В России определяется курс обновленного правительства. Хотелось бы предостеречь его от прежних ошибок, имея в виду экономическую философию монетаризма, согласно которой главная задача финансового блока в правительстве – экономить деньги и складывать их в «кубышку», красиво именуемую в настоящее время Фондом национального благосостояния. При этом так называемая социалка рассматривается как бремя государства, замедляющее темпы экономического развития.
Согласно одной из интерпретаций, в свое время Жорж Помпиду утверждал, что есть три способа разориться:
- самый быстрый – карты;
- самый приятный – женщины;
- самый надежный – высокие технологии.
Насчет высоких технологий с Помпиду, разумеется, согласиться нельзя. Зато можно добавить четвертый способ: самый вредный – экономия на человеке!
На взгляд автора, такая политика имела некоторые основания в XIX – начале XX века, т. е. в период экстенсивной индустриализации. Однако в XXI веке она такие основания потеряла. В настоящее время наиболее серьезные экономисты признают: ключом к развитию экономики и модернизации страны становится человеческий потенциал, который способен превращаться в человеческий капитал. А это значит, что экономия на человеке становится прямо вредной не только с социальных и гуманистических позиций, но и с точки зрения развития самой экономики. Попробую доказать это методом «от противного». Вот лишь некоторые тому примеры из отечественной действительности.
- Экономическая стагнация.
На фоне почти всеобщего увлечения политической элиты конспирологией, желания списать все на внешние факторы, Президент страны признал: «Именно отставание – вот главная угроза и вот наш враг»
Действительно, по данным научного руководителя Института народнохозяйственного прогнозирования РАН В.В. Ивантера, в 2008–2013 годах экономический рост в России составил 1,2%, а в последующие четыре года – (- 0,2%).
По другим расчетам, в 2008–2016 годах экономика «росла» в среднем по 0,2% в год, т.е. на 1,7% за девять лет. И это при среднем темпе роста мировой экономики в 3,8%! Иначе говоря, экономический «рост» в России был медленнее, чем в развитых, среднеразвитых и слаборазвитых странах.
В результате, по данным Всемирного банка, по уровню экономического развития страна переместилась из второй группы (или, как сейчас модно говорить, кластера) в третью. Напомню: ко второй группе Всемирный банк относит страны с доходом от 25 до 42 тыс. долларов на человека, а к третьей – от 17 до 25 тыс. долларов. Теперь в третьей группе Россия соседствует с такими государствами, как Румыния, Турция, Чили, Уругвай и даже Экваториальная Гвинея.
Как известно, федеральный бюджет на 2018–2020 годы предусматривает рост на 2,1, 2,2 и 2,3%, соответственно. Этот так называемый рост гарантирует стране дальнейшее нарастание отставания от мировой экономики. Причем, независимые эксперты утверждают, что в реальности он ниже запланированного. Как печально шутят юмористы, темпы роста нашего падения замедлились! В такой ситуации все разговоры о прорыве могут оказаться пропагандой. А самоотравление пропагандой для политиков и управленцев – почти «Новичок»!
Среди главных факторов развития рыночной экономики, к безоговорочным поклонникам которой автор отнести себя не может, – дешевый кредит и платежеспособный спрос. В постсоветской России, за редким исключением, не было первого, а с 2014 года нет и второго. В такой ситуации призывы к бизнесу инвестировать в экономику оказываются гласом вопиющего в пустыне: зачем инвестировать, если некому покупать? И это еще раз доказывает: социальная политика – один из главных факторов экономического роста.
2. Низкая зарплата.
Высокопоставленные экономисты и управленцы в России часто пользуются формулой: мы живем не хуже, чем работаем. Однако эта формула верна лишь отчасти: производительность труда в стране действительно низкая, но большинство россиян живут значительно хуже, чем работают.
Зарплата подавляющей части населения России далеко отстает не только от стран так называемого первого мира, но и от стран с аналогичным уровнем производительности труда.
Правительство и Парламент гордятся тем, что с 1 мая 2018 года приравняли минимальную заработную плату к прожиточному минимуму за второй квартал предыдущего года – 11163 руб. Опустим тот факт, что сам российский прожиточный минимум рассчитан по нормам ООН для развивающихся стран Азии и Африки и, соответственно, недопустимо занижен. Не будем специально останавливаться и на том, что работник, получающий минимальную заработную плату, уплачивает с нее 13-процентный налог и потому прожиточного минимума не получает. Приведем лишь некоторые данные Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) о соотношении минимального размера оплаты труда в России и некоторых государствах «Большой двадцатки» (см. таблицу 1).
Таблица 1. Размер минимальной заработной платы в некоторых странах
Курсы валют – на 03.05.2018
После необыкновенного повышения минимальная зарплата в России в долларовом эквиваленте составляет примерно 176 долларов – втрое больше, чем в Индии, и чуть больше, чем в Бразилии. Однако почти втрое меньше, чем в Китае, и в 2,5 раза меньше, чем в Турции.
Причина очевидна: более высокая степень эксплуатации. Доля зарплаты работника в созданном им продукте в России – 25–30%, а в социальных государствах Европы – 55–60%.
Социальные последствия также очевидны: крайне низкий уровень жизни и, как заметила заместитель Председателя Правительства РФ О.Ю. Голодец, уникальная российская бедность, т. е. бедность работающих.
Менее очевидны экономические последствия, в частности, низкая и медленно растущая производительность труда. Когда бизнес получает дешевую рабочую силу, у него нет стимулов внедрять новейшие технические достижения. А потому дешевая рабочая сила – это неэффективная рабочая сила. И здесь налицо еще один механизм торможения.
3. Низкие пенсии.
Пенсии в России также значительно ниже, чем в странах с аналогичным уровнем производительности труда. Приведу данные о размере средней пенсии в некоторых странах мира в 2018 году, выраженном в долларах США (см. таблицу 2).
Таблица 2. Размер средней пенсии в некоторых странах мира в 2018 году
Самая очевидная причина низких пенсий в России – низкая зарплата. Пенсионный фонд, как известно, формируется путем начислений на заработную плату. Кстати, и коэффициент замещения в России – 33–34% – явно ниже минимального размера в 40%, установленного Конвенцией Международной организации труда № 102.
Социальный результат – все та же бедность.
Экономический результат – все тот же низкий платежеспособный спрос, который тормозит развитие отечественного производства и рост экономики, т.е. выступает как очередной механизм торможения.
4. Отказ от индексации пенсий работающим.
В результате того, что пенсии работающим не индексируются с 2016 года, при прочих равных условиях работающий пенсионер получает примерно на 22,5% меньше, чем неработающий: ему не доплатили 12,7% в 2016, 5,8% – в 2017 и 4% – в 2018 году. Если учесть сложные проценты, пенсия работающего ниже на 24% – почти на четверть.
В рублях среднемесячные потери, например, инвалида первой группы при среднем размере пенсии данной категории граждан, считая от среднего размера пенсии в предыдущем году, выглядят следующим образом:
2016 год – 1766 руб.;
2017 год – 888 руб.;
2018 год – 835 руб.
Итого: 3490 руб.
Не надо было быть актуарием, достаточно здравого смысла, чтобы предсказать последствия: часть пенсионеров ушла с работы, а гораздо большая часть ушла «в тень».
Готовя проект федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «О страховых пенсиях», автор обратился к данным Росстата.
Оказалось, что на 1 января 2016 года в стране было 15 259 000 работающих пенсионеров, а на 1 января 2017 года – 9 883 000, т. е. на 5 376 000 меньше. Умножив разницу на средний размер пенсии в 2016 году, легко рассчитать потери: около 425 млрд руб. при экономии Пенсионного фонда около 300 млрд руб.
В ответ на наш запрос была получена справка из Пенсионного фонда, в которой наши расчеты, основанные на официальных данных Росстата, подвергались критике. По мнению руководства Пенсионного фонда, следует считать количество работающих пенсионеров не на 1 января каждого года, но на 1 октября, когда решается вопрос об индексации пенсий гражданам в следующем году.
Согласно новым данным Росстата, на октябрь 2015 года в стране насчитывалось 3,417 млн работающих пенсионеров, а на октябрь 2017 года – 3,281 млн. Сокращение – менее 140 тысяч за два года. При этом данные на 1 января каждого года, на которых основывалось финансово-экономическое обоснование к нашему законопроекту, с официального сайта Росстата исчезли. Видимо, по известной формуле: если факты не укладываются в концепцию – тем хуже для фактов!
В итоге динамика численности работающих пенсионеров с учетом исчезнувших и появившихся на официальном сайте Росстата данных, выглядит следующим образом (см. таблицу 3).
Таблица 3. Количество работающих пенсионеров
1.10.2015 – 3 417 000;
1.01.2016 – 15 259 000;
1.10.2016 – данные отсутствуют;
1.01.2017 – 9 883 000;
1.10.2017 – 3 281 000.
Процитирую в полном объеме представленную нам справку Пенсионного фонда: «Численность работающих пенсионеров, осуществлявших работу в течение определенного времени, в 2015 году составила 15,3 млн человек. В то же время Федеральный закон от 29 декабря 2015 года № 385-ФЗ «О приостановлении действия отдельных положений законодательных актов Российской Федерации, внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и особенностях увеличения страховой пенсии, фиксированной выплаты к страховой пенсии и социальных пенсий» сузил круг пенсионеров, признающихся работающими, и установил, что индексации не подлежат страховые пенсии получателей, осуществляющих работу по состоянию на 30 сентября, а не в течение года.
В результате численность работающих пенсионеров, пенсии которым не были проиндексированы, с 1 февраля 2016 года составила 9,9 млн человек, что позволило сэкономить средства бюджета ПФР в сумме 51,5 млрд рублей.
В течение 2016 года численность работающих пенсионеров сокращалась, из них более 500 тыс. пенсионеров в целях индексации страховой пенсии оставили работу, а затем возобновили ее.
1 млн. пенсионеров за 2016 год уволились, в результате потери бюджета ПФР от непоступления страховых взносов на обязательное пенсионное страхование за 2016 год составили около 29 млрд рублей.
С 1 февраля 2017 года пенсии не были проиндексированы 9,8 млн пенсионеров, с учетом того, что большинству из них пенсии не индексировались в 2016–2017 годах, экономия средств бюджета ПФР оценивается в сумме 124,9 млрд рублей, а сокращение поступления страховых взносов на обязательное пенсионное страхование – в сумме около 27 млрд рублей.
В 2018 году экономия средств бюджета ПФР от неиндексации пенсии работающим пенсионерам, являющимся получателями страховой пенсии, составит 202,8 млрд рублей».
Очевидно: пенсионеры увольняются с работы перед 1 октября, чтобы получить индексацию пенсий как неработающие, и вновь трудоустраиваются с 1 января следующего года.
Меняя закон, правительство и Государственная Дума пытались обмануть работающих пенсионеров. Однако, похоже, вместе с ними обманули и продолжают обманывать и самих себя.
О социальных последствиях такой пенсионной политики на XVI съезде «Единой России» 21 января 2017 года говорил министр труда и социального развития М.А. Топилин: он прогнозировал снижение жизненного уровня российских пенсионеров в среднесрочной перспективе.
Экономические последствия, помимо снижения платежеспособного спроса, образуют потери:
Пенсионного фонда (24% от фонда оплаты труда);
Фонда социального страхования (2,9%);
Фонда обязательного медицинского страхования (5,1%);
региональных бюджетов в виде поступлений от налога на доходы физических лиц (13% от фонда оплаты труда).
Итого: 45% от фонда оплаты труда пенсионеров, которые после отказа от индексации пенсии либо прекратили трудовые отношения, либо ушли в «тень».
Насколько можно понять из справки Пенсионного фонда, в правительстве никто не считал:
а) в течение какого именно «определенного времени» в среднем за год работают почти 10 млн пенсионеров, которым отказано в индексации пенсии и, следовательно, каковы были бы доходы Пенсионного фонда, если бы они работали постоянно?
б) каковы суммарные потери консолидированного бюджета страны и внебюджетных фондов в результате подобной политики?
При этом очевидно, что эти суммарные потери примерно вдвое превышают то, что теряет собственно Пенсионный фонд.
Слабым утешением в данном случае может служить ответ Д.А. Медведева во время отчета Правительства в Государственной Думе 11 апреля 2018 года на вопрос автора. Цитирую:
«Мы действительно платили или начисляли индексацию работающим пенсионерам. В какой-то момент мы вынуждены были от этого отказаться, … скажем по-честному, только по экономическим причинам, просто потому что у нас не хватало на это денег. … К этому вопросу можно возвращаться, но при этом нужно помнить, что все-таки финансовое положение работающих пенсионеров и неработающих пенсионеров несколько разное. Но, подчеркиваю, этот вопрос не закрыт».
Как видит читатель, Председатель Правительства абсолютно убежден, что отказ от индексации пенсий работающим приводит к экономии, тогда как приведенные выше соображения и расчеты, скорее, показывают обратное.
5. Повышение пенсионного возраста.
Очевидно: действующему составу депутатов Государственной Думы предстоит рассматривать такой законопроект, скорее всего, правительственный. Решение фактически уже принято.
Как заявил во время отчета Правительства РФ в Госдуме Д.А. Медведев, «… при принятии решения о пенсионном возрасте… не должно быть резких, непродуманных и непросчитанных решений, но при этом государство, исполнительная власть должны все-таки ориентироваться на существующие реалии. Такого рода решения… уже назрели, значит, их нужно обсуждать и по ним нужно определяться».
Антисоциальные последствия очевидны: по данным Всемирного банка, Россия – рекордсмен Европы по количеству мужчин, не доживающих до 65 лет – 43% (см. таблицу 4).
Таблица 4. Доля мужчин, не доживающих до 65 лет
Исландия, Швейцария – 10%;
Швеция, Италия, Нидерланды, Мальта, Норвегия – 11%;
Литва – 36%;
Молдавия – 37%;
Украина, Белоруссия – 40%;
Россия – 43%.
Очевидно: с повышением пенсионного возраста мужчин до 65 лет смертность в возрастной когорте 60–65 лет увеличится по нескольким причинам. В их числе:
дополнительные физические нагрузки, связанные с принудительным продолжением работы при ухудшающемся состоянии здоровья;
стрессы, связанные с более высоким уровнем безработицы и др.
Как известно, согласно статье 2 Конституции РФ, «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью». О том, насколько пенсионная политика, приводящая к снижению продолжительности жизни значительной части граждан, соответствует этой норме, у разных юристов могут быть различные мнения. Однако, как представляется автору, основания для обращения в Конституционный суд по этому поводу существуют.
По данным ректора Финансового университета при Правительстве РФ М.А. Эскиндарова, и в настоящее время до официального пенсионного возраста не доживают около 10% женщин и 30% мужчин (55 и 60 лет, соответственно). Напомню недавнюю цитату из Президента России: «Отработал, в «деревянный макинтош» — и поехал, что ли»? Почти для половины мужчин именно так и будет.
Но существуют еще и экономические последствия повышения пенсионного возраста, судя по всему, не просчитанные финансово-экономическим блоком в правительстве, а именно увеличение расходов:
– на пособия по безработице – в связи с очевидным ее увеличением;
– на лечение и выплаты по временной нетрудоспособности (больничным листам) для тех, кто будет продолжать работать – в связи с очевидным россом заболеваемости с возрастом;
– на строительство детских яслей и садов, поскольку молодые пенсионерки, как это происходит в настоящее время, ухаживать за детьми не смогут. И т. д., и т. п.
Но и это еще не все. Повышение пенсионного возраста, помимо большого числа безработных, породит также массу дешевой рабочей силы. Предпринимателям проще будет нанимать ее «за копейки», чем тратиться на техническое перевооружение. И это очередной механизм торможения модернизации.
Обратимся еще раз к главному аргументу сторонников повышения пенсионного возраста в стране, причем в изложении Председателя Правительства РФ в ответ на вопрос автора этих строк. Цитирую:
«… люди в нашей стране меняются, и несмотря на цифры, которые Вы сейчас привели, все-таки невозможно не отметить, что в настоящий момент у нас уже принципиально другая продолжительность жизни.
И если говорить о моменте установления пенсионного возраста, то это произошло в 30–е годы, когда продолжительность жизни в нашей стране была приблизительно… на 30 лет меньше, чем сейчас. Средняя продолжительность жизни в середине 30-х годов была 39–41 год. Ну и можно посчитать, … как это соотносилось с пенсионным возрастом».
Эта аргументация примечательна в трех отношениях.
Во-первых, введение пенсий Советским Союзом в числе первых государств мира было выдающимся достижением нашей страны. Однако думать, что спустя 80 лет соотношение между пенсионным возрастом и средней продолжительностью жизни должно быть таким же, как в 1930-х, мягко говоря, странно. С тех пор социальные стандарты в передовых странах сильно изменились, в т.ч. и под влиянием советского опыта.
Во-вторых, несмотря на рост средней продолжительности жизни в России в последние годы, так называемые сроки дожития, т.е. разница между средней продолжительностью жизни и пенсионным возрастом, при сравнении с социальными государствами Европы и Азии все еще не в нашу пользу (см. таблицу 5).
Таблица 5. Средний возраст дожития в некоторых странах
Наконец, в-третьих, и самое поразительное: как уже отмечалось, экономические последствия повышения пенсионного возраста, о которых речь шла выше, явно остались не просчитанными. Точнее, просчитанными только с одной стороны: соотношение работающих и пенсионеров и дефицит Пенсионного фонда. О системном подходе говорить не приходится. Статистическое понятие демографической нагрузки (т. е. отношения числа граждан трудоспособного возраста к числу граждан нетрудоспособных возрастов), скорее всего, умышленно, подменяется соотношением количества работающих и пенсионеров. Если же считать демографическую нагрузку правильно, легко убедиться: в настоящее время она меньше, чем была в 1970 г. Тогда количество неработающих (включая детей и пенсионеров) составляло примерно 790 человек на одну тысячу работающих, а в настоящее время – 710!
Пенсионный возраст и дискуссия о базовом доходе. В странах, наиболее развитых в экономическом отношении, новый виток технологической революции, связанный с внедрением многофункциональных роботов, породил дискуссию о так называемом базовом доходе, т.е. о возможности для каждого гражданина, независимо от трудового вклада в создание ВВП, получать определенный уровень материального благосостояния.
Понятно, что для России с ее технологическим отставанием эта проблема пока не актуальна. И все же повышать пенсионный возраст, имея в виду перспективу введения базового дохода для каждого гражданина, мягко говоря, странно. Попросту говоря, мы уже опоздали. Пользуясь случаем, позволю себе высказать по проблеме в целом личное суждение, быть может, спорное.
Убежден: прежде чем вводить так называемый базовый доход, следовало бы увеличить численность работников, которые в настоящее время развивают человеческий потенциал на платной основе (педагогов, медицинских работников, работников культуры и социальной защиты), а также оплачивать социальную работу по формированию и развитию человеческого потенциала, которая в традиционном и индустриальном обществах не оплачивалась и рассматривалась как само собой разумеющееся.
Одним из главных направлений последней, безусловно, должна стать работа по уходу и воспитанию детей их родителями, усыновителями и иными законными представителями.
На взгляд автора, преимущества такой системы очевидны.
Во-первых, при современном уровне сознания базовый доход может стимулировать часть трудоспособного населения к отказу от общественно-полезного труда, тогда как оплата части социальной работы в рамках семейных ролей этот труд дополнительно стимулирует.
Во-вторых, уравнение доходов вообще не работающих (в прежней советской терминологии – тунеядцев) с доходами людей, выполняющих социально полезные функции, будет восприниматься массовым сознанием как несправедливость.
В-третьих, опыт СССР и других стран «реального социализма» показал, что чрезмерно высокий для данного состояния общественного сознания уровень социального равенства тормозит экономическое развитие, как тормозит его и чрезмерно высокий уровень социального неравенства, например, в современной России.
Полагаю, на референдуме 5 июня 2016 года швейцарцы приняли правильное решение, отказавшись от базового дохода, не связанного с общественно-полезным трудом работника.
Наконец, в-четвертых и главное, если мы признаем, что именно развитие человеческого потенциала, способного превращаться в человеческий капитал, является ключом к экономическому развитию и модернизации современного общества, работа по развитию этого потенциала, в т. ч. в рамках семейных ролей, должна оплачиваться никак не ниже, чем труд в сфере материального производства. А саму социальную сферу следует рассматривать не как сферу услуг, но как важнейшую составляющую производства – воспроизводство самого человека.
Возвращаясь к проблеме пенсионного возраста, не могу не заметить: мягко говоря, довольно странно заставлять людей работать дольше, чтобы в обозримой перспективе выплачивать базовый доход тем, кто не работает вообще!
6. Экономия на здравоохранении.
Напомню: в рейтинге Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) 1978 года советская медицина заняла 22-е место. В рейтингах ВОЗ 2000 и 2010 годов – 130-е. Надеюсь, в следующем рейтинге ВОЗ 2020 года страна улучшит показатели, но в первую тридцатку не вернется наверняка.
Добавлю: согласно опросу ФОМ, состоянием отечественной медицины озабочены 70% граждан.
Одна из причин – хроническое недофинансирование. В настоящее время на нужды здравоохранения в стране выделяется 4,1% от ВВП при норме, установленной ВОЗ, в 6%. Большинство развитых стран эту норму превышают (см. таблицу 6).
Таблица 6. Расходы на здравоохранение в некоторых странах
Швеция – 10,0%;
Германия – 8,7%;
Чехия – 6,3%;
Молдова – 5,5%;
Эстония – 5,0%;
Россия – 4,1%;
Судан – 3,6%;
Сирия – 3,5%;
Бангладеш – 3,4%.
И хотя, по данным академика В.А. Черешнева, медицина определяет здоровье нации лишь на 10–15%, экономия за ее счет оказывается не только антигуманной, но и разорительной. Так, по экспертным оценкам, увеличение расходов на здравоохранение до положенного минимума в 6% от ВВП позволило бы значительно уменьшить потери от временной нетрудоспособности, включая выплаты по больничным листам, а также от ранней смертности, особенно среди мужчин.
В итоге вырастет фонд оплаты труда, а вместе с ним и отчисления в Пенсионный фонд, причем на столько, что этого может оказаться достаточно для покрытия его триллионного дефицита без повышения пенсионного возраста!
7. Экономия за счет экологии.
Как известно, 2017 год был объявлен в России годом экологии. Окончание этого года ознаменовалось не только практически полным отсутствием результатов, но и массовыми акциями протеста в Подмосковье на почве отравления людей свалочным газом.
Напомню: первые попытки массового раздельного сбора мусора в СССР относятся ко второй половине 1980 годов. Однако уже на рубеже 1990-х они были прекращены. В настоящее время власть вынуждена будет либо их возобновить, либо согласиться с превращением страны в свалку. Это еще один пример того, как так называемая вторая русская революция 1990-х годов двинула страну не вперед, но назад.
Между тем, опыт Швеции показывает, что из переработки мусора можно сделать большой бизнес. Швеция не только перерабатывает практически весь свой мусор, но и закупает его у соседей. Закупала бы и у России, если бы мусор собирался раздельно. Впрочем, за 30 лет, прошедшие со времени окончания советского периода, российские компании при условии стимулирования со стороны государства вполне могли бы делать это сами. Помимо вреда здоровью граждан и подрыва престижа власти, в данном случае мы также имеем механизм торможения: при отсутствии необходимых инвестиций приходится многократно увеличивать расходы на преодоление последствий.
8. Экономия на науке.
В 1990-х годах наука была едва ли не самой пострадавшей областью народного хозяйства. Расходы на нее сократились примерно в 20 раз. Затем некоторое время росли. Однако в ближайшей перспективе планируется новое сокращение.
Согласно федеральным законам о федеральных бюджетах на соответствующие годы, в 2017 году из федерального бюджета на гражданскую науку выделялось 439,4 млрд руб., а на 2019 год запланировано 324,4 млрд руб., т. е. на 115 млрд руб. меньше.
При этом общеизвестно: наука – основа новых технологий, без которых невозможны ни промышленность, ни медицина, ни оборона.
Один из парадоксов современной России состоит в следующем: Президент требует обеспечить новый прорыв в экономике, а правительство вместе с большинством Государственной Думы и тем же Президентом, который подписывает федеральные законы о бюджете, планируют деградацию! В XXI веке в стране, остро нуждающейся в модернизации и обложенной международными санкциями, иначе оценивать сокращение расходов на науку нельзя.
Остановимся лишь на одной составляющей потерь от экономии на науке. Это потери кадровые. По данным экспертов РАН, количество высококвалифицированных работников науки за послесоветское время сократилось в 2,7 раза. При этом в 2013 году за рубеж уехали 20 тыс. таких специалистов, а в 2016 году – 44 тысячи!
Напомню в этой связи известное высказывание Г.О. Грефа на Гайдаровском форуме 15 января 2016 года: «Самый страшный наш экспорт, и самый большой наш экспорт, который надо остановить, — это экспорт мозгов. Мы не считаем, сколько мы экспортируем в год, но это, я боюсь, по объему потерь самое большое количество того, чего мы экспортируем. Экспортируем безвозвратно, к сожалению».
При этом вывоз капитала из России за послесоветские годы, по данным Global Financial Integrity (GFI), за 1994–2012 годы составлял в среднем 70 млрд долларов в год, т.е. более 1,341 трлн долларов. А с учетом предшествующих и последующих лет за весь послесоветский период – не менее двух трлн долларов. Соответственно, по мнению Г.О. Грефа, потери от вывоза капитала человеческого этот показатель превышают. И это лишь часть цены, которую страна платит за стремление правительства сэкономить на человек, включая науку.
9. И, наконец, образование. Начнем со статистики.
По данным Высшей школы экономики, если принять за 100% расходы на образование в 2006 году, в 2012 они составили в реальном исчислении 180%, а в 2015 – 149%, т. е. на 30% меньше (см. таблицу 7).
Таблица 7. Расходы на образование в Российской Федерации в постоянных ценах
В 2016–2017 годах сокращение реальных расходов на образование продолжалось, поскольку их номинальный рост был ниже официальной инфляции. В 2018 ситуация несколько улучшилась. Например, расходы на образование в федеральном бюджете увеличены с 595 до 663,63 млрд руб., т. е. примерно на 11%.
Однако при этом, по заявления министра финансов А.Г. Силуанова, Минфин предполагает, что в 2019–2020 годах дополнительные трансферты бюджетам регионов на исполнение майских указов Президента производиться не будут и субъектам РФ придется самостоятельно решать соответствующие проблемы.
Несмотря на публичные призывы министров образования и науки Д.В. Ливанова и О.Ю. Васильевой остановить ликвидацию сельской школы, процесс продолжается. Статданные доказывают: количество школ в послесоветское время сократилось почти на 28 тысяч, причем почти на 2,5 тысячи – в последние три года. И это результат не отсутствия денег, но «оптимизации», т. е. все ой же экономии на человеке (см. таблицу 8).
Таблица 8. Количество общеобразовательных школ в России
В т.ч. количество сельских школ:
2005/2006 – 40,6 тыс.
2015/2016 – 26,1 тыс.
Растет недовольство педагогов своим статусом. Так, по данным опроса учителей средних школ, проведенного Высшей школой экономики (ВШЭ) и «Левада-центром», доля учителей, которым все нравится в их работе в школе, в 2016/17 учебном году упала до 22% с 42% годом ранее, хотя в предыдущие три года росла. Доля недовольных зарплатой в тот же период увеличилась с 28 до 34%. Однако, по данным аналитического обзора «Мониторинг эффективности школы. Чем привлекательна работа в школе — взгляд учителей», подготовленного Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС), ситуация еще хуже: по итогам 2017 года почти 60% учителей в России не устраивает их заработная плата.
Согласно Распоряжению Правительства РФ от 23 октября 2015 г. № 2145-р «О программе «Содействие созданию в субъектах Российской Федерации (исходя из прогнозируемой потребности) новых мест в общеобразовательных организациях» на 2016 – 2025 годы, на создание новых учебных мест в 2018 году должно было быть выделено 250 млрд руб. Однако Федеральным законом о федеральном бюджете на 2018 и плановый период 2019–2020 годов предусмотрено в 10 раз меньше – 25 млрд. При этом Распоряжение Правительства не отменено и не исправлено.
В экономической теории стало едва ли не общим местом утверждение, что именно образование является ключом к развитию человеческого потенциала в целом и его последующему превращению в человеческий капитал. Соответственно, российские политические лидеры регулярно цитируют высказывание нобелевского лауреата В.В. Леонтьева о том, что расходы на образование в долгосрочной перспективе являются инвестициями, самыми выгодными для государства. Однако на реальной экономической политике это не сказывается.
Как известно, Президент страны поставил задачу обеспечить прорывное развитие России, и, в частности, выйти на среднемировые темпы экономического роста. Убежден: без изменения курса экономической и социальной политики, без прекращения экономии на человеке решение этой задачи будет провалено, а нарастающее отставание поставит под сомнение целостность и будущее государства.
Как минимум, необходимо концептуально поддержать предложения о так называемом бюджетном маневре, который предполагает некоторое увеличение вложений в человеческий потенциал, хотя многие конкретные направления этих вложений являются дискуссионными.
Вспоминая и перефразируя Д.И. Менделеева, берусь утверждать: в XXI веке экономить на человеке – хуже, чем топить ассигнациями!