(Материал, для написания этого рассказа, мне был любезно предоставлен моей читательницей Екатериной Пудовкиной. Написанное публикуется с её согласия и одобрения.)
Здравствуйте! Меня зовут Пират. И если вы хотите услышать историю моей жизни, то, пожалуйста, слушайте, мне скрывать нечего.
Как я родился на свет, я не помню. И нечего здесь хмыкать и улыбаться, можно подумать, что кто-то из вас помнит, как он родился. Что, не помните? То-то же. Итак, опустим тот начальный период в четырнадцать дней, когда я был слепой, как крот, и вся моя жизнь состояла из того, чтобы поесть и поспать, это совсем неинтересно.
Второй период моей жизни наступил, когда у меня наконец-то открылись глаза. Надо сказать, что я был очень удивлён, что мир на самом деле такой большой. До этого я был уверен, что мир состоит из тёплого бока матери, её шершавого языка и соска с молоком, ах, да, ещё из мягкой подстилки. Второй период моей жизни был, конечно, замечательным, но он был настолько коротким, что я его помню весьма смутно, можно даже сказать, что совсем не помню. Единственное, что хорошо врезалось в мою память – это ощущение какого-то безграничного всеобъемлющего счастья. Но, ещё раз повторюсь, это длилось совсем не долго. В один из совсем не прекрасных дней чужие человеческие руки поместили меня в коробку, а когда из неё достали, то это был уже совсем другой, не знакомый мне дом, где моей самой заботливой, самой внимательной, самой ласковой и самой красивой мамой уже даже и не пахло. Конечно, я очень испугался. Поэтому когда на меня уставились четыре совсем незнакомых людских глаза, я сидел очень тихо и внимательно на них смотрел, пытаясь сказать, что я очень хочу к маме.
Не знаю почему, но эти двое совсем меня не поняли. Молодая женщина сказала: «Ах! Какой маленький!» Хотя я уже был совсем не маленький: там, у себя дома, я уже умел есть из миски и ловко охотился за маминым хвостом. Они засунули меня в какой-то узкий тёплый мешочек (позже я узнал, что люди называют это варежкой) и куда-то опять понесли. Всю дорогу я отчаянно кричал, требуя вернуть меня матери, но разве люди станут слушать кота, а тем более котёнка. Они принесли меня совсем не туда, куда я просил. Так начался мой третий весьма продолжительный период жизни.
Попав, таким образом, снова в незнакомое мне место, я твёрдо решил, что буду орать до тех пор, пока меня не отнесут к маме. И я начал орать. Но эти двое вовсе не собирались меня возвращать домой. Мужчина сунул меня за пазуху рубашки и что-то пытался мне сказать. Голос у него был приятный, успокаивающий, к тому же, я согрелся, да и кричать уже сил не было – устал. Поэтому я решил пока передохнуть и сам не заметил, как уснул. Мне снилась мама, её теплый пушистый бочок…
Так продолжалось две недели (я вообще очень настойчивый кот): когда меня садили на пол или кровать, я решительно требовал вернуть меня маме, когда же меня садили за пазуху, я засыпал и во сне видел маму.
Вы спросите: почему я в итоге сдался и перестал орать? Так я вам отвечу, что я вовсе не сдавался, просто меня возмутило то, как эти двое стали меня называть. Женщина стала обращаться ко мне не иначе, как Плакса, а мужчина, и того хуже, звал меня Писклёй. Ну, что это за имя для кота? Возмущённый до кончика хвоста таким обращением, я решил сменить тактику и вылез из-за пазухи на просторы жилища.
Первое, что я сделал, так это изодрал в клочья дипломную работу того, кто так долго носил меня и грел. «Я тебе покажу Писклю», - гневно думал я тогда.
«А это тебе за Плаксу», - мысленно обращался я к женщине, повиснув на шторе, стараясь сделать как можно больше затяжек.
«А это вам за Плаксу и Писклю вместе», - запрыгивал я, как можно выше, на выступающий угол в квартире и спускался на пол, оставляя когтями чудные бороздки на обоях (они почему-то так и не смогли проникнуться красотой переплетения борозд и обильной бумажной бахромой, ну, что с них взять – люди).
Ох, что я тогда вытворял, даже страшно вспомнить.
Страшно потому, что любые другие люди уже давно бы выбросили меня на мороз (зима была в самом разгаре), а эти двое даже особо и не ругались, а всё больше хохотали.
Как бы там ни было, но своего я добился: из Плаксы и Пискли, я чудесным образом превратился в Пирата. Начинается, правда, тоже на букву «П», но это же совсем другое дело. Пират – звучит внушительно и гордо. На всякий случай, я ещё некоторое время посвирепствовал, чтобы люди убедились, что наконец-то дали мне правильное имя.
А потом мы зажили мирно. Я их принял и признал своими хозяевами. Они очень добрые и отзывчивые мои Катя и Слава (так их зовут). Катя всё меня учила: то лапу ей дай (лапу-то я давал, мне не трудно, только вот до сих пор не пойму: зачем ей нужна была моя лапа, особенно, при гостях?), а то решила, что я непременно должен разговаривать на человечьем языке. Вот оно мне надо? У меня свой язык есть. Я же не прошу их разговаривать на кошачьем языке. Но «мама» я ей всё-таки сказал. Катя так радовалась, так меня хвалила, что я подумал: «Ну, раз человеку в этой жизни надо так мало, чтобы быть счастливым, то почему бы мне этого не сделать?» Я «мамкал» по первому её требованию и все, включая Славу, были счастливы. Но больше я не хотел ничего говорить принципиально (не подумайте, что не мог), а то мои совсем бы разбаловались. Людей надо держать в строгости, только тогда твоя кошачья жизнь будет хорошей!
Вообще-то мои хозяева меня очень любят и ценят. Вот Славик, например, всегда со мной советуется в вопросах еды. И пока я не обнюхаю и не попробую, что там Катерина ему на этот раз в тарелку положила, сам не ест, ждёт моего одобрения. Ну, надо сказать, что Катя готовит очень вкусно, поэтому здесь у нас со Славой разногласий не возникает.
Мои хозяева очень заботливые, переживают о моём кругозоре, путешествия мне периодически устраивают, чтобы я новый мир посмотрел, ну, разумеется, и себя красивого показал.
Мир, в общем, так себе, скажу я вам, потому что дома всегда лучше. Единственное, куда я с удовольствием ездил, так это на дачу. Вот где рай для котов! Правда, там командовали вовсе не Слава и Катя, а дед с бабкой (это я потом узнал, что это родители моих хозяев). Но они тоже были весьма приличные люди: кормили меня по первому «мяу».
Ах, разве можно передать словами: как чудно мне жилось на этой даче! Травка зеленеет, ветер колышет её стебельки, разнося аромат цветов… Это вам не запах линолеума или стирального порошка в квартире. А сколько там было разной живности – с ума можно сойти. Мой природный инстинкт сработал быстро, и я открыл для себя самую лучшую в мире еду для кота, конечно же - это мышь! Справедливости ради, надо сказать, что и птички мне тоже пришлись по вкусу. Но МЫШЬ – вне конкуренции!!! Смеётесь? А напрасно. Когда я хозяйке дачи принёс свежепойманную мышку (уж больно мне хотелось её угостить, порадовать бабку за её доброту и ласку ко мне), она так визжала от радости, что я начал волноваться за свой слух. Но тут подскочил дед, бессовестно схватил мой подарок и быстро убежал за сарайчик (я думаю, он не захотел делиться с бабкой и съел всю мышь сам). Бабка, конечно же, расстроилась: прикладывала руки к груди и громко охала. Мне её очень жалко, потому что, сколько бы я потом не приносил ей мышей, пока она громко радовалась, появлялся дед и… ну, вы поняли, что было дальше.
Так, полюбившаяся мне, хозяйка дачи и не попробовала ни одной мышки! От такой несправедливости мне было грустно и обидно. Да ещё и время возвращаться в город пришло.
Шло время. Я набирался сил, жизненного опыта и мудрости. Мои хозяева – замечательные люди, но я всё чаще и чаще стал задумываться: а для чего я живу? Неужели, только для того, чтобы есть, спать, играть? Мне казалось, что это неправильно, так не должно быть. Ведь для чего-то же я родился на этот свет? У каждого в жизни есть предназначение: у Кати и Славы – работать и меня кормить; у бабки с дедом – за дачей смотреть, чтобы мне было, где порезвиться; даже у мыши есть предназначение – стать моим вкусным обедом. А у меня?
К тому времени, когда мне исполнилось семь лет, мысль о том, что я так и проживу всю свою жизнь, не узнав о своём предназначении, слегка испортила мой характер. Особенно меня раздражали гости с детьми. Я терпеть не мог этих маленьких людей с их слюнями, цепкими ручонками, которые так и норовили меня схватить, и их вечным: «Ки-ся!» Когда они приходили, я убегал или демонстративно укладывался на порог, стараясь не пропустить в дом, ворчал, огрызался, если бы вы только знали, как мне хотелось укусить этих маленьких людишек, но это было бы уже не по-джентельменски.
Однажды, когда после ухода гостей, я пребывал в особо расстроенных чувствах, Катя взяла меня на руки и долго гладила, вздыхала, а потом спрашивала:
- Ну, и что мы с тобой теперь будем делать?
Я не понимал, что на неё нашло, и просто лежал, удобно устроившись на её коленях и прижавшись к животу. И вдруг… я что-то услышал...
Там, в животе, зарождалась новая жизнь. Она была ещё совсем маленькой и слабенькой, но сердечко уже стучало.
Я смотрел на свою хозяйку вопросительным взглядом, а Катя только улыбалась и продолжала меня гладить.
Именно, с того вечера, я потерял покой и сон. Теперь, при каждой возможности, я запрыгивал на колени к своей хозяйке, прижимался ухом к её животу и слушал. Я слушал, как с каждым днём жизнь внутри Кати становится всё сильнее и сильнее, она растёт, она так стремится увидеть этот мир. И я подбадривал, как мог, эту маленькую жизнь, мурлыча ей всегда песенку о красоте мира. А через некоторое время эта жизнь начала отвечать мне, постукивая в такт моей песенке.
Я точно знал, что в этот день новая жизнь должна появиться на свет и с нетерпением ждал этого момента. Каково же было моё отчаяние, когда именно в этот день Катя ушла из дома. Ушла и никак не возвращалась. За те несколько дней, пока моей хозяйки не было, я чуть с ума не сошёл. Наконец она вернулась, вся сияющая, на руках у неё, спрятанная в одеяло, лежала новая жизнь, которую я так ждал.
Я поражаюсь: до чего же неразумными бывают люди. Взять хотя бы моих хозяев: Катю и Славу. Семь лет мы прожили вместе душа в душу и вдруг, на тебе: они выгоняют меня из детской кроватки, думая, что Я наврежу этой новой жизни, которую сам столько готовил к появлению на свет. Да, этот младенец, которого они называют Димой, знает меня гораздо лучше, чем Славу, потому и плачет, что ждёт привычной песенки о прекрасном мире, которую я ему всё время пел, а не ваше: «Баю-баю».
Короче, я обижен, возмущён и оскорблён!!!
И если я не мог противостоять им физически, в силу своих малых размеров, то моя хитрость, настойчивость и терпение в отношении неразумного поведения моих хозяев, потихоньку делали своё дело, приближая прозрение Кати.
Первое время хозяйка неизменно гнала меня прочь из колыбели младенца, но она не могла сидеть возле ребёнка вечно. Едва Катя выходила из комнаты, я тут же устраивался рядом с Димой и пел нашу песенку. Я слышал, как ребёнок, тут же успокаивался, его дыхание становилось ровным, но тут забегала Катя и вышвыривала меня вон. Диме тоже такое поведение родителей очень не нравилось, и он начинал плакать. В конце концов, до моей хозяйки наконец-то дошло, что лучший в мире успокоитель Димы – это я, Пират, и она оставила нас в покое.
Однако радовался я не долго. К нам зачастила абсолютно чужая тётка. Она трогала МОЕГО Диму (они называли это «развивающий массаж»). Не устаю поражаться глупости людей, ведь всем известно, что лучше нас, котов, массаж не умеет делать никто! Я пытался объяснить это Кате, но она совсем меня не слушала. Тогда я приступил к решительным действиям. Когда эта чужая тётка снова возникла в дверях нашего дома, я решительно преградил ей путь к кроватке Димы и угрожающе мяукнул. Тётка сразу поняла, что со мной шутки плохи, и застыла на пороге. Но тут вмешалась моя хозяйка, проворно унося меня в другую комнату, и закрыла дверь. Фу, как это было гадко с её стороны. Но не успел я толком обидеться, как до моего тонкого слуха донёсся писк и «покрякивание» Димы. Тут уж, скажу я вам, мне было не до обид. Я бросился на дверь, которая не выдержала моего натиска и открылась. Думаю, о том, что я сделал с тёткой, вы и сами догадались… Мне не очень хочется об этом рассказывать, потому что я тогда в порыве гнева на тётку и страха за Диму слегка переусердствовал… Но она сама виновата. Что это за массаж, когда ребёнок плачет? В общем, до тётки наконец-то дошло, что мой Дима не нуждается в её услугах. А массаж я делал ребёнку сам, когда Катерина не видела.
Ах, да, я чуть было не забыл вам сказать о самом главном! Когда Дима ещё не появился на этот свет, но я уже знал, что он есть, я вдруг сразу же понял: вот ОНО – МОЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ в жизни! Я должен заботиться об этом ребёнке, охранять, оберегать. Так наступил четвёртый и последний период моей жизни.
Сейчас, когда я смотрю на повзрослевшего Диму, который сидит за столом и делает вид, что учит уроки, то с чувством глубокого удовлетворения могу смело сказать: то, что Дима выжил в этом мире, исключительно моя, Пирата, заслуга.
Кто бежал на кухню, звать Катю, которая никак не могла наесться и напиться, поэтому вечно там торчала, когда ребёнок плакал в своей колыбельке из-за мокрых штанишек?
А кто научил Диму ползать? Рассказывайте мне, что это природное развитие… Как же… Если бы я не стал отходить от ребёнка на порядочное расстояние и не махал ему призывно хвостом, пополз бы ваш Дима, как же… Да он бы до сих пор сидел, не сдвинувшись с места, как истукан! И именно благодаря тому, что я занимался с ним каждый день, его лапы, ой, простите, ноги окрепли.
А сколько страху я натерпелся, когда Дима начал вставать на свои окрепшие ножки и пытаться ходить без поддержки! У Кати, видите ли, спина болела, чтобы всё время придерживать ребёнка за ручку. С чего бы это её спине болеть, если Катя то и делала, что без конца пересаживалась с дивана на кресло и наоборот, глупо и бесполезно шевелила пальцами рук и приговаривала: «Иди ко мне мой маленький, иди ко мне мой сладенький». А Дима что – дитё не разумное, улыбается, ручки тянет, ножки неуверенно переставляет… Хорошо, что я всегда рядом, головой под попу подпираю, поддерживаю, чтобы не упал.
А как я следил за питанием ребёнка? Вырос бы он без меня таким крепеньким, как же… Катя ложку в руки возьмёт и сидит, мечтает… Хорошо, что я всегда рядом, строго приказывал Диме всю кашу съесть, он меня, между прочим, лучше своей мамки слушался.
А что вытворял Слава, так даже и вспоминать не хочется!
Зимой это было. Сижу с Димой под ёлочкой, шариком играем. Вдруг открывается дверь и заходит мой хозяин, но в каком виде!!! Как вспомню, до сих пор вздрагиваю.
- Здравствуй, мальчик Дима, - говорит каким-то грубым, не своим голосом. – А ты знаешь, Дима, кто я такой?
Бедный Дима глазёнки вытаращил, рот открыл и смотрит. А тут ещё Катерина рот в улыбке растягивает:
- Ой, кто к нам пришёл? – орёт так, будто тут глухие все.
Чувствую, сейчас Дима заплачет. Ну, тут я, конечно, не выдержал: заслонил собой ребёнка и так им серьёзно и сказал:
- Я не знаю, что вы здесь затеяли, мои дорогие хозяева, но если ребёнок заплачет, вы будете иметь дело со мной, Пиратом. И могу вас заверить, что все стычки до этого со мной, вам покажутся детским лепетом на лужайке!
Повезло им тогда, что Дима не заплакал.
Орать на ребёнка, а тем более его шлёпать, как выражаются мои хозяева, я считаю вообще НЕДОПУСТИМЫМ!!! И пресекал подобные попытки Кати и Славы на корню, иногда даже приходилось применять лапо-зубо-прикладство.
Я бы, конечно, мог вам много чего ещё порассказать о четвёртом периоде моей жизни, но надо Диме с уроками помочь. А то сейчас прилетит Катерина со своим вопросом: «Уроки сделал?». А Дима ещё и не начинал, ну, не нравится ребёнку учёба… Получать нагоняй от матери – кому ж охота, а врать – нехорошо. Вот я и утащу сейчас его ручку со стола да спрячу получше. Катя спросит:
- Сынок, ты буквы пописал?
- Нет, - честно ответит Дима, - потому, что Пират забрал у меня ручку.
Одного мне жаль, что жизнь кота гораздо короче, чем жизнь человека. Чувствую, скоро уйду… Кто же тогда за Димой-то присматривать будет?
Спасибо, что выслушали, кот Пират.
Другие истории о взаимоотношениях котов и их хозяев:
История кота Барсика и его хозяйки
Как Стёпка переезжал на новую квартиру
