В это апрельское утро я проснулся рано, чем обычно и совсем не от петушиных криков, которые в открытую форточку проникали с прохладным воздухом. Разбудил меня как заводится трактор: за селом начали пахать поле.
Холодной и долгой была зима с морозами и метелями. Похозяйничала она основательно: убрала поленницы дров и стога сена со дворов. И сейчас еще пряталась в лесу да в оврагах, лежала на горах. Но отдохнувшая под снегом земля уже напиталась талыми водами и теперь копила тепло весеннего солнца для будущих восходов семян упавших с кустов и деревьев, высыпанных травами и рассеянных ветром семян, которые человек бросит в спаханную их землю.
И я вышел в свой огород. Стою, смотрю – к плетню прижалась молодая крапива. Меж старых лунок с серыми капустными кочерыжками ярко зеленела травка. Бархатистой зеленой обводкой выделялись старые грядки. Сухой рыжеватой корочкой покрылась подсохшая земля. «Пора копать», - взял я лопату.
За участком, не пошевелив ни одной веточкой, словно стоя спали, досматривали последние сны, высокие стройные вербы. За ними, поблескивая, шумела готовая выйти из берегов река. Оттуда, от сырных лугов и полузатопленных островов поднималось напитавшееся влагой рыхлое серо-голубое облако. Оно заботливо, неторопливо укутало только что взошедшее солнце. Расплывчатая тень легла на участок, и расползалась в стороны. Прохладный ветерок зашелестел листвой верб и побежал по улицам.
