Как и большинство авторов «дамской» прозы, Мария Метлицкая во главу угла ставит тему любви и семейных отношений. Но иногда она пытается поэтизировать грязные и жуткие аспекты половых и супружеских отношений, и найти в них какой-то высокий подтекст. В первую очередь я имею в виду семейное насилие, которое в последнее время активно муссируется прессой, телевидением и даже церковью, но упорно игнорируется государством, решившим вывести его из разряда уголовных деяний.
В рассказе «Вечная любовь» показаны три мужа, оставшихся вдовцами, из которых один оказался лебедем-однолюбом, а двое других быстро женились снова. Двое же при жизни сдували с жен пылинки, третий же своей ломал ребра, а та в ответ лизала ему руки. И догадайтесь, кому из них автор отвел какую роль. Что Метлицкая хотела этим сказать? Что «вечная любовь» заключается не в телячьих нежностях, что чем мужик сентиментальнее, тем скорее забудет суженую и прильнет к очередной «медово-сахарной», что «бьет значит любит» - не бред и маразм рабского сознания, а сермяжная мудрость великого народа... Ох, как бы мне хотелось узнать ответ на этот вопрос от нее самой...
Я охотно верю и в то, что битая жена искренне не могла жить без своего мучителя, и в то, что ему после ее смерти — к которой он, кстати, имел прямое отношение, - существовать стало невмоготу. У этих двоих была на редкость гармоничная сексуальная совместимость и мощнейшая потребность друг в друге как в половых партнерах и в сексе вообще — для существ с низким интеллектом это вполне типично. Отсюда и все это «зато добрый он у меня и нежадный», и слабоумные бабьи улыбки на вспухшем лице, и праведный гнев - «Да чтобы я посадила кормильца и отца моих детей!» Мне вообще кажется странным, почему в бесчисленных теориях о причинах покорности жертв семейного насилия данный пункт все время стыдливо замалчивается. Да, деньги, крыша над головой и отсутствие поддержки значат многое, но ни одна из этих причин не заставит вцепиться мертвой хваткой в мужчину, к которому женщина равнодушна в сексуальном плане.
Но почему иллюстрации для справочника сексопатолога и (или) психиатра тут называются «вечной любовью»? Почему двое других мужчин показаны автором с таким желчным оттенком, хотя они никому не причинили зла? Выходит, любовь к мертвым выше, чем к живым, по такой логике? И жена главного героя была счастливее, чем две другие, прожившие жизнь в покое и нежности? Хотя в мире книг Метлицкой, как мы уже знаем, счастливая жизнь бессмысленна и даже грешна.
Не знаю, могут ли современные адепты «особых путей», к которым, вероятно, относится и Метлицкая, объяснить, почему лучше жить как скотина и так же умирать, с телом и душой, перемолотыми в фарш. Агнес Гонджа Бояджиу, больше известная как Мать Тереза, объясняла это с бесхитростным цинизмом — потому что это красиво.
Второй аспект, о котором нельзя не упомянуть, - это супружеская измена, в честь которой Метлицкая даже озаглавила одну из знаковых повестей. Точнее, она называется «После измены», и это стало мощным спойлером — впервые я угадала концовку раньше, чем открыла книгу! Пересказ этой драмы можно уместить в четыре слова: он изменил, она простила. Нет, между этими моментами было еще много страданий, монологов-диалогов и рефлексий, но смысла-то в них не больше, чем в надоедливом кинематографическом клише, когда слова героя противоречат его поступкам в будущем. Так что здесь важен не сюжет, а та словесная и эмоциональная «мякоть», которую автор нарастил на его скелет.
Я, упаси боже, не стану пускаться в опасные рассуждения о том, стоит или не стоит прощать измену, - в отличие от персонажей этой повести, я не считаю себя вправе навязывать другим свою точку зрения. Я говорю только о напускаемом писательницей мороке — героини Метлицкой как бы проходят через катарсис, осознав, что мелкие дрязги, случайные ошибки и своя гордыня ничто в масштабах Бытия (будто все разом «Узорного покрова» начитались), а на самом деле все куда проще.
В этой системе семейные ценности — это долг, труд, стаж и еще загадочный священный зверь по имени «общественное мнение». Вот ради чего на самом деле переступают через гордость, брезгливость, боль и в конце концов через себя.
Собственно, в «После измены» и не особо даже скрывается, что к прощению героиню подталкивает страх одиночества, возраст и давление родни, а также какой-то непонятной, но почему-то очень авторитетной «общественности» (почему — не объясняется). И тем, кто читал, не нужно кивать на то, что конец якобы открытый, — это не так.
Скажу откровенно: после этой повести я почувствовала невероятную радость от того, что в моей жизни нет никаких Верунь, Светок и Раечек, и не надо оглядываться на то, что же они подумают. И я не представляю, откуда они берутся, в какой капусте главные героини их находят. К слову, этой Веруне, парикмахерше из повести, настолько неинтересно чье-либо мнение, что она приходит к клиентам когда захочет, независимо от их времени и планов. Однако к ее мнению относительно чужого брака надо прислушаться, и все тут.
И родня, увещевающая героиню, говорит открытым текстом: «все мы, бабы, по жизни маемся. Воз свой тащим. А ты? Ну чем ты лучше нас, грешных? Можно тебя пожалеть, поахать. Нормальные дела, житейские. Пообижалась — и будя. Смотри, подберут мужика». Что это как не злоба несостоявшихся, неустроенных, неумных, спустивших собственную жизнь в канализацию людей, которые не желают верить, что сами виноваты в том навозе, каким стало их существование? Конечно, лучше уверовать в то, что жить в навозе положено всем, на роду написано, а если кто-то упирается и, извините, морду воротит — наставлять на путь истинный такими мерзотными нравоучениями.
И ведь самое паскудное в этой истории то, что им это удалось, наставили, убедили. Ну очень уж наивным читателем надо быть, чтобы поверить, что героиню с мужем воссоединила южная гроза, ресторан с вином в серебряном ведерке, нетрезвый секс в отеле и рождение внука. За скобками воцарившейся идиллии стоит только неудобный вопрос: а что бы было, если бы роман мужа героини с «молодым мясцом» (это цитата) не провалился на ранней стадии? Как же тогда все эти грозы, рестораны, внуки? Хотя нет: самый коварный вопрос — а что будет, когда появится новое «мясцо»? Почему нет, если муж из доводов того самого «общества» мог заключить, что ничего плохого, в сущности, и не совершил?
Собственно, если бы Метлицкая этим и закончила рассказ — признанием новообретенного мужа, что ему очень жаль, но теперь-то он точно влюблен безумно, волшебно и навсегда, - это был бы шедевр! И я бы троекратно раскаялась за свой первоначальный скепсис по отношению к этой вещи. Но увы, она не захотела, а может быть, не хотело издательство, что в данном случае неважно.
А ведь это был бы действительно революционный и даже вызывающий ход — показать, что покорность и жертвенность ничего на самом деле не гарантирует, что слабый и ведомый человек не управляет своей жизнью, он в полном смысле зависит от того, куда его жизнь повернут более волевые люди. Но как заявить об этом в нашем обществе, где большинство людей видят именно в инертном и безвольном существовании некую социальную гарантию выживания и покоя? Ах да, еще, конечно, в вечной «женской мудрости». Поэтому я даже не буду ставить вопрос о том, какой вид имела бы история, если бы не муж изменил жене, а наоборот, и нашелся бы хоть один человек от «общественности», который посоветовал ему не дуться из-за ерунды и не посягать на священный семейный институт.
