В Красноярском государственном театре оперы и балета имени Дмитрия Хворостовского состоялась заметная премьера оперы Джузеппе Верди "Риголетто".
Эту оперу ставили в нашем театре дважды, но, как говорится, Бог любит троицу. Тем более, в одной из прежних постановок во второстепенной партии придворного Марулло дебютировал когда-то молодой Хворостовский. Это стало формальным поводом посвятить её очередному дню рождения нашего ставшего уже легендарным земляка.
Однако градус творческого напряжения в Красноярском оперном настолько высок, что само по себе это посвящение удалось, потому что претендует на современное и даже в чём-то оригинальное прочтение известного классического произведения. Нынешний "Риголетто" на берегах Енисея оказался, действительно, спектаклем двадцать первого века.
Почему? Потому что при выборе так называемого формата семистейдж, который предусматривает минимализм декораций и в некоторых случаях напоминает концертное исполнение оперы, молодой режиссёр-постановщик Елизавета Корнеева почувствовала, что её творческую фантазию ничего не сдерживает, и она отважилась на эксперимент.
Но фокус заключается в том, что любое настоящее новаторство в театре всегда предусматривает не только отказ от постановочных штампов, но и развитие лучших традиций в искусстве, в том числе и оперном. Что же увидели зрители?
Прежде всего, оркестр был пересажен из оркестровой ямы в центр сцены, а саму яму частично закрыли специальными платформами, что позволило существенно приблизить действие к зрителям. Певцы вместе с хором оказались не просто на авансцене, а даже впереди неё, к тому же пространство оркестровой ямы активно использовалось хором во многих мизансценах, благодаря чему действие буквально выплескивалось по кроваво-красным лестницам в зал, за формальные границы сценической площадки.
Оригинально! Здорово! Но, погодите, что-то такой режиссёрский ход нам напоминает. Во-первых, конечно, античный театр времён Сократа или Еврипида, когда сцена была окружена амфитеатром со всех сторон, что приближало её к зрителям на минимальное расстояние.
Ну а во-вторых, и это самое главное, молодой режиссёр попыталась на современной сцене возродить те принципы театрального пространства, которые пытался реализовать в своём театре (ТИМе) Всеволод Мейерхольд. В тридцатые годы власти разрешили ему построить собственный театр, именно в нём сцена была бы в центре амфитеатра, оркестр находился бы в глубине её и даже актёрские гримёрки имели прямой выход на сцену на глазах у зрителей.
Такой театр уже в тридцатые годы прошлого века мог стать интерактивным, Мейерхольд своим проектом определил развитие театрального дела в мире на весь двадцатый век. Но сам был расстрелян в Москве 2 февраля 1940 года, здание его театра был открыто в том же году, 12 октября, но там уже был и существует до сих пор концертный зал имени Чайковского.
Однако по-настоящему новаторские идеи имеют свойство возрождаться, причём, в самых неожиданных местах. Вот почему театр времён Софокла и Мейерхольда стараниями юной Лизы Корнеевой состоялся именно на берегах Енисея.
Непростой творческий экзамен вполне выдержал при этом музыкальный руководитель и дирижёр постановки Иван Великанов. Молодой маэстро придал нашему оркестру изящество и лёгкость, а также особую игровую точность, которую, как мне кажется, с азартом подхватили и солисты, и хор.
Хормейстеру Дмитрию Ходошу удались очень стильные фоновые партии хора, которые очень гармонично вписывались в основное действие, расцвечивая его ироничными, а порой и трагичными интонациями.
Солисты оказывались, действительно, один на один со зрителем, сопровождение оркестра создавало очень мягкую музыкальную атмосферу, в которой их голоса звучали (купались в музыке!) очень ярко.
Особенно тончайшие лирические нюансы в партии Джильды (дочери Риголетто) удалось передать Инне Сподиной. Очень скоро, когда её голос окрепнет и зазвучит в полную силу, она станет большой звездой красноярской сцены, а может быть и не только её.
Запоминающийся образ ехидного, безжалостного разбойника Спарафучиле удалось создать Владимиру Александровичу, который, как мне кажется, на глазах становится любимцем красноярской публики.
Тенор Валентин Колесников в партии герцога Мантуанского представил беззаботного и бездумного повесы, который даже не подозревает, сколько зла порой приносят его развесёлые песенки и безнравственное поведение, хотя именно этим он и нравится всем вокруг. Это очень противоречиво, зато правдиво, потому что богатые мерзавцы всегда неотразимы.
Сложная задача в новой постановке выпала на долю Заслуженного артиста России Олега Алексеева. Его Риголетто - то заботливый горбун-отец, то безнравственный придворный, к тому же мало похожий на шута.
Это современное прочтение образа намекает на то, что в нашей сегодняшней жизни таких личностей более чем достаточно. Они безжалостны к окружающим, но стараются выстроить идеальные отношение внутри своей семьи. Правда, это получается далеко не всегда, потому что башни из изумрудов и жемчугов не всегда могут устоять на фундаменте всеобщего горя и ненависти.
Исполнить столь известную партию в совершенно новом ключе, когда не шутовской колпак, не горб за плечами уже не могут помочь, - это задача архисложная. Но хочется надеяться, что наш исполнитель уже на полпути к успеху.
И ещё за что мне особенно хочется похвалить наш оперный, - так это за то, что даже в сложнейший для театров период изоляции и пандемических запретов, он не скатился к банальной "веселухе и развлекухе", а занимается серьёзным, глубоким искусством, которое пытается найти непростые ответы на главные вопросы, которые мы задаём сегодня сами себе.
Браво, красноярская опера, браво, "Риголлетто"!
Игорь РАК.
Фото Андрея МИНАЕВА.
Подписывайтесь на канал "Красноярский рабочий", ставьте лайки, если материал понравился, комментируйте публикации! Ещё больше новостей - на сибирском портале www.krasrab.ru . Оформляйте подписку на "КР" в отделениях связи по всей стране или через онлайн-сервис"Почты России".