Приветствую вас, уважаемые читатели!
Ночь всё крепче сжимала в объятиях. Расстилавшийся внизу город потускнел, съежился и пропал вовсе, словно улизнул, как нашкодивший мальчишка — только его и видели, под покровом тьмы, с яблоками из соседского сада...
Звезды заполнили мир, ставший миром звезд.
Молодые люди крепко взялись за руки и из окна дома, расположенного высоко на холме, нырнули сквозь стекло прямиком в бушевавший звездный океан. Они жили в этом мире, слившись с ним душой и телом.
До оцепенения завораживающие гиганты и совсем «крошки», густо-оранжевые и бледно-лимонные, сонные карминовые, ядовито-голубые и ослепительно белые, звезды пульсировали и дышали. Одни безвозвратно гасли – и молодые люди грустили, другие разгорались и неистово, вызывающе пылали – это радовало и согревало.
— Смотри, какое красивое созвездие! Как мы его назовем? — девушка высвободила и вскинула тонкую, бледную в полумраке, руку.
— Пусть будет Знаменосец!
— Пусть будет. А что за знамя он несет? Ишь, как гордо вскинул обе руки — сжимает древко!
— Знамя победы над тюремщиками.
— Выходит, что этот знаменосец – бывший заключенный? – искренне ужаснулась девушка.
Почти невидимое лицо парня исказила призрачная ухмылка.
— Ты что-то имеешь против заключенных?
Девушка не ответила. Она радостно замахала рукой, указывая уже на другое, привлекшее ее внимание скопление далеких звезд:
— А вот это мне тоже очень нравится! Такое изящное, утонченное, щеголеватое...
Из пятна тревожного больничного света за мнимыми молодыми людьми пристально следили удивленные глаза. Их обладатель никак не мог понять то, о чем так пламенно лепетала эта странная парочка. Глаза щурились, и взгляд натужно, сквозь смотровой монитор, пронзал комнату и вываливался наружу, через окно, пытаясь там, среди мутных пятен, распознать нечто знакомое. В смысле – звезды. Но глаза видели лишь отраженный от низких облаков свет ночного города.
«Где они выискивают эти треклятые звезды?» — подумал смотритель, зная наверняка, что на улице пасмурно. – «Психи и есть психи».
Ночной смотритель в Ущербном доме еще раз скосил холодный взгляд на старика и старушку, без умолку балаболивших про какие-то чудные, несуществующие созвездия. Смотритель хотел было распахнуть мембрану, шумно ворваться в палату и прикрикнуть на старичков, мол, а ну, живо по койкам! – но только обреченно махнул рукой, прибавил мощности у вяло горевшей квадролампы и взялся за бокал с недопитым бренди.
Заверещал зуммер, и на мониторе возникло заспанное лицо.
— Приветствую тебя, Марк Ретрим! Через... — лицо исчезло и появилось вновь, - через 10 минут на флаере доставят свежую группу «мечтателей». Категория отстраненности - 2Б-4. Размещай!
— Понял. Я активирую 24-й бокс. Какие симптомы и характеры на этот раз?
— Подборка тех, кто в зрительной структуре облаков и еще... м-м... — человек поскреб щетину на подбородке и пухлым языком облизал губы, — в орнаментах ковров выискивает контуры человеческих лиц...
Пожилой пациент – крохотного роста, с кривыми, мосластыми пальцами и наивными глазами, словно молящими о жалости и сочувствии - окликнул смотрителя:
— Вы ведь считаете меня психом, верно, — прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Голос старика звучал тихо, но ясно и убедительно.
Марк Ретрим окаменел, с протянутой к сенсору рукой и повернутой вполоборота головой. Глубоко посаженные глаза напряжены, взгляд буравит стену. Жесткая линия рта, резко выпирающие скулы. Ежик черных волос, отливающих вороным блеском.
— Вы находитесь в таком учреждении, что думать о Вас нечто иное не логично, — сказал он, опустил руку и нехотя развернулся.
— Может, всё наоборот? – логично?
— Если логично, то псих – я, - жестко ответил Ретрим. – Чего не наблюдается вовсе.
— Вначале меня ведь не хотели сюда забирать, — с надеждой на понимание произнес старик и рассеянно посмотрел на окно, — поставили диагноз с лечением на дому. Чтоб не разлучаться с женой, пришлось симулировать рецидив, осложнения и прочее. Она ведь без меня никуда, пропадет, в наши-то годы. А ей однозначно прописали стационар.
— А-а... а как же все эти ваши звезды и-и...
— Поймите, это всего лишь игра! – пылко заговорил старик. - Полет воображения, мечты, страстное желание в обыденном разглядеть романтику, сказку, ощутить молодость!.. Мы — не чокнутые, – словно обиженное дитя пробурчал старик, - но большинство, попав сюда, действительно становятся таковыми. Нас ведь здесь «лечат», — в слово «лечат» пациент щедро вложил язвительность и сдобрил ее грустью. - Я смог выдержать, а она... — пациент кивнул на пустовавшую койку, — нет. Моя Джинночка... – старик всхлипнул и утер рукавом глаза. - У мечтателей, знаете ли, весьма хрупкие души. Куда нам тягаться с вами, прагматиками. Ваша холодная империя безжалостна. А были времена...
«Эти чертовы слезы». Ретрим почувствовал, что стариковская болтовня начала дурманить ему голову, а за окном Ретрим вроде бы разглядел странные созвездия, которые иезуитски подмигивали ему.
— Ну, уж нет, дудки! — дежурный резко и упрямо тряхнул головой, отгоняя опасное наваждение, затем подбежал к старику, активировал на его ошейнике «строгий смирительный» режим и чуть ли не прыжками бросился вон из палаты...
Спустя неделю, в личный выходной, Ретрим прогуливался по городу.
Закатное солнце золотило контуры небоскребов. Ретрим окинул беглым взглядом небоскребы, и удивительная картина возникла на миг в его сознании: будто бы здания - вовсе не здания, а зубчатые скалы-исполины далекого тропического острова. Ретриму стало не по себе от того, что его мозг так нагло, без спросу, выкинул подобный фортель. Однако Ретриму понравился возникший образ настолько, что он даже устыдился этого. Ретрим испуганно огляделся по сторонам - ему почудилось, что окружающие узнали о его видениях и теперь гневно, обличающе тычут в него пальцами. Но люди безразлично проходили мимо. Ретрим почти успокоился. Почти.
«Надо бы пропустить несколько рюмочек...»
И все-таки Ретриму было страшно от этих дерзких, независимых игрищ его мозга.
«... И надо бы обратиться к психауту».
Когда Ретрим на углу улиц генерала Брока и Ванессы Мэй завернул к бару, небо над головой приобрело цвет густой черненой синевы. На улицах города повсеместно вспыхнуло освещение. Ретрим еще раздумывал, а не пойти ли в проверенное заведение «Старый бампер» - через два квартала - где обычно встречал много знакомых, но все-таки решил заглянуть сюда.
В баре было шумно. И, собственно, весь шум создавала одна единственная компания, свившая плотное кольцо вокруг какого-то рассказчика. Голова рассказчика - высоченного жилистого старика - торчала из центра кружка. Старик, похоже, уже изрядно назюзюкался и рассказывал что-то очень любопытное. Время от времени рассказчик, судя по всему - не курящий, заходился в истеричном кашле, отмахиваясь от клубов густого зеленоватого дыма, которым чадила поголовно вся компания. «Грок-4» – легкий наркотик, разрешенный официально. Он не создает иллюзий, а наоборот под легким кайфом подчеркивает все грани реальности. На сленге его называют «обводка Пинчера».
И кто знает, как действовал наркотический дым на этого явно, с точки зрения большинства людей, ненормального старика.
Ретрим взял стакан с бренди и подошел ближе к дымовой завесе.
- Кто это? – спросил он у загорелого парня, стоявшего с краю.
Прежде чем ответить, парень поиграл мускулатурой, так и распиравшей коротко засученные рукава его клетчатой куртки - казалось, что ткань вот-вот затрещит по швам.
- Ученый-мыслитель. Говорит, что таких, как он, можно по пальцам пересчитать. Два раза в год их выпускают на три-пять дней из специнтерната. Вот результат.
Меж тем послышался очередной шквал россказней. Все захлопали.
Старик вещал густым, хрипловатым баритоном:
- Они сделали мне допинъекцию. Ха! Уж я-то знаю, как обмануть все эти штучки-дрючки! Ведь это я их и изобрел... правда, они наштамповали кучу модификаций... Вот что я вам скажу, парни! Все вы тут дремучие, обделенные! Думаете, вы свободны? Шиш вам! Это я свободен. Свобода, она здесь! – старик щелкнул пальцем по своему черепу.
- Хм, по его манере выражаться совсем не скажешь, что он – ученый, - заметил Ретрим.
- Я знаю! Я знаю много чего! – продолжал свои откровения старик. - Вот что я вам скажу, ребята... да-а... – глаза старика остекленели, голос стал угасать, превращаясь в бормотание, рассказчик явно погружался в воспоминания. - Все началось шестьдесят лет назад...
Старик осекся и, затравленно втянув голову в плечи, уставился на мембрану выхода.
Мембрана жалобно затрещала. В бар, словно стая волков, хищно ворвалась, опрокидывая стулья, бригада Блюстителей...
Народ расступился и начал медленно, с хмурыми лицами, расходиться по сторонам.
На старика нацепили силовые поводок и браслеты, и он покорно поплелся за Блюстителями в направлении распахнутой мембраны.
«Шестьдесят лет назад... Что началось тогда? Что старик хотел этим сказать?»
Бар опустел, время шло к закрытию. Робот-уборщик тщательно обрабатывал пол. Ретрим взглянул на то место, где выступал старик. На полу что-то чернело. Робот как раз подбирался к этому месту. Ретрим вскочил, бросился наперерез роботу и одним махом сгреб с пола черную штучку. Штучка оказалась картой памяти очень старого образца. Ретрим задумчиво повертел ее в руках и бросил в карман комбинезона.
«Шестьдесят лет назад...»
Продолжение рассказа здесь: часть 2 ... часть 3
Всего доброго!
Подписывайтесь на канал и читайте!!!
Ваш