За свою жизнь мне пришлось пожить в общежитиях – сначала в студенческом, потом заводском. Зарисовки из той жизни конца 90-х начала 2000-х годов я представляю в этом рассказе.
Возвышается на огромных-огромных жаровнях огромный преогромный котел, а внутри его варится, парится, бурлит, кипит сочное колоритное аппетитное месиво. Стенки котла не чугунные, не алюминиевые, не медные и не стальные. Стенки его – длинные коридоры общежитские, кухни да туалеты общие, комнатушки маленькие. А внутри котла – жизнь человеческая, радости и печали, комедии и трагедии, драмы и водевили, пастораль и буффонада, фарс и феерия. Здесь как в лучшем театре мира сплелись все самые разнообразные жанры искусства человеческих отношений, чувств, эмоций, ощущений, переживаний и радостей. Здесь все герои – великие артисты, естественно и искренне проживающие свои незамысловатые жизни.
Скромная комнатка. Диван. Стол. В углу этажерка, заваленная толстыми книгами. Дневники Толстого, Достоевский, Кант, Ницше, Гете на немецком языке, толстенные словари. За столом сидит мужчина, что-то быстро строчит в тетради. Останавливается. Замирает. Вдруг чем-то пораженный, озаренный гениальной, пришедшей ему внезапно на ум мыслью вскакивает со стула, роняя его, и мечется по комнате, как гетевский Фауст, как загнанный зверь в тесной замурованной клетке. Лихорадочно блестят счастливые глаза, и спадает на плечи все еще непокорный вихор седых волос. Хочется радостью своей поделиться, но какая досада, некому рассказать о великом открытии своем.
Стук в дверь прерывает его радостное возбуждение. На пороге собственной персоной Валька-артистка в ситцевом в розовый цветочек халате до пят, в накинутой на плечи оранжево-пожарной куртке с капюшоном и веником в руках. Возмущенно хлопая глазками и размахивая своим орудием, порицательно выговаривает гнусавым голоском, что он по кухне не дежурит и бачки с мусором не выносит. «О, Боже!» - выдыхает Геннадий Петрович, он, конечно, интеллигент до кончика ногтей, но такой наглости не выносит, нахальную бабу ко всем чертям посылает и дверь перед самым ее бесстыжим носом закрывает. Женщина от возмущения подпрыгивает, шарахается назад от двери, и идет на кухню, готовую выслушать любые проблемы, изливать негодование.
Когда-то она поступала в театральное училище, не разглядели ее талант. Пришлось всю жизнь до пенсии на заводе в шумном пыльном цехе проработать. От артистического прошлого осталась горделивая посадка головы, элегантно носимые шляпки да мудрый полный достоинства взор. Никто ее тонкой души понять не смог. Соседки – разбойницы. Еще по молодости одна так ногой по мягкому месту двинула, что всю жизнь с тех пор геморроем мучается. Разбойницы. Вульгарные, невоспитанные. Думала, вот в Геннадии Петровиче родственную душу найти, а он тоже дико себя ведет, от нее шарахается. Однажды она связала себе крючком очаровательную белую шляпку, украсила алым пионом, надела красную блузку с оборочками и длинную широкую в пол юбку из белого гипюра. По улице шла, женщины останавливались – любовались, мужчины комплименты отпускали, машины бибикали. Вот какой фурор произвела!
«Люди, у кого яйца сгорели?» -доносится из одного конца коридора, а из другого: «Дрянь, я покажу тебе, как сплетни распускать, будешь знать». Две соседки подрались, одна другую за палец укусила. Потерпевшая в медицинское учреждение собирается укус освидетельствовать, а потом в суд заявление подаст.
И детский плач, и вопли, и смех, и крик, музыка, и песни. Двери комнат тонкие очень, вся жизнь на слуху. И мечется по комнате бедный Фауст, мечет громы и молнии, и сосредоточиться не может, и радостью поделиться не с кем.
А жизнь течет полноводной рекой. И нестройный гул пьяных голосов выводит «Че те надо, че те надо, можа дам, че ты хошь». Сколько задора, радости, жизнелюбия и оптимизма в этом мотиве.
А в другой комнатенке, бросившись на железную кровать, рыдает девушка, к ней не пришел ее возлюбленный. «Почему, почему, я такая несчастная»? – риторически вопрошает она себя, стены и Господа Бога. Но жить-то надо. Умывшись, подкрасившись, нацепив короткую юбчонку, вооружившись шпагой злости, саблей отчаяния и капелькой надежды на все же ждущую ее удачу, она отправляется на прогулку-охоту.
А там трагедия – девочка палец сломала, мальчик ногу поранил, а бедная мать мечется и не понимает, почему ей балбесы такие достались.
Зато ее соседка свечу на стол ставит, музыку подбирает, стол сервирует. Высокие каблучки снуют по полу, покрытому дешевым паласом, запах духов перебивает общежитский дух. У нее сегодня романтИк – ужин при свечах на двоих в интимной обстановке. Жаль, свеча немножко надломилась, уж столько ее таскали туда-сюда, что не выдержала бедная, но романтическое настроение поддержать еще может.
К Надюше из сороковой гости пришли – Ваня-шофер, Петя-строитель да Коля-электрик. Отличные ребята, руки золотые. А девушке за сорок, а она жива, энергична и неутомима, как новый пропеллер. Живехонько картошку почистила, сальца порезала (из деревни прислали), салатик сварганила, столик накрыла. Только интеллигентка эта мешает, на соседней койке валяется (двенадцатиметровая комната, ведь, на двоих жильцов), кривится, ухмыляется, друзей ее презирает. Петька по ней вздыхает, а Ванька за образованием тянется, с этой занудой спор затеял. Она ему говорит, что свои мысли иметь надо, а он возражает, как-то так, от себя что хочешь придумать можно, он обучается по толковому словарю, слова оттуда с их значением наизусть заучивает.
Трагедия в семьдесят второй. К бабке в гости приехала сестра из Узбекистана с сыном-алкоголиком, да и загостилась. Вот и квартируют втроем в ее комнатенке. За ее счет живут, на диване ее сидят да деньги подворовывают. В шкаф прошлый раз их спрятала, потом все бельишко перетрясла, а денег не обнаружила. Пришлось в мусорный бачок на кухне спрятать, а кухней пользуются человек двадцать. Пожаловаться на этих аспидов некому, и житья от них нет никакого. Выйдет бабка на улицу, растрепанная, удрученная, сядет на скамью общественную, где народ на сходку собирается, выплачет горе свое. А, ведь, не все понимают. Молодежь посмеивается.
Бабки в общежитии – народ интересный. Одна водочку любит. Выпьет, на шкаф залезет, спуститься не может, сидит, кричит, на помощь зовет.
Другая бабка ходила-бродила с задумчиво-печальным лицом. Высокая, худощавая, спокойная, тихая. Бродит себе по этажам, заложив руки за спину. В кухни заглядывает. Бутылки не собирает, мусорные ведра проверяет. Вкусненькое что-то найдет, съест. На свалках любила добро поискать. У нее и комната – полная чаша, добра видимо-невидимо. Когда ее в дом престарелых отправляли, вещи на свалку грузовиком вывозили, санэпидстанцию вызывали, комнату несколько дней на сквозняке выветривали, потом ремонт делали. Потом в ее комнате поселилась милая приятная женщина, тихая, спокойная, юркнет мышкой на кухню, чайник поставит и опять в свою норушку шмыгнет.
На четвертом этаже сегодня гала-представление. Зрители у окон сосредоточились, веселятся, хихикают, яркое действо наблюдают. В ритме рэпа летят из окна вещи – подарки, платья, костюмы и юбки, блузки и водолазки, а также телевизор, магнитофон, кресло мягкое, сервиз чайный, кастрюли, потому что надули и обманули, добротой коварно воспользовались и изменили. В комнате живет молодая разведенная женщина Кристина со своим ребенком. Сочная. Спелая, в самом соку ягодка. Надоело ей на копейки жить, решила она удачу подловить. Завела любовника богатого да старого. Он в ней души не чает. Подарками заваливает. Одевает, обувает, кормит, поит. Коробками продукты таскает. Украшения, шубы дарит. Давно уже с ним встречаются. Надоел ей старый пень, а бросить не может. Выгодно слишком. А дело молодое, душа любви требует, тело радостей. Повстречала она молодого парня да любовь с ним закрутила. Старый про то от завистливых доброжелателей узнал да скандал закатил. Вот и летят из окна его подарки. А Кристина плачет. Жалко. Украшения все забрал, шубу взять хотел, на коленях умоляла оставить, деньги обещала вернуть. Вот такая вот трагикомедия.
А в соседней комнате две сестры живут – одна из них раком болеет, а другая за ней ухаживает. У больной приступ случился, «скорая» приехала, укол делают, а тут шум да переполох.
Все смешалось в доме этом.
В это же самое время на пятом этаже, на лестничной площадке, собрав соседей покурить, обучает не то товарищ, не то господин Плоткин уму-разуму, как жить надо правильно, как бизнес строить, из нищеты выбираться, собственным жильем обзаводиться. Слушают внимательно мужики, поддакивают, соглашаются, не спорят, против верного слова не попрешь, а потом расходятся в недоумении. Кстати сказать, Плоткин из общежития быстро ушел, квартиру купил, со временем огромный дом построил, очень богатым господином стал.
Вот так и бурлит в огромном общем котле жизнь человеческая, кипят страсти, зашкаливают эмоции, рвутся чувства, вспыхивают обиды, душит зависть, мечутся радости – и все это безо всяких прикрас и искажений, естественно и открыто. Хоть и общий он котел-то и крышка одна, только вот жизнь у каждого своя – радости свои, обиды, печали, переживания, идеалы, мечты, занятия, пристрастия, и очень это неправильно, когда она у всех на виду протекает, на всеобщее обозрение выставлена, потому что даже птичка собственное гнездышко вьет, а человеку и подавно собственное укрытие надобно, где он может остаться наедине со своею душой, самим собой и своим одиночеством.
Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, пишите комментарии. Ценю Ваше время, внимание, интерес и благодарю за отзывы.