— Деда, расскажи, как ты участвовал в первой Олимпиаде без ограничений.
— Я же тебе уже рассказывал.
— А ты ещё раз расскажи.
— Ладно, но ты обещаешь, что после этого сразу же уснёшь. А то твои родители больше тебя у меня оставлять не будут.
— Хорошо.
— Ну тогда слушай…
Сергей Семёнович поправил внучке одеяльце (хотя и шёл уже 2086-ой год и существовали кровати с «воздушным порогом» регулируемой температуры, большинство людей всё ещё предпочитало пользоваться одеялами) и начал рассказ:
— В 2048 году Международный олимпийский комитет на заседании с участием председателей международных федераций всех видов спорта, включая киберспорт, принял решение провести в 2052 году первую Олимпиаду, на которой предполагалось убрать ограничения на использование многих ранее запрещённых средств. К этому времени уже стало ясно, что инвесторы и спонсоры будут и дальше вкладывать деньги в спорт, только если спортсмены будут продолжать ставить рекорды. Да и про китайцев точно доказали, что они для каждого вида спорта растят генномодифицированных ребятишек.
— Деда, а сейчас китайцы перестали у всех выигрывать потому, что теперь все спортсмены из инкубаторов?
— Нет, потому что… э-э-э, ты спать обещала, а не разговаривать.
— Деда, я еще чуть-чуть поговорю — и все…
— Ох, ну вот что с тобой делать, а? Итак, про китайцев… Они перестали выигрывать поэтому, что клонированных спортсменов научились выявлять, а потом после долгих споров приняли Конвенцию о предельно разрешённых спортивных модификациях человека.
— Деда, а я тут читала, что сейчас хотят разрешить любые модификации…
— Егоза, я сейчас перестану рассказывать и пойду за индуктором сна.
— Деда, не надо меня индусять… Я больше не буду.
— Хорошо, последний раз поверю. Да, сейчас действительно поговаривают об отмене ограничений. Опять результаты встали и нет новых рекордов. Впрочем, ты меня отвлекла.
Итак, принял Олимпийский комитет решение, что в 2052-м на Олимпиаде разрешат всем использовать ряд допингов, протезы суставов и пересаженные внутренние органы и мышцы с разрешёнными ВОЗ и МОК изменениями. Не говоря уж о таком пустяке, как нейроимпланты для увеличения частоты и силы нервных импульсов. Ну и, конечно, все страны тут же напрягли учёных в этих областях и стали заново отбирать в сборные тех спортсменов, кто достигнет максимальных результатов уже с применением всех новшеств.
— Что, егоза, ещё о чём-то спросить хочешь? — прервал свое повествование дед, увидев, как внучка ручонкой зажала себе рот. — Ладно уж, спрашивай.
— Деда, а их проверяли, как нас сейчас, наноскринерами? И сразу определяли генокарту, нейропрофиль, совместимость микробиома и границы резервов адаптации и модификаций?
— Вот никак не привыкну, что вам в 10 лет такие слова так же привычны, как нам были смартфон или ноут. Нет, тогда такие тесты требовали сканирования мозга и тела с помощью высококонтрастных ЯМР-томографов, многоканальных электроэнцефалографов и оптогенетических сканеров, рентгеноскопии и ультразвуковых исследований (УЗИ), а также сдачи кучи малоприятных анализов.
— Ой, как сложно было. И долго, наверное…
— Да уж, не быстро. И не так точно, как сейчас. А теперь или ты засыпаешь, а я рассказываю, или я иду за индуктором.
Девочка закивала, повернулась на бочок и опять закрыла глаза, всячески демонстрируя, что не скажет ни слова и готова засыпать.
Усмехнувшись, Сергей Семёнович продолжил рассказ, сам погружаясь в образы далёкого 2049-го года…
Над стадионом имени Эдуарда Стрельцова (многие по-прежнему называли его по старинке — «Торпедо») только вставало летнее солнце, а на дорожках и поле-трансформере уже разминались отобранные со всей страны кандидаты в сборные по лёгкой атлетике и паркуру.
После масштабной реконструкции в конце 20-х — начале 30-х годов на месте обычного футбольного стадиона появился спортивный кластер, оснащённый уникальной техникой, в том числе и для киберспорта. Началось с создания трассы для гонок летающих дронов, а потом добавились полиморфный полигон игровой совмещённой реальности (AR) для тренировок и соревнований по синтет-страйкболу (синтстрайку) и паркуру, а также центр нейро-ментальных квестов. Полигон позволял воспроизвести рельеф почти любых исторических мест сражений, кварталы любого города мира и любой локации из компьютерной «стрелялки», «леталки», или «гонялки». И произошло постепенное сращивание страйкбола с играми типа «Call of Duty», «Rainbow Six», «Spec Ops», «System Shock», «Brohers in Arms», «Warface» и других, завершившееся созданием синтстрайка.
А центр нейро-ментальных квестов вырос из технологий ментального управления разного рода AR объектами, когда надо было индивидуальным или командным усилием мысли создавать некие пространственные AR-конструкции и проводить по ним ездящие и летающие дроны, одновременно пытаясь мешать противнику провести свои.
Спортивный кластер «Торпедо» был настолько уникален, что на его базе в конце 30-х были созданы филиалы Центра передовых спортивных технологий (спортсмены называли его «мутаген») и Центра подготовки сборных команд России» (она же «голгофа»). Именно здесь и проходили отбор будущие олимпийские надежды России по лёгкой атлетике и паркуру.
Разминка подходила к концу, когда появившийся на поле старший тренер сборной своим зычным голосом произнёс:
— Рысин! Сергей! Кончай делать вид, что тренируешься и двигай к медикологам. Там из головного «мутагена» бригада приехала новые пробы брать. Тебя первым вызвали.
Сергей прекратил делать пробежки и отправился через поле в «инквизиторскую», как все за глаза называли располагавшийся в подвальных помещениях стадиона комплекс медико-биологических лабораторий. Идя через поле, Сергей любовался вроде бы и привычной — он жил в построенном в конце 20-х годов недалеко от стадиона жилом комплексе RiverSky — и тем не менее всегда восхищавшей его картиной пролетающих по своим маршрутам беспилотных аэроплатформ, которые к середине века почти полностью заменили наземный транспорт и видневшегося в просвете между «высотками» словно парящего в воздухе пешеходного моста через Москва-реку.
Войдя в цоколь стадиона, Сергей игнорировал лифт и сбежал на минус второй этаж по лестнице. Пройдя по коридору, он оказался перед дверью с кодовым замком, камерами системы распознавания лиц, высокочувствительными микрофонами для распознавания голоса и дублирующими сканерами термографического и папиллярного узоров ладони, на которой светилась надпись «Посторонним вход строго воспрещён». Глядя в камеру, произнёс:
— Сергей Рысин. На тестирование.
Через несколько секунд внешняя дверь бесшумно скользнула в пазы. Сергей вошёл в тамбур и дверь встала обратно. Система «орлиный глаз», проверив, что под тренировочным костюмом и в теле посетителя нет никакого оружия и ничего взрывоопасного, а в выдыхаемом им воздухе нет никаких патогенных микроорганизмов или отравляющих веществ, открыла внутреннюю дверь «инквизиторской». Шагнув через порог, Сергей оказался в знакомой и при этом так и не ставшей привычной обстановке лаборатории. Сидевший за компьютером напротив двери главный врач сборной по лёгкой атлетике, увидев Сергея, кивнул и сказал:
— Доброго дня. Проходи в первый операционный блок.
Сергей едва заметно поморщился. В оперблоке при тестировании обычно делали пункцию спинного мозга и внутренних органов. Благодаря достижениям медицины все проходило безболезненно, однако всё равно было малоприятным. Да и тренировки после этого придется отменить дня на два. Однако путь претендентов на медали лежал только через «пытошные», как именовали оперблоки спортсмены. Претендуешь на то, чтобы взять на будущей Олимпиаде хотя бы «бронзу» — будь любезен предоставить эскулапам возможности приспособить к этому твои тело и психику.
В оперблоке Сергей привычно разделся и забрался на операционный ложемент. Умащиваясь, произнёс:
— Сергей Рысин, лёгкая атлетика.
Управляющий всей машинерией оперблока малый искусственный интеллект (ИИ), именуемый «домовым», по голосу и лицу распознал спортсмена и запустил робо-хирургический комплекс. В вены и артерии на ногах и руках Сергея вонзились иглы и потекли обезболивающие медикаменты. На голове мягко зафиксировался шлем-индуктор, затормаживающий болевые импульсы от нервов и заодно сканирующий процессы в мозге.
Стремясь отвлечься от происходящего, Сергей стал вспоминать, как попал в большой спорт. Тем более что увиденная им во время перехода по стадиону картина была очень похожа на один из эпизодов детства.
Родители Сергея переехали в новый дом в RiverSky в 2033 году, когда ему было три года. И он навсегда запомнил это ощущение удивления и восторга от увиденного, когда автомобиль (аэромобили тогда ещё только начинали завоёвывать пространство над городом) привёз семью к дому на Симоновской набережной. Больше всего его поразили дворы, в которых совсем не было машин. И даже электрические самокаты ездили исключительно по поднятым над землёй и ограждённым прозрачными пластиковыми щитами дорожкам. А ещё во дворах всех домов были площадки с разными увлекательными штуками, позволяющие часами играть, что-то придумывать и общаться с такими же, как он ребятами и девчонками.
А через пару дней после заселения они всей семьёй заглянули в расположенный неподалёку от их дома спортивно-образовательный центр стадиона «Торпедо» — и попали как раз к началу экскурсии по всему спортивному кластеру. Тогда он впервые увидел бегунов на короткие и средние дистанции и тут же захотел бегать, как они. Желание это сохранилось и в 5 лет он убедил родителей отвести его в секцию лёгкой атлетики. Как оказалось, не зря — взятые у него и родителей генетические тесты, а также изучение строения тела Сергея дали надежду воспитать бегуна высокого класса. Перспективный мальчишка сразу попал в группу олимпийского резерва, и начались ежедневные тренировки.
Прошло одиннадцать лет и Сергей, выступая на молодёжном чемпионате России, показал 44.03 секунды на 400 метровой и 1 минуту и 43,37 секунд на 800 метровой дистанциях. Что сразу сделало его чемпионом России не только по молодёжи, а и по взрослым. И привлекло внимание специалистов «мутагена» и «голгофы». Сергей бежал пластично, раскованно и в то же время чётко — каждый беговой шаг переводил тело из одной законченной формы в другую, и казалось, что он движется словно в снятом стробоскопической съёмкой фильме. Этой манерой бега он очень походил на чемпионов и рекордсменов мира на дистанциях 400 и 800 метров. А значит, с точки зрения антропомаксимологии структура движений Сергея была наиболее близка к структуре движений этих спортсменов. И его «взяли в обойму» взрослой сборной.
Ну а когда в 48-м году было принято решение о проведении в 52-м летней Олимпиады со сниженными ограничениями и повсюду спортсменов стали проверять на переносимость нейро- и генетических модификаций и пластичность организма по отношению к ним, Сергей удивил медикологов сборной ещё раз. Оказалось, что его организм словно специально приспособлен для наращивания способностей к бегу. И в 49-м году Сергей стал главным кандидатом по бегу на 400 и 800 метров в основной состав сборной России на Олимпиаду-52.
И поэтому сейчас он лежал пришпиленный кучей разных игл и ремней к операционному ложементу, напоминая жука на столе энтомолога. Дверь оперблока с тихим шипением ушла в стену и в помещение зашли главный врач сборной и ещё трое из группы научной поддержки и сопровождения сборных команд (спортсмены между собой именовали их исключительно «инквизиторами» или «экзекуторами»). Главврач подошёл к ложементу, скользнул взглядом по приборам и, удовлетворившись увиденным, обратился к Сергею:
— Сегодня сразу четыре пункции, перерыв, а потом ЯМР-сканирование мозга и ЭКГ под биохимической нагрузкой. Готов или лучше ЭКГ перенести на другой день?
— Давайте уж лучше всё сегодня, — со вздохом ответил Сергей.
— А что так безрадостно? — произнёс один из «инквизиторов». — Для тебя ж стараемся.
— Ну, стараетесь вы, допустим, не только для меня, а и ради медального зачёта. И это не у вас сейчас будут кости сверлить и пункции брать.
— Не, ты смотри, как говорит! — с некоторым возмущением откликнулся ещё один из «экзекуторов».
— Кончайте препираться, — прервал полемику главврач. — Процедуры то действительно не из приятных. Работаем.
Бригада подобралась и начала священнодействовать, вводя в «домового» программы тестов и восстановительных процедур. При этом они продолжали разговор, начатый до прихода в «пытошную». И касался он тем настолько интересных, что Сергей стал прислушиваться, преодолевая затуманивающее сознание действие лекарств.
— И всё-таки, Василий Кузьмич, обычный спорт в «реале» станет всё больше смыкаться с киберспортом, — сказал, обращаясь к главврачу, тот медиколог, который возмутился словами Сергея про медальный зачёт. Одновременно он надевал себе на голову шлем виртуальной реальности (VR) с нейроконтактами и всовывал руки в сенсорные перчатки.
— Обоснуй, — ответил главврач, быстро вводя какие-то команды на главной консоли «домового».
— Без проблем. Сейчас для поддержания здоровья, внешней привлекательности и работоспособности люди всё ещё должны заниматься хотя бы какой-то физической активностью. Однако если представить, что все здоровы, хорошо выглядят и могут демонстрировать хорошие физические достижения БЕЗ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО ТРЕНИРОВОК И САМООГРАНИЧЕНИЙ В ПИТАНИИ И ОБРАЗЕ ЖИЗНИ, то спорт как средство поддержания здоровья и красоты исчезнет. И останется только как зрелище для получения эмоций. То есть спортсмены станут нужны исключительно в качестве демонстраторов запредельных для обычного человека проявлений психофизических возможностей. Причём по мере повышения доступности для обычных людей выращиваемых на замену органов, генетического модифицирования, нейро- и наноимплантантов и киборгизации, которые позволят всем желающим наращивать возможности их тел и психики, эти демонстрации должны будут становиться всё более запредельными! А значит в не таком уж и далёком будущем рынок спорта должен будет:
Во-первых, разработать средства и методы подготовки профессиональных спортсменов с — в пределе — неограниченными физическими возможностями (типа описанных в сказках про русских богатырей и сагах про древнегреческих героев), которые будут удивлять даже очень хорошо психофизически развитых обычных граждан.
А во-вторых, создавать системы, которые будут позволять транслировать (возможно, с некоторым ослаблением, чтобы избежать травм и «перегорания») напрямую в нервную и мышечную систему наблюдателей-болельщиков то, что будут ощущать профессиональные спортсмены во время исполнения ими своих запредельных трюков.
А это напоминает то, к чему уже сейчас стремятся производители VR-систем для геймеров.
— Выглядит убедительно, — ответил главврач и, введя последние команды, повернулся к оппоненту. — Однако далеко не все люди захотят оставаться только созерцателями. И обязательно найдутся те, кто захочет сам повторить то, что он наблюдал, в реальном мире. Чтобы не просто ощутить, а и ПЕРЕЖИТЬ — пусть и на несколько более низком уровне (чтобы выжить) — то, что он ощутил, будучи наблюдателем.
— Соглашусь, — подключился к разговору ещё один медиколог. — И если эта гипотеза верна, то нам стоит наряду с разработкой средств наращивания возможностей профессиональных спортсменов начать создавать системы, которые позволят напрямую переносить в обычных людей нервно-мышечные навыки и образы действий профессиональных спортсменов. Чтобы получить эффект типа того, который впервые был показан в старых фильмах серии «Матрица».
После этих слов медиколога робо-хирург начал забор первой пункции и Сергею стало не до того, чтобы продолжать слушать размышления бригады «инквизиторов».
Дойдя до этого места в своих воспоминаниях, Сергей Семёнович заметил, что внучка уснула. Осторожно поцеловав её, он вышел из комнаты и «домовой» погасил за ним свет. А бывший великий спортсмен, ставший потом успешным учёным, вышел на балкон квартиры, которую Олимпийский комитет России подарил ему после победы в Олимпиаде-52 в том же жилом комплексе RiverSky, куда он приехал жить в возрасте 3-х лет и где жил и по сей день. И где каждый день не уставал любоваться открывавшейся с его балкона панорамой с идущими по Москва-реке прогулочными судами, отдыхающими на набережной людьми, возведёнными на противоположном берегу домами-трансформерами и скользящими в небе аэроплатформами.
Он вдохнул прохладный и чистый ночной воздух и посмотрел на Луну, где сейчас работала его жена, бывшая главным врачом международной экспедиции, которая строила Луноград. «Надо связаться, а то уже три дня не общались», — подумал он.
Ещё немного полюбовавшись раскинувшейся внизу панорамой ночной Москвы, он прошёл в свой кабинет и, надев «шапку Мономаха», как шутливо называл шлем нейроинтерфейса, вошёл в «виртуал» личного рабочего пространства. Последние пять лет он создавал систему тренировок, призванную заменить генетические модификации и иные «костыли» на возможности, которые давала организму тренировка Духа. Рождению идеи создать такую систему он был обязан тем, что испытал и счастье преодоления предела своих возможностей, и все те трудности и проблемы, которые пришлось перенести во время многочисленных переделок его организма. И приступая к работе, он подумал о том, что будущее подарит его внучке новые, более светлые и чистые чудеса. В появление которых внесёт свой вклад и он.
Автор: Константин Утолин.