А потом его поглотил вакуум. Он не видел и не слышал ничего. Марта что- то еще говорила, но он перестал понимать смысл слов. Она спокойно складывала свои вещи, что- то спрашивала и не дождавшись ответа замолкала. Подходила к нему с вопросом всё ли нормально (какая забота, можно подумать), он отворачивался.
Кай даже не помнил как она уехала, вероятно, вызвала такси. Он лежал на кровати лицом вниз и ощущал, как от него отрываются куски, и их место занимают чёрные дыры. Чернота заполняла собой всё вокруг, вытесняла кислород, пыталась выдавить глаза. Всё равно. Сейчас он жалел только об одном, что не он первым приехал к Лешему. В той яме у подъезда должен лежать он вместо Александра. Переломанный, порезанный, что там они с ним сделали. Но это было бы для него лучше, чем сейчас. Невыносимо. Чернота подступала и вот уже не осталось никаких мыслей. И он проваливается куда- то. Открывает глаза - тьма. Как, уже ночь? Какая по счету без нее? Первая? Кай со злости швыряет вазу с цветами в окно. Надо в магазин. Водки, сигарет побольше. Сидит во дворе, смотрит на девушку в венке, в руке которой осталась живая кремовая роза. Невыносимо. Надо домой.
Лежит. Пьёт. Курит. Смотрит в потолок. Иногда в окно. Пьёт. Не легче. Ходит по квартире. Пьёт. Курит. Ложится. Смотрит на потолок. Кружится голова или потолок? Везде видит её. Самые яркие эпизоды. Робкий первый поцелуй... Смех... Как она сонная прижимается к нему... Вот она наклоняется над ним, щекочет волосами и дразнит, не касаясь, в то время, как он сходит с ума...пытается обнять ее, но везде пустота и Кай со всей дури бьёт кулаком в стену, рука в кровь. Он поднимается и снова пьёт.
мальчик Кай улыбается черным ртом, полным острых биты́х стекляшек. по замерзшим синюшным губам – кровь, как алые ручейки. остаются лишь ночь и снег, звезды, спрятанные в кармашек, белый дым над рекою стылой и блестящие ледники.
ходит дьявол в тумане снежном, улыбается криво-косо, говорит – и по бледной коже будто ласковым острием. «я когтями вплетал ей бархат и атласные ленты в косы, я кружил у окошка спальни черным бешеным вороньем. как любил ты ее, мой мальчик, как любил ты ее – ох, боже – даже я замирал от жара исходящего изнутри. что теперь, расскажи мне, Кай – когда мрак прогрызает кожу, когда снег и пустая стужа, когда лед у тебя в груди?»
белым-белым метет и кружит, фальшью звезд зло сверкает небо: сказки стелятся лунной пылью, осыпая изгиб дорог. Кай пытается быть и помнить: запах солнца, тепла и хлеба, яркость радуги, маки в поле, золотистый морской песок. а сейчас только боль и вьюга, бесконечный полет снежинок – ночь и звезды, глухое эхо и обрывочный тихий вой. слово «вечность» сложить из льдинок, разразиться усталым смехом
дьявол ходит и говорит в унисон с черной злой пургой:
«расскажи мне о боли, мальчик, расскажи мне об этой боли: это яркое и дурное, это пули в твоих висках. а зима состоит из пепла, из сверкающей чистой соли, из молитв, что горчат во рту, жгут по контуру языка.»
Кай смеется усталым смехом и идет, а куда – не знает. запорошена снегом-болью загнивает и гаснет быль. этот лед никогда не сходит, этот лед никогда не тает – звезды гаснут и время воет, обращая мальчишку в пыль.
сказки пишут чужою кровью – здесь совсем не в ходу чернила. Кай сдается и горло тут же разрывает горячий вой. дьявол шепчет – у Кая кровь застывает от страха в жилах
а потом только снег
и холод
только звезды над головой.
*
по-отечески улыбаясь, дьявол гладит его макушку: говорит беспрерывно, нежно, проводя по лицу когтем: «я же вижу тебя, мой мальчик – твою полную боли душу, твою память, твои надежды, объедаемые огнем. здесь отныне не будет солнца – ни сойти с ума, ни согреться. посмотри, как красив и ласков бесконечный, манящий мрак.
если хочешь спастись от смерти -
то впусти этот холод в сердце.
а иначе никак, мой мальчик.
а иначе
совсем
никак».( (с) Весенний воин)
