Есть в году день один… ой, нет, и не один, и не день! Есть в году время такое, когда все ведьмы да колдуны, какие есть, собираются и устраивают пир горой. В честь тёмного времени, когда нечисть начинает в каждое окно заглядывать. Да не на Лысой горе собираются, потому как в ту пору очень уж холодно да сыро, а где договорятся, там и празднуют. Три дня да три ночи веселья колдунского ни одна Лысая гора не выдержит, да и у ведьм с колдунами есть потребности всякого рода.
В этом году судили, рядили, да решили, что замок дядьки Коша подойдёт. Старый некромант, конечно, малость покочевряжился, да только уговорили. Закрыл он свои подвалы на семь дверей, а каждую дверь на семь ключей, спрятал ключи за ещё семью замками, а ключи от тех замков положил куда-то, чтобы не забыть, да и позабыл, куда!
Ну и пусть, зато никто до тайных подвалов никто не доберётся – ни опытов некромантских не узрит, ни сокровищ несметных не похитит, ни, само-главное, ни дочерей Коша не сыщет!
Собрались в дому дядьки Коша со всех окрестных сёл да лесов и ведуницы-травницы, и ведьмовки-полуночницы, и колдуньи огнеглазые. И ведьма Увва пришла со своими учеником да ученицею. Наказала им только зелена вина не пить да с ведьмовками в баню не ходить, а так всё разрешила. Кот с ними тоже пришёл, но только чтобы приглядеть за Лукой. Лёг у печки да задремал. Только иногда глаза зелёные открывал, проверял, всё ли в порядке.
Веселились, пели-плясали. Шут Гороховый истинный балаган устроил, с потешками да побасенками, с песнями да сказками, то-то веселья было!
Гуляли два дня да две ночи, пока не устали, третий день уже пировали без плясок и потешек, ленилися, а в конце третьего дня заскрипели ворота, завыли обережницы деревянные на широких плечах крыльца каменного, да вошла в замок Коша богатырь-баба Марфа Моревна.
– По добру ли, по здорову, – нахмурился дядька Кош, – ты в мой дом пришла да гостей моих тревожишь?
– Или нельзя мне с друзьями старыми свидеться, чарку зелена вина пригубить? – нахмурилась и Марфа. – Или нельзя мне в дом, где я хозяйкою несколько лет была, войти? Или не разрешишь ты мне, Кош, бывшей жене своей, с тобою ещё разок увидеться? Не видишь разве, что с миром я пришла, и нет в моих руках меча, а на теле доспехов латных?
– В позапрошлый раз, как ты с миром тут была, так меня убить пыталась, а в прошлый – дочек моих заколдовала, – пуще прежнего нахмурился Кош. – Не быть меж нами миру…
И тут вышел к крыльцу каменному Лука-Плакальщик.
– Подожди, дяденька Кош, – сказал он. – Пусти её, прошу. Горе у неё.
Изумлённо посмотрела на своего заступника Марфа Моревна.
– Горе, – проворчал старый некромант. – Кабы не бессмертный я был, побоялся бы впускать жену свою бывшую в дом. Но видишь, не боюсь. А всё ж могла бы по-человечески объяснить, чем с порога браниться!
– Гордая она, – встал на защиту Марфы Моревны Лука. – Гордость глаза застит, гордость слова горькие подсказывает, гордость и заплакать не даёт.
– Гордость такая штука, – кивнула и Увва. – Впусти её, Кош. Нас тут, ведьм да колдунов, столько, что никому она не навредит, ежели и захочет!
Но Марфа, кажется, никому вредить не желала. Вид у неё был усталый да замёрзший, а не злой да воинственный. Вошла она в замок Коша, села поближе к огню, приняла из рук бывшего мужа чару зелена вина, отогрелась, да и носом, будто девчонка малая, зашмыгала.
– Нет мне ни сна, ни покоя, – пожаловалась, – зла я на тебя была – и зло сотворила. Как теперь от совести своей избавиться, как вину свою избыть, не ведаю! Уж прости ты меня, Кош!..
– Подожди, – сказал ей Лука-Плакальщик, – побереги свои слёзы, Марфа Моревна! Отведи нас, дяденька Кош, в опочивальню к своим дочерям! Думаю, там надо поплакать, погоревать, вдруг поможет?!
Вот тут-то и понял дядька Кош, что слишком хорошо ключи запрятал. Тут он и по лбу себя бил, и карманы свои ощупывал, охлопывал, и по всему замку нежить с поисками пустил – всё без толку! Потерялись семь ключей от семи замков, за которыми ещё семь ключей от других семи замков лежали. Не пробраться теперь к опочивальне потаенной, не увидеть Кошу лиц дочек своих Василисушки, Марьюшки да Настасьюшки вовек.
– Эх, люди-нелюди, – сказал им Шут Гороховый, – вот вечно вы горе своё норовите запереть подальше да спрятать получше. Аж даже Плакальщик помочь вам не может!
– Не насмешничай, – обиделся на него Кош, – пройдоха скомороший.
– Пройдоха-то скомороший, а только и ловкач первостепенный, – ухмыльнулся Гороховый. – А ну, возьми с меня давешнее обещание назад, маленький плакса! Скажи, что могу я ловкость свою проявить, лукавство своё применить, облапошить любого! Могу любой кошель с пояса снять да любой замок отомкнуть!
– Ещё чего, – начала ворчать Лукерья, и тут же за окнами нахмурилось, будто вот-вот снег полетит. – Чтоб мы тут кошельков своих, да монист звонких, да бус многорядных недосчиталися?
– Не нужны мне твои бусы, а только слово меня держит – не могу замков отмыкать, – ответил Шут.
– Беру твоё слово обратно, – вздохнул Лука, – только за-ради дочерей дяденьки Коша да совести Марфы.
И носом зашмыгал – уж близко слёзы у него подкатывали, горе чужое уже в сердце его ворочалось, всплакивало.
Что ж! Отомкнул первые семь замков Шут Гороховый, а там следующие семь ключей в горнице хранились в хрустальном ларце. Смогли все, кто пожелает, пойти за Кошем, а пожелал-то каждый.
– Вот они, мои кровиночки, – сказал старый некромант.
– Уж ты прости меня, – вздохнула Марфа Моревна, на лица девичьи глядя, – и вы простите, девицы, плохая из меня была жена, а мачеха и того хуже!
И заплакала.
А с нею заплакали все гости до единого. И Лука-Плакальщик стоял в головах трёх кроватей и слёзы рукавом утирал. А когда отрыдали-отплакали всё горе-злосчастье, что совершила Марфа Моревна в злобе против мужа постылого, открыли девушки очи ясные. Вздохнули, сели в кроватях и с удивлением на гостей поглядели.
– Батюшка, что случилось? Отчего все плачут-рыдают, будто на похоронах? – спросила младшая дочь Коша, Настасьюшка.
Так всё и было! Вышел из тайной опочивальни Лука, последнюю слезинку рукавом вытер, а Шут Гороховый, оказывается, снаружи стоит, улыбается.
– Так ты, стало быть, и тут не плакал? – спросил его Лука.
– А чего плакать? – пожал плечами Шут. – Радоваться надо! Ещё целую ночь гулять, песни петь, пляски плясать.
Так и закончилась эта история. А другие пока даже и не начинались.
Горе Луковое, начало (1)
Горе Луковое, 2
Горе Луковое, 3
Горе Луковое, 4
Горе Луковое, 5
- Продолжение истории (Лука да Лукерья)