Я гуляю, веселюсь, мамку-папку не боюсь!
Если бабушка это поет, значит, она была в гостях у своей подруги. И вместе они чуток гульнули.
Бабушка танцует, а корова не доена. Но нам, детям, весело от неожиданного бабушкиного веселья. Мы смеёмся, хотя знаем, что завтра у бабушки будет болеть голова. И не только.
Чувство вины перекроет все ощущения жизни. И нам будет грустно за бабушку. Потому что она не сделала ничего плохого. Ей почти 80. У нее 9 детей. Двоих уже нет. У нее 8 внуков. На тот период жизни.
И мы все облиты ее любовью.
Каждое лето мы бегом ехали к бабушке.
Но наша бабушка - это не просто человек, мама мамы.
Для нас бабушка - это огромный дом с бесконечным двором, с кучей построек, с садом, где росла смородина и висели качели, и длиннющим картофельным полем, на дальний конец которого мы ходили в поход. Брали с собой еду, устраивались на свежескошенной траве и ели.
Каждый день бабушка отправляла нас в лавку за хлебом. Тем самым ароматным свежим хлебом, который взрослые редко видели с целой корочкой.
Бабушкин дом стоит посреди деревни. Ну, прям в центре. Там, где клуб и лавка. Из окна дома видно, как подъезжает развозчик хлеба на лошади, запряженной в телегу с жестяным коробом.
Бабушка следила из окна, а мы были на готове - одетые, с деньгами в одной руке и с хлебной сумкой - в другой. Хлеба могло не хватить на всю деревню, поэтому медлить было нельзя.
Когда мне было лет 6-7, я уходила в магазин заранее, чтобы занять очередь. В магазине всегда было чем заняться. Со знакомыми поболтать или красиво сложить фасовочные пакеты, послушать новости или рассказать какой-нибудь чужой бабуле, чей ты ребенок, а после идентификации получить парочку шоколадных конфет и обязательный привет для бабушки.
В магазине был телефон. Иногда бабушка звонила, чтобы узнать, когда будет хлеб, и если не скоро, давала наказ продавщицам отправить меня домой. Я слушалась. У меня не возникало мысли не послушаться бабушку. Не потому, что боялась наказания.
Бабушка никогда и никого из нас не наказывала. Могла поругать за излишнее баловство в доме, особенно вечером. Но не наказывала. Мы бабушку совсем не боялись, мы её любили.
Вечерами нам, детям, было особенно весело, смеялись до боли в животе над всякой ерундой. И бабушка предупредительным тоном говорила нам: нельзя смеяться вечером, нельзя, к плохому это. Но нас было не унять.
И бабушка часто начинала хохотать с нами. А хохотала она знатно. До слез и боли в сердце. Она смеялась тихо, издавая звук морских камней, которые таскает за собой волна. Только камни из лёгкого металла. Будто все внутри бабушки дребезжало, а тело колыхалось от плеч до колен. Такая металлическо-кисельная скала. Неожиданно бабушка хваталась за сердце и прекращала смеяться. Но вспомнив причину веселья, начинала вновь трястись от смеха.
Кажется, хохотал весь дом: и корова с теленком в хлеву, и овцы в старой бане, кошка с неизменным котёнком, выглядывающие из-за печной трубы. И чердак, вселявший ужас, но все равно вдохновлявший нас на поиски древних артефактов. И погреб, с резким земляным запахом, полный консервных закруток с ягодами, грибами, огурцами и "магазинными" компотами, сгущёнкой. (Сколько всего вкусного хранил этот холодный даже жарким летом погреб с темными углами)
Даже навозная куча за домом, заботливо утрамбованная лопатой и бабушкой, и та разваливалась от вибрации собственного смеха.
- Ставь чайник, чай попьём, - более вкусной фразы я до сих пор не слышала. Настолько аппетитно могла произнести её только бабушка.
Из эмалированного бака мы ковшом набирали полный воды чайник и включали его в розетку. А бабушка в это время выходила в кум - так называется у нас неотапливаемое помещение с отдельным входом из сеней. В нем хранились мука, крупы в таких же больших эмалированных баках с крышками и конфеты с печеньем, сухарями. Мы бежали за бабушкой по холодному полу темных сеней, переступали высокий порог и выбирали себе вкусняшки к чаю. Кто что хочет. Бабушка никогда нас не ограничивала. Брали столько, сколько могли съесть и так, чтобы больше не бежать одним в этот холодный и полный страшных секретов кум, если не хватит.
Его запах тоже часть бабушки. Запах изобилия, сытости, уверенного будущего и вечной радости.
Наша бабушка - это не только человек. Наша бабушка - дом нашего детства. Я не могу отделить свои ранние годы от нее. Мы часто вспоминаем нашу бабулю, хохочем над ее нравом крепостной помещицы, ее быстрой реакцией на бесхозяйственную глупость выпившего сына, её смех, застольные песни, шаньги из печи.
Кажется, я могу бесконечно писать о бабушке, вспоминая переплетения ее мудрой жизни с нашим радостным детством.
Благодаря ей, оно было до верху наполнено любовью, внучатой беззаботностью и днями, с утра до вечера занятыми великим смыслом - ЖИЗНЬЮ.
