ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- СТАНОВЛЕНИЕ
И теперь, когда жизнь на привольной земле понемногу налаживалась, Аверьян Алексеевич вынашивал планы на будущее. Он чувствовал, что годы перевалили через рубеж его жизни, здоровье пошло на убыль, пока силы еще есть, надо успеть сделать многое для семьи. К зажиточной жизни не стремился, и не было у него зависти к разбогатевшим мужикам. С малых лет, сколько он помнил, в семье чужого хлеба не ели, все работали на своем подворье, при необходимости подрабатывали на стороне по найму.
Аверьян планировал срубить новый дом, старый был тесноват; расширить распаханный клин посевной пашни; углубиться в тайгу – разведать охотничьи угодья, где природа еще не была тронута человеком; переселить из тайги диких пчел на свою усадьбу и приучить их трудиться на пользу человеку. И еще многое-многое другое…
В зиму 1909 года с сыновьями напилили бревен на дом, на коне вывезли их к месту. Весной расширили на десятину клин распаханной земли, впервые на поле посеяли лен.
В дружной семье Аверьяна работа спорилась, все шло своим чередом – мирно и ладно. Летом заложили венец под пятистеновый дом, достроили надворные постройки, выкопали во дворе колодец. По настоянию хозяйки семейства сделали и установили в доме кросна, бедра, самопряху привезли с собой из Вятки.
Евдотья была большой мастерицей ткать холсты. Ткала и более тонкое с узорами полотно на скатерти, рушники. Теперь в престарелом возрасте боялась потерять секреты своего мастерства, старалась передать их по наследству.
Не прошло полутора лет, как заболела Евдотья. Вылечить не смогли, на семьдесят четвертом году умерла. Хоронили ее со всеми почестями, из Александровки привезли попа, батюшка отпел покойницу. Это была первая на кладбище могила на заселенной земле Абакумовки семьи Ронжиных.
Теперь все хлопоты по дому легли на плечи невестки Аннушки, до того занятой домашней работой и воспитанием подрастающих своих дочерей Мани и Ульяны.
После похорон Аверьян Алексеевич затосковал. Савелий видал, как отец переживает утрату жены, пытался отвлечь его, вывести из душевного оцепенения, но от разговоров он уклонялся. Ранним утром уходил на Пойму, подолгу просиживал на берегу реки. О чем отец думал Савелий догадывался, больше всего его беспокоили младший сын Никитка и внучата. Савелий видел в отце человека степенного, твердой душевной натуры, несгибаемого волей труженика, надеялся отвлечь его от раздумий. Выбрав удобное время для разговора, Савелий подошел к отцу, спросил:
- Тятя, дом-то надо достраивать.
Отец промолчал. Сын продолжал:
- Я думаю на следующее воскресенье собрать помочь.
Отец от этих слов отрезвился:
- Мы никогда со стороны никого не просили и не нанимали, всегда свою работу делали сами, - произнес он.
- Тятя, время уходит, скоро начнется покос, за ним и гляди подойдет пора убирать хлеб, а потом надо собираться в тайгу на промысел.
Отец немного поразмыслил, сказал:
- Да, времени действительно мало, собирай на воскресенье помочь.
Затворил Савелий лагушку бражки, жену попросил наготовить к воскресенью побольше закуски:
- Будем собирать «помочь».
Помочь рубить дом уважаемому в деревне человеку Аверьяну Алексеевичу никто не отказывался. На «помочь» пришли Иван Лебедев, братья Юферовы, Немчаниновы.
Дом рубился в шесть пар рук. Стук топоров переливался с визгом пил. За день работы подвели стены до крыши. После трудового дня Аннушка с бабами, пришедшими на «помочь» вместе с мужиками, выставили на подворье столы, накрыли обильными закусками, пригласили всех к столу отпотчевать кушания.
Выпив бражки, плотно закусив, мужики закурили, завели между собой длинные разговоры. Вспомнили Вятку, как уговаривал и убеждал их Аверьян Алексеевич поехать на новые привольные земли, как страшились Сибири. Теперь на новом месте, слава Богу, помаленьку обжились и были довольны своей судьбой. Помнив усердье Аверьяна, мужики решили помочь достроить дом.
Пока отделывали внутри дом, подошла сенокосная пора. В три пары рук за две недели накосили, сгребли, сметали мужики зеленое, пахнущее, не побывшее под дождем сено. Два зарода поставили на лугах у Большой речки и два кругляша на лугах у Козульки.
Аверьян не разлучался с Поймой, по прежнему забивая заездки, ловил в морды рыбу, для семьи в питании она была большим подспорьем. Однажды возвратился по утру с несколькими окунями, Савелию признался:
- Совсем пересохло русло курьи, теперь стало озером.
- Тятя, надо переставить заездки, - сказал Савелий.
- Надо, но я думаю о другом, хорошо бы соединить по прежнему озеро с рекой.
- Что для этого надо? – спросил Савелий.
- Надо прокопать канаву двенадцать-пятнадцать сажней, по весеннему половодью озеро будет заливаться водой, вместе с ней будет заходить рыба.
- Когда копать? – спросил сын.
- Начну по утрам, после обмолота хлеба поможете с Никиткой докопать.
Не раз Аверьян бывал у устья впадения Большой речки в Пойму. И каждый раз видел плескавшегося хариуса. Порыбачить не удавалось, то крючка, то лески не было, да и время в обрез, надо достраивать дом, разрабатывать землю. В один ненастный день моросил дождь, работать во дворе было сыро, Аверьян сделал из иголки крючок, свил из волоса конского хвоста леску, на месте привязал к уделевищу, на крючок надел наживку. Надо головой свистнула леска, шлепнулся на воду поплавок, и во все стороны, как на пластинке, пошли по воде круги. Не успела вода успокоиться, как поплавок дернулся и исчез в воде. Над головой Аверьяна сверкнула серебристая рыбина, упала на берег, зашлепала хвостом о влажный, прибитый дождем песок. Это был хариус.
В руке хариус как сверло крутиться, сразу и не удержишь, сильный и красивый он. Головка маленькая, бока черной полосой отбиты с пятнышками. Когда хариус берет, только успевай наживку сажать. Сколько рыбалок удивительных было с тех пор у Аверьяна, похожих и не похожих одна на другую. Все они со временем перепутались, ушли в прошлое, но одна не забываемая. Это было на озере. Аверьян постоянно наведывался на озеро. Однажды обходя его по берегу присматривался к поверхности, видел отражение верхушек елей на воде, всплески мелкой рыбешки. Под противоположном берегом заметил выводок утят с уткой. Стараясь не спугнуть их, получше разглядеть, осторожно обошел большой куст ивы, потихоньку подошел к воде. Как от берега проскользнула стайка окуней, за ними стрелой пронеслась большая рыбина. Аверьян определил, что это щука. Постоял на берегу, поразмыслив про себя: «щук здесь можно ловить на крючок с наживкой».
Вернулся с озера домой за ужином рассказал об утином выводке, щуке.
- Тятя, - подхватил Никитка, - щуку можно поймать на крючок с наживкой.
- Можно, только надо умеючи.
Никитка со старшим братом Савелием загнули из стальной проволоки крючок, заточили острие, из волокна скрутили покрепче леску, выбрали время, вместе с отцом пошли на озеро.
Утро на редкость выдалось тихим, прозрачный воздух звенел, когда подошли к месту, где отец видел щуку, солнце только поднималось из-за верхушек елей. Вскоре из глубины на промысел вышла крупная рыбина.
- Вот она, - показал сыновьям рукой на крутой вспеск.
Рыбина гонялась за мелкой рыбешкой.
- Язви ее, что она выделывает, - проговорил отец.
Савелий с Никиткой остались на месте готовить снасть, отец пошел вытряхнуть из морды рыбу, заодно принести живую наживку. Савелий приготовил удочку, насадил на крючок окунька, забросил в то место, где ходила щука. Сами с отцом отправились к другому заездку. Когда возвратились, Савелий увидел вместо воткнутой удочки дырку в берегу.
- Ах ты мать честная! Вот разиня! – ругал себя Савелий.
Подошел отец с Никиткой.
- Что случилось?
- Рыбина ушла вместе с удочкой, - с огорчением произнес Савелий.
- Бывают еще не такие случаи, я говорил тебе, надо крупную рыбу ловить умеючи.
Постояли еще немного, пошли домой.
С тех пор, как щука попалась на крючок и исчезла вместе с удочкой в глубине озера, Аверьян заметил, что рыбы стало меньше попадаться в морды и не стало на воде такого сильного всплеска.
До жатвы хлеба Аверьян сходил несколько раз в тайгу на разведку диких пчел, скрупулезно днями выслеживал их по полету. Чтобы привлечь пчел, наливал в берестяные баночки меда, устанавливал их по соседству с медоносными травами, нагруженные медом пчелы тяжело летели к своим ульям. До осени выследил три семьи, перевозить их на свою усадьбу пока не решился, оставил до глубокой осени.
Савелий сводил семью к Пойме за ягодами. Аннушка организовала походы в лес за грибами. Семья заготовила на зиму ягод, грибов, до выпада снега собирались сходить еще за опятами.
Году удался урожайным. Хорошо обработанные новые земли сполна платили хозяевам зерном за вложенные труды. На поле Аверьяна выросла хорошая рожь, к осени вызрела пшеница. Сжали хлеб в ведренную погоду, снопы составили пока в суслоны, оставили в поле на полосе.
С обмолотом хлеба во время не управились, из-за чего отец с сыном на неделю задержались с выходом в тайгу. Перед выходом на промысел, Аверьян сходил в ближайшие кедрачи разведать урожай орех. Возвратился домой не в настроении. Савелий спросил:
- Тятя, как нынче урожай на орех?
- Пока возились с обмолотом хлеба, кедровка опустошила пол тайги кедрача.
- Значит спешить в тайгу нечего в этом году?
- Почему нечего, зайдем немного подальше в тайгу, там должна быть еще шишка, - ответил отец.
