Автор текста: Алексей Мокроусов
Репутация важнее фактов, даже художественных. Имя Сарры Лебедевой знают многие, но как начнешь спрашивать – что помните, так сразу туман. Кто-то вспомнит хрестоматийную «Девочку с бабочкой», многие годы украшавшую Парк Горького в Москве. Кто-то – надгробный памятник Пастернаку в Переделкино. И лишь знатоки с ходу назовут с полдюжины поразительных бюстов и рисунков, запечатлевших великих актеров и художников, от Михоэлса и Мансуровой до Мариенгофа и Евгении Пастернак.Может, она из числа тех, кто составляет внутрицеховую гордость, задает планку коллегам, автор не для широких масс – как Велимир Хлебников или Мария Петровых? Но большая выставка в Третьяковской галерее напоминает о ее работах, ставших символами эпохи, будь то внушительный «Шахтер» 1937 года, бюсты полярного летчика Бориса Чухновского, первого стахановца Алексея Стаханова или Валерия Чкалова – вот уж если советской герой так всем героям герой! Лебедева была им под стать – она не просто села в кабину к Чкалову, но и попросила его сделать с ней «мертвые петли».
В Инженерном корпусе, впервые с 1969 года, показывают собрание самой Третьяковки, - скульптуры, рисунки, эскизы, архивные материалы, фотографии несохранившегося. Этого достаточно для полноценного портрета Лебедевой, ведь после ее смерти основной массив работ из мастерской поступил как раз сюда. В Москву она приехала из Петербурга, после расставания с Владимиром Лебедевым (его влияние на ее графику 20-х очевидно) – это был, вероятно, опрометчивый шаг в жизни обоих. Замуж она больше не вышла, а два его следующих брака не прекратили их тесного общения. Кажется, им было скучно друг без друга – вечная история людей, ошибочно ставящих страсть выше привязанности.Как и Лебедев, автор «Окон РОСТА», Сарра тоже была очарована революцией, прежде всего Дзержинским. На выставке множество его изображений, от небольших набросков до тиражировавшихся бюстов, а главное – проект памятника на Лубянке. Хотя на обсуждении раздавались голоса скептиков, а Иван Шадр увидел в создателе ВЧК отшельника, монаха и даже ксендза, Лебедева выиграла конкурс, но в итоге после войны заказ выполнял пронырливый Вучетич.
Вообще ее проекты мало реализованы, слишком камерными для советской реальности выглядели и Пушкин в Михайловском, и Чехов в Москве. Оставались бюсты – удивительной силы «биографии-портреты», как Михоэлса или Надежды Удальцовой (1953; вот где лицо отражает трагедию судьбы, определенной многолетним ожиданием письма от давно расстрелянного Древина), или неожиданный портрет Татлина, с его свободной посадкой, разительно отличающийся от всего остального (1943-1944). Конец же публичной деятельности наступил после неудачи с памятником бывшему наркому черной металлургии, а затем послу в Японии И.Ф. Тевосяну.
Друзья скупо пишут о том, что Лебедева отказалась от предложенных изменений. Можно предположить, что на них настаивала боевая вдова Тевосяна, работавшая с ним в Замоскворецком райкоме партии в 20-е и так и не утратившая боевой дух. Она вошла в историю как душитель Александра Бека, гнобитель его романа «Новое назначение», где Тевосян был прообразом главного героя, ее можно считать причастной к тому, что у Бека от длившейся годы борьбы за роман начался рак. Возможно, Лебедева почувствовала черную силу вдовы и вовремя отступила.
Впрочем, главный удар она испытала после войны. Ее сестра, известный поэт 20-х, переводчик Шекспира, адресат произведений Михаила Кузмина Анна Радлова вместе с мужем, театральным режиссером Сергеем Радловым, в 1942 году были угнаны со своим театром из Пятигорска в Германию, а оттуда во Францию. При первой возможности весной 1945 года они решили вернуться в СССР, причем они сами туда стремились, дело не в приглашении советской миссии, как утверждают иные источники. Лебедева их в этом поддерживала, не подозревая, что вместо дома их ждет лагерь; там Анна и умерла, Сергей же вышел на свободу и позже работал в рижском ТЮЗе. Все это время Радловых поддерживал и Владимир Лебедев, при этом их собственный сын Дмитрий от них отвернулся, прервав всяческое общение.
Их переписка, черновики писем Лебедевой наркому госбезопасности Меркулову с вопросом о судьбе родственников (она долго не могла поверить в арест), а затем с предложением взять сестру на поруки, прошения о помиловании публикуются в каталоге.