Люди воспринимают стресс по-разному, это нормально. Когда всё успокоилось, и «Мертвая петля» перестала проваливаться вниз, приближаясь к раскаленному ядру планеты, каждый занялся своими делами.
Рыжая девушка принялась носиться по бару, выставив руку с телефоном в направлении потолка. Говорят, кстати, это не помогает поймать сигнал, даже если вы не опустились на десяток-другой метров под землю. Повторять «Ну давай, давай, давай, сссуккка» - тоже не помогает.
Молодой человек остался под столом и продолжил раскачиваться вперед-назад, обхватив руками колени. Иногда он трогал ушибленную голову. Говорят, что если люди так раскачиваются, значит, они настолько в ауте, что из глубины сознания вытаскивают воспоминания, как их укачивала мать, и, таким образом, неосознанно пытаются успокоиться.
Дедушка выбрался из-под стола ни разу не покряхтев и первым делом привёл костюм в порядок. После этого он отнёс пиво, которое ему спасти всё же не удалось, на барную стойку. Там он и стоял, выжидающе на меня посматривая. Точно, Шон Коннери, вот на кого он похож. Говорят, Шон Коннери ушёл из кино после того как снялся в «Лиге выдающихся джентльменов». Фильм получился настолько дерьмовым, что самый выдающийся Джеймс Бонд решил завязать с синематографом. Мне, кстати, фильм понравился.
Я же ковырял пальцами землю, чтобы вытащить кейс, и припоминал всяческие подходящие к ситуации факты.
Всё дело в кейсе – это сразу понятно: мы же в «Мёртвой петле». Если бы дело было не в кейсе, он бы не нарисовался ровно посреди дверного проема.
- Гэк-гэм,- дедушка деликатно покашлял, - молодой человек, замените, мне, пожалуйста, пиво. Или верните деньги.
- Неплохо, - пробухтел я себе под нос.
- Может, возьмёте ложку? Лопата у вас вряд ли найдётся.
А Шон Коннери хорош.
- Будьте добры, - я перестал копать и вытер пот со лба рукавом рубашки, - перегнитесь через стойку, там ящик выдвигается…
Дедушка по свойски лег на стойку и пошарил рукой в святая святых.
- Нашёл, ловите!
С ложкой дело пошло быстрее. Шон Коннери больше не отвлекал и вскоре я откопал кейс почти наполовину.
- Э, слышь! Чё тут вообще происходит? Ты че делаешь? - девушка перестала насиловать телефон и подошла ко мне.
- Нужно достать кейс – вот, чё делаю. – Ответил я раздраженно и продолжил копать.
- Какой в жопу кейс? У тебя телефон стационарный есть? Пожарным давай звони, спасателям. Или куда там… ща задохнемся тут нахер.
- Девушка, - встрял Шон Коннери уверенно, - не выражайтесь. Если бы и был, все провода оборвались бы. Мы опустились метров на…
- Слышь, старый, отвали! Свет есть, значит не оборвались.
Дедушка не обиделся на «старого», а только вскинул брови и удивленно хмыкнул: «и то правда»
- Телефона нет, - отрезал я и дернул кейс.
На брюки посыпалась земля, кейс поддался. Еще рывок, и я вместе с ним полетел на пол.
- Какие дальше действия? – Шон Коннери подошел поближе и заинтересованно смотрел на мою добычу.
Интересный факт, который я не вспомнил, заключался в том, что у таких вот уродливых кейсов есть кодовые замки. Прямо рядом с их уродливыми кнопками. Сволочь не желала открываться. Я уже начал нервно дёргаться и пытаться силой открыть пластиковую пасть, но тут рыжая, брезгливо бросив: «дай сюда» выхватила у меня кейс.
Она села за столик, положила его перед собой и начала переводить цифры на замке. Меньше через минуту крышка клацнула и открылась.
- У меня у папки такой был, - пояснила рыжая, двигая кейс в мою сторону и демонстрируя равнодушие к его содержимому, - когда цифра правильная, он щелкает мальца.
Дедушка восхищенно крякнул.
- Как вас зовут, милая?
- Я те не милая, старый… Светка меня зовут.
- Очень приятно, а я Станислав Львович.
- Ну, конечно, ты Львович.
Я поспешил к столу, поднял крышку кейса. Внутри лежала запыленная бутылка, само собой, внутри неё покоилась записка.
- Вот только не говорите мне, что её сюда течением принесло, - прошептала Светка.
- В некотором смысле… - ответил я тоже шепотом. Взял бутылку, откупорил, вытащил записку и прочитал в слух:
- Хочешь вверх - крути бутылку,
Время ждёт, исправь ошибку.
Станислав Львович снова крякнул, но промолчал. Рыжая тоже не подавала голоса.
Кстати, если вы играете в бутылочку… Про это интересных фактов я не вспомнил, поэтому просто положил бутылку на стол и крутанул.
- А может не… - начал Станислав Львович, он же Шон Коннери, но не договорил.
Бутылка сделала несколько оборотов и остановилась, горлышко замерло между мной и невоспитанной взломщицей кейсов. Указывало оно ровно на молодого человека, который все еще сидел под столом и за всё это время не издал ни звука, только перестал раскачиваться и начал грызть ногти.
И тут я почему-то осознал, что бутылка не просто пыльная, а покрыта таким слоем пыли, что кажется, будто она меховая. И это при том, что я держал её в руках, раскручивал на столе, и с неё слетело еще больше пыли. И вся она болтается в воздухе. Как это я раньше не замечал и просто дышал ей, дышал, дышал.
Нестерпимо захотелось чихнуть. Я зажмурился и выдал самый громкий чих в моей жизни. Еще не успев открыть глаза, услышал, как чихнули все остальные.
Открыв глаза, я обнаружил, что бар исчез. Солнце слепило глаза, приятный ветерок обдувал лицо, пели птицы.
- Что за херня? – раздался изумленный голос рыжей.
Я почти не видел её, глаза не привыкли к яркому свету. Да и где мы находимся разглядеть не получалось.
- Друзья, мои… Я, кажется… каж…
Наощупь я нашёл Станислава Львовича, он опустился на землю и тяжело дышал.
- Что-то мне нехо… нехо… - старик натужно сопел.
Глаза, наконец, привыкли к свету. Шон Коннери окончательно развоплотился в Станислава Львовича: сидел на траве, держась за грудь, Светка уже деловито шарила по его карманам.
- Та-ак, Львович, давай… Где там у тебя валидол-корвалол… Чё там жрёшь, когда откидываться собираешься…
- Что вы себе позво… позво… - старик безуспешно пытался отмахиваться.
Я, наконец, осмотрелся. Мы очутились в обычном дворе, каких тысячи в этом городе и в любом другом. Много деревьев, трава в палисадниках и повсюду, и кусты, и всё это прёт бешеной майской зеленью.
Местами в этих джунглях проглядывают двухэтажные хрущевки. Посреди двора заброшенная детская площадка и неизменная помойка. За домами торчит серое, не вызывающее иллюзий здание школы. Дырявый забор, за забором гаражи, - место для курения старшеклассников.
Рядом с лазом, ведущим к месту для курения, сидит мальчик, как раз на том расстоянии, где прятался под столом нервный молодой человек. Сидит он, обхватив колени, и ошарашено озирается. Серый школьный костюм, здоровенный рюкзак, рядом лежит пакет из которого торчит носок кроссовка.
На полусогнутых ногах я подбежал к нему. Глаза заплаканные, губы дрожат, на запыленном лице дорожки от слёз. Но глаза эти заплаканные совсем не детские, смотрят сквозь меня.
- Эй, - я легонько потряс его за плечо, - ты кто? То есть… Это ты что ли? Виски с колой безо льда?
- Что? П-происходит? – пролепетал он.
- Да я… я… не знаю… мы бутылку крутили, она на тебя показала, и вот…
- Какую бутылку?
- В кейсе лежала.
- Каком кейсе?
Мы бы, наверное, долго беседовали в таком ключе, но нас прервала возня у гаражей. Я на корячках подобрался к дыре в заборе и аккуратно заглянул туда.
Трое взрослых пацанов притащили одного пацана поменьше за гаражи. Старшеклассники. Рожи глупые, глумливые, какие-то рыбьи и почти одинаковые. Толкают того, что поменьше по очереди, от одного к другому, как будто мячик с ногами. Тот плачет, падает, встает, прижимает руку к уже разбитой губе. Мажет кровью ворот рубашки.
- Я это помню, - вдруг прошептал у меня под ухом мальчишеский голос.
Я вздрогнул от неожиданности, и еле сдержался, чтоб не вскрикнуть. Сидел, полчаса не шевелился, а тут на тебе, подкрался как ниндзя какой-то.
- Ты чего пугаешь, твою мать? – прошипел я.
- Я это помню, - проговорил мальчик, - это же Колька Гаврилов. Точно, Колька. Друг мой.
- Друг?
- Я тогда видел, как его бьют. И ничего не сделал. Убежал. Испугался. В седьмом классе мы были.
- Та-ак.
- А он видел, что я видел. И промолчал. А потом…
- Чё потом? – раздался у меня под ухом голос Светки.
- Да чтоб вас! – я опять дернулся от неожиданности как паралитик во время приступа.
- Тихо ты, - толкнула меня Светка, а потом спросила помолодевшего виски-с-колой-безо-льда, - Зассал что ли? Ну бывает, чё. Как тебя звать-то?
- Саня.
- Саня… Мда-а.
Светка с сочувствием смотрела то на мальчика за забором, то на мальчика рядом с нами.
- Ну чё, - обратилась она уже ко мне, - пошли разъебём?
И тут меня осенило.
- Не-не-не. Он должен сам. Слушай, Саня. Я тебе не могу как-то это всё объяснить. Но ты в общем должен сам пойти и помочь другу своему.
- Я? Но они же… - губа у Сани, недавно переставшая дрожать, снова затряслась.
- Да-да-да-да-да. Слушай, это всё, - я обвел рукой двор, - как бы не взаправду, понимаешь. Наверное. В бутылке записка была: «- Хочешь вверх - крути бутылку, время ждёт, исправь ошибку». Понимаешь? Чтоб эта бодяга закончилась, надо, чтоб ты исправил ошибку. Потому что бутылка на тебя указала. Понимаешь? Да? Бросить друга – это ошибка. Да? Убедил я тебя?
- Записка?
- Да! В бутылке!
- Какой бутылке?
- Да чтоб тебя…
Саня хныкал. Из-за забора доносился дегенеративный смех.
- Слышьте, - позвала Светка, не переставая наблюдать за происходящим у гаражей, - они ему только что в ранец нассали и сейчас зачем-то стаскивают ботинки. Давайте уже делать чё-то.
И тут Саня сделал. Неожиданно проворно он вскочил и дал дёру, но споткнулся об Шона Коннери, который только начал приходить себя. Светка огненной стрелой подлетела к Сане, схватила за шкирку и что-то зашептала в ухо. Вернее, скаля зубы зашипела. Не знаю, что там за термины она использовала, но внушение удалось.
Помятый Саня встал в полный рост и направился к гаражам. Подойдя к лазу в заборе, он обернулся и посмотрел на нас страдальческими глазами. Честное слово, я был уверен, что сейчас он поднимет глаза к небу и скажет: «если можно, боже, пронеси чашу сию…»
Но вместо этого Саня нырнул к гаражам и крикнул:
- Отпустите его! Му… дилы.
На слове «мудилы» подростковый голос дал петуха. В ответ засмеялись.
Не хотелось смотреть, что там происходит, но я посмотрел.
Один из старшеклассников молча подошел к Сане и как-то по-взрослому, по-серьёзному, будто хотел убить или покалечить, ударил его пудовым кулаком в челюсть. Мальчик полетел на землю. Я зажмурился.
Открыв глаза, я увидел, что двор, залитый майским солнцем пропал, и что мы снова в «Мёртвой петле», на тех же самых местах, где и стояли до того как крутанули бутылку. В окнах и за дверью та же черноземная темнота. Бутылка, кстати, тоже лежала на том же месте, только каким-то образом записка вернулась на место, а пробка забралась назад в горлышко.
Раздался грохот, который каждый бармэн узнает из тысячи – звук перевернутого стола перед мордобоем. Но мордобоя не было. Был Саня, который резко вскочил и снес собственной головой стол. Зуб даю, что Саня стал выше, чем был, когда заказывал у меня свой виски.
- Саня? Ты как? – спросил я.
- Какой я вам Саня, - сказал он неожиданным басом, - что тут вообще происходит?
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – не менее неожиданно подытожил Станислав Львович, - чёрт с ним с пивом, плесните мне коньячку, доплачу, так и быть.
Купить роман автора «Эфир» на ЛитРес