Не так страшен сын маминой подруги, как её же дочь.
С самого детства эта дочь маминой подруги идёт по прямой дороге успеха. Она трудолюбива, начитана, отлично учится и, сука, красавица редкая!
И тут я на контрасте под носом у мамы. Четырнадцатилетняя плюшка. Щёки пухлые, волосы жёсткие, спина сутулая и плоскостопие. Насмешка природы. Под подушкой вместо одухотворяющего Бунина - Сидни Шелдон с его любовными триллерами. Сижу дома, кутаясь в лень и уныние.
- Вот Леночка, - начинает мама, - она ого-го! А ты - эээх...
Я молчу. Комкаю короткими немузыкальными пальцами одеяло. Сейчас всё выслушаю - и залягу на диван читать про успешных женщин.
В двадцать лет дочь маминой подруги идёт на красный диплом и практикуется за рубежом.
Я в двадцать лет иду замуж и практикую тибетские техники выживания. Это когда твоя пища за весь день - чашка риса и долгие часы медитации. "У меня всё хорошо, всё хорошо, всё - долбись оно конём - хорошо".
- Вот Ирочка, например, - начинает мама, - вот она - ого-го! А ты - эээх...
Я молчу. Комкаю короткими немузыкальными пальцами тесто для пирожков. Пирожки с рисом, конечно.
В двадцать пять дочь маминой подруги выходит замуж. За умного, богатого, красивого. Свадьбу закатывают на сто гостей в усадьбе восемнадцатого века. И танцуют там под песни приглашённого Баскова.
Я слушаю маму и скашиваю глаза на своего потрёпанного мужа. С которым наш брак стал похож на старую корову. То есть и молока уже не даёт, и на мясо не пустишь - тощая коровёнка со дня на день сама околеет. И мама тоже на него так выразительно смотрит. И мы обе на него пялимся, а он жрёт и не слушает. Не то, что муж дочери маминой подруги. Тот-то каждое слово тёщиньки ловит и на эффектный ус мотает.
- Вот у Олечки, - начинает мама, - у неё муж - ого-го! А у тебя - эээх...
Я молчу. Комкаю короткими немузыкальными пальцами свидетельство о браке. Отщипываю от него кусочки.
И вот - та-дам! - мои тридцать, начало сороковых. Я развелась, подстриглась, купила модную юбку, съездила в Париж, нашла нормальную работу. Вот, думаю, маме-то. Вроде и ничего.
Приезжаю к ней. Чай, кофе, разговоры - вот это всё. Ну, и вместо того, чтобы мной уже повосхищаться, мама мне как давай вещать. Вот, мол, дочь-то подруги! Грудь - колесом, губищи - пухлые, глаза - огромные, бёдра - наливные. Китайский знает, книги выпускает, мужиков соблазняет пачками. Квартиру, машину - всё себе купила.
А я?! Даже грудь приличную отрастить не смогла. Ноги цыплячьи, губы бледные, глаза... Ну, глаза как глаза. Средние, так скажем, глаза. И достижения какие-то дохлые.
И на квартиру с машиной мне ещё лет пятьдесят зарабатывать. Я бы насо... В смысле, мне бы подарил кто-нибудь, так ведь даже грудь приличную не отрастила, чтобы такие подарки получать.
- Вот у Машеньки, - начинает мама, - у неё всё ого-го! А у тебя? Эээх...
Я молчу. Комкаю короткими немузыкальными пальцами целлюлит на бедре. Думаю об акции в Перекрёстке: сковородка за сто наклеек.
Думаю, что к моим 40 годам, я наживу седину и больные колени. А она - эта дочь маминой подруги - как раз получит нобелевскую премию и станет президентом крупной корпорации. И наши внуки никогда не встретятся. Потому что внуки дочери маминой подруги - это ого-го! А мои - эээх...
