не при делах. Этого наши либералы не заметили, но это было. И мне понятно, почему он так сделал. Ему совсем ни к чему даже намеки на возможную причастность к выше названному составу. Потому что для Европы он – политический, и осужден был за экономические преступления. Но если только ему предъявят составы, связанные с преступлениями против жизни и здоровья граждан, вполне может завестись экстрадиционное дело. Найдутся честный прокурор и принципиальный судья, и закрутится маховик. Не выдадут, конечно, но придется быстренько променять Швейцарию с Германией на Землю Обетованную, куда Михаила Борисовича, видимо, не тянет, раз он сразу там не осел.
Подчеркну: я вообще не вижу в этой ситуации признаков состава «Доведение до самоубийства». Но уж если кого и проверять на этот предмет, то не следователей, а именно фигурантов. Простите, что говорю всем известную истину, банальность, но, когда я читаю соцсети, у меня создается впечатление, что эту простую и понятную истину вообще забыли. Столько раз читал о гибели журналистки, и ни разу о гибели свидетеля по уголовному делу. А такое упоминание должно быть автоматическим, и текст о гибели свидетеля вообще-то должен сразу написать дежурный стажер любой редакции, причем с неизбежным упоминанием тех, кто в сериале (и в жизни тоже) облегченно вздохнул бы, узнав, что одним свидетелем по делу меньше. Все это знают, но делают вид, что в данном случае оно не так. Как в том европейском анекдоте, в котором вокруг была суббота, а тут среда.
Автор: Иван Юдинцев
Фото: Андрей Абрамов