Доброе утро… Эх, вот и снова ты, реальность!
Я проснулся, потянулся и услышал, как в спине что-то хрустнуло – до затылка пробрал импульс. Нехорошо, ой, нехорошо!
Вот сейчас бы натянуть одеяло, укутаться, свить кокон и не выглядывать оттуда вовсе – переехать в мир грез, всегда теплый, мягкий, приветливый.
Уже устал, хотя только проснулся. Почему? Не знаю, просто куда-то подевалось настроение – нет его и все. Не завезли сегодня.
Но… вставать надо.
Накинул халат, пошел в ванную, умылся. Посмотрел на помятую рожу в зеркале. В квартире холодно до мурашек: батарею с вечера поджал – и вот!
Проковылял на кухню. Стал готовить кофе – согреться хотел. Старенькая машина задребезжала, запыхтела, словно растолкали сонную среди ночи, но выдала напиток. Недогретый немного – ну да ляд с ним.
Выдалось утро, такое вот. Не хочется ничего, вообще не хочется, от слова «совсем». А разве выбирал я его? Утро, настроение это? Депрессия ведь настоящая, ступор. Как быть – и вовсе не знаю…
Вернулся в комнату и встал около окна, прижимая полутеплый бокал к груди. Внешний мир встретил хмурым взглядом: на улице серым-серо, людей почти нет. Грустно.
Тут на развороченную кровать вскочил Семен, пушистый мой безобразник, промяукал чего-то.
«Ну? Животина этакая?..» – угрюмо я посмотрел и отвернулся к окну, в промозглый неприветливый мир.
– Уау, – мяукнул Семен. – Уау! – опять.
А ведь сказать же может, умный, раздражает просто, собака.
– Ну чего тебе, Сем?..
– Уау!.. – промяукал он и выдал, наконец: – А тебе?
Он, туша эта, вскочив прямо на подоконник, стал тереться об локоть и замурлыкал.
Я вздохнул и сделал глоток горького, невкусного кофе. Поморщился:
– Грущу вот… не знаю.
– А зачем?
Я молча пожал плечами:
– Людям надо порой погрустить… И не хочу, а грущу. Ничего не поделаешь, наверное, просто надо…
Кот сел рядом и стал смотреть в окно. В его отражении я вдруг увидел проницательный глубокий взгляд, в котором умещался целый мир. Мир, который мне никогда не познать – его мир, настоящий, мудрый, тщательно выверенный, свободный и счастливый...
– И котам тоже надо… - проговорил он. – Погрустить иногда… Но дело это такое… затягивает.
– Пройдет, – хлебнул я кофе.
– Ага, – зевнул он. – Ну, я, пожалуй, все.
– Как? Нагрустился?
– Да, не вечно же тут с тобой сидеть, с нюней.
– Почему нюней? Ты вот погрустил…
Он перебил:
– А потому. Стоишь тут, себя бедного жалеешь. Погрустил с минуту и все – вперед, к новым делам, удачам, неудачам, жизни, свершениям. Грусть – она как вино. Чуть можно, много – нет.
Я поставил кружку на подоконник:
– Да я вообще-то, человек, посложнее тебя буду.
– Глюки у тебя посложнее, – спрыгнул кот на кровать и сделал несколько переворотов по одеялу, играючи. – Сам-то еще не умаялся от сложности?
Я обернулся:
– Ну, вот тебе хорошо стало. Допустим. А моя грусть не делась никуда. Не весело мне, понимаешь?! Работы куча. Не пишется ничего. Отзывов нет и не будет уже. Сижу тут, в четырех стенах! Ты-то ведь ничего, привыкший.
– Сложный ты – да. Балбес только, – фыркнул Семен. – Не пишется – так пиши! Работы много – работай! Или наплюй уже! Стены тебе давят?! Картину повесь? Нет картины – нарисуй!
– Бредишь… рисовать не умею, – усмехнулся я.
– Пробовал?..
Я пожал плечами.
– То-то, – задрал голову Семен. – Не на выставку чай – для себя.
Я мысленно согласился, виду только не подал, сказав:
– Ну, может, – взял кружку, глотнул еще.
– М-о-ожет, – передразнил кот, потягиваясь. – А ты знаешь, для чего вообще нужна грусть?
– И?
– Чтобы свет зажечь, искру. Это средоточие, затишье перед бурей – вот, что такое грусть. Не твоя – фальшивая, а нормальная, здоровая, душевная. Вот для чего она.
– Сем, ну не задался день, бывает. И погода, видишь, поддакивает.
– Погода у него, – пренебрежительно фыркнул он. – Внешнее мало что значит. Внутри – это важно.
– Но сосуд наполняется снаружи, – вставил я.
– Да ты ж не жбан пустой чтоб тебя наполнять! Зажечь! Зажечь надо. Свет разгорается внутри, от искры, в деянии. И только так.
Я, уязвленный, вздохнул:
– Все у вас у котов…
– По-человечески, – отрезал Семен. – Как и должно быть. Естественно все. В равновесии.
– Ну, пошел я рисовать, – улыбнулся я.
– Как хочешь, – отвернулся Семен. – Еду мне только положи, а там действуй, работай, твори, мечтай. Что хочешь.
– Спасибо, – кивнул я. Схватил бокал и, проходя мимо, потрепал Семена по голове, а он насупился, снизошел до этого моего жеста, позволил, так сказать.
Да, настроение было не очень, паршивое. Но что-то внутри горело, билось, хотело светить. Эта искра хотела деяний, и я не мог позволить пропадать ей зря.
А вот еще одно доброе утро! Приятного прочтения!
Поддержка дает силы творить.
Ждем ваших комментариев, отзывов и предложений!