Может быть, рассказав об этом, мне станет легче...
Он был красивее Ди Каприо. Таких небесных глаз я никогда не видела. Добрый и безалаберный, у него никогда не было денег и сигарет, потому что он щедро угощал всех, кто его просил закурить и дать в долг.
Его родиной был Магадан. Мать пианистка, а отец старатель на приисках.
В Краснодар они переехали где-то в конце 80-х.
Когда он меня увидел, сказал:
- У самой красивой девушки должно быть самое красивое имя. Как вас зовут?
Я, как под гипнозом, сказала:
- Надя.
- Это моё любимое имя.
Врёт, - подумала я. Но он не врал. Это так и было.
Мы были разные, и, одновременно, очень похожими, с какой-то незримой связью между нами. Мы могли идти молча рядом, а потом, неожиданно, в один голос начать говорить одну и ту же мысль.
Или, ни с того, ни с сего, запеть одну песню.
Когда звонил телефон, я почти всегда знала и чувствовала, что это звонит он. А он знал, что звоню я.
Мы ссорились и мирились. Мы даже дрались. Расставались на несколько дней, которые казались вечностью. Он звонил и молчал. Я бросала трубку и опять брала, когда звонил телефон.
Перелезал через забор, и стучал камешком в окошко. Мы мирились и вновь были счастливы.
У него было необъяснимое чутьё. Он всегда знал, где сможет меня встретить. Шёл туда и орал -
Надька, чёрт тебя возьми! Люблю тебя! Не могу жить без тебя, зараза ты такая!
Он пел под моими окнами
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой...
Мы были молоды, счастливы и мы любили друг друга.
Если тебя не станет, мне этот мир не нужен. Береги себя всегда...
Так он мне говорил.
Так случилось, что он меня предал... Не по своей воле. Так бывает, когда волей управляет нечто, неизведанное нашему разуму. Я это поняла с годами.
Несколько лет боль жгла меня пламенем. И моя любовь не умирала, как я не старалась. Я переехала другой район, я поменяла круг общения, но любовь не умирала.. Несколько лет. Сначала мне хотелось его прибить, потом мне хотелось чтобы он вернулся любой ценой, а потом я простила его... Боль стала потихоньку угасать. Но любовь не умерла. Она стала маленькой занозой в моём сердце.
Он запил. По-чёрному... Быть пьяным стало его нормальным состоянием. И приходил под окна моего родного дома детства и стоял часами. Мама говорила, что каждый день кто-то звонит и молчит. Но мы знали... Мы знали, что это был он.
Я пыталась устроить свою личную жизнь. Он пытался изображать счастливую семью. И пил. Пил каждый день. Пил постоянно.
Иногда мы случайно мимоходом встречались, когда я приезжала в гости к маме. И это была пытка. Я чувствовала на себе его взгляд, и изо всех сил держалась, чтобы не посмотреть на него.
Он потом просил у меня прощения тысячи раз. И я просила у него тоже. За то, что желала ему зла. Он страдал ничуть не меньше, чем я...
Это единственный человек, которому я простила предательство. Потому что я слишком хорошо знала его, и понимала, что это не он предал, а то, что управляло им. Вернуть ничего было уже нельзя. Он пытался вырваться, молил вернуть всё, но было уже поздно. Время почти залечило мои раны. Отболело...
Вырваться из приворота очень сложно. А порой и невозможно.
Да и зависимость его крепко уже держала.
Он всегда говорил своим подругам, что любит только одну женщину и её имя Надежда. И это навечно.
Алкоголь изменил уже его внешность, но глаза так и оставались небесно чистыми.
Прошло много лет. Я вышла замуж. Семья, дети, работа, заботы. А он был одинок... Несчастный, забытый всеми, одинокий пьющий человек...
Я шла по улице, и вдруг, увидела его. Худой, с болезненной желтизной лицо.
Я чувствовал, что увижу тебя сегодня, и поэтому надел свои самые приличные вещи. И ждал тебя, Надя. Я хочу поговорить с тобой. Просто поговорить, потому что только ты можешь сказать самые нужные слова...
Я обрадовалась ему, словно не было всех этих долгих лет. Словно не было ничего такого, что оставило такие глубокие шрамы на душе.
У него, как всегда, не было ни сигарет, ни денег. Я купила сигареты, два пластиковых стаканчика и какое-то тетрапаковское вино.
Мы сидели в старом дворике на лавочке. Брюнетка в чёрных очках и немодной стрижкой, как у Мирей Матье и болезненной внешности мужчина, в старой, но наглаженной одежде. Такая странная пара.
Прихлёбывая вино, мы курили и разговаривали. Всё недосказанное, изболевшееся, вырвалось наружу. За два часа выговорить за длинные годы...
Это была исповедь и покаяние..
Внутренний голос подсказывал мне, что я его больше никогда не увижу.
Знаешь, Надя, я недавно по радио песню одну молодежную услышал. И сразу про тебя вспомнил.
Мы посмотрели друг на друга и запели, одновременно -
А может быть забудем всё и сбежим.
У нас одна любовь и одна только жизнь
А может быть забудем всё и сбежим,
Навсегда...
Имя любимое моё
Твоё именно...
Я вставила наушники в свой телефон. Один наушник мне, другой ему.
Мы танцевали и пели, прямо на улице. Два взрослых человека, из таких уже разных миров, и такие похожие. Прохожие смотрели на нас, как на дураков, а мы были просто счастливы, как когда-то давно...
Знаешь Надя, мне теперь даже и умереть не страшно. Я боялся, что не увижу тебя, не успею сказать, не возьму тебя за руку.
А ты живи долго и счастливо. Я должен знать, что ты счастлива и что ты живёшь.
Я плакала навзрыд, когда мы прощались. И он, целовал мои руки и плакал...
Через несколько месяцев его не стало... Проститься с ним меня не пустил муж... Я понимаю..
Долго я слышала потом в пустых комнатах его голос, который произносил моё имя. И каждую ночь видела его во сне.
Я приехала к его последнему пристанищу... Холмик ушёл в землю... Трава в человеческий рост, мусор и камни.
Поливая слезами землю, я сделала для него всё, что могла... Своими руками убрала мусор и траву, вскопала землю и сделала холм... Чтобы его последнее пристанище не стало безымянным...
Положив на холмик пачку сигарет и цветы, я сказала вслух -
Я обещаю, что буду помнить о тебе...
Он перестал звать меня. И перестал сниться. Его душа успокоилась...
Я всегда даю сигареты, если у меня просят закурить. Я даю деньги на опохмел. И я люблю эту песенку про любимое имя.
Я буду жить долго и счастливо. Чтобы он это видел.
Я плачу.... Простите....
Ваша Белая ворона ♥️
