В октябре 2020 года Алексей Козлов празднует 85-летний юбилей. Сердечно присоединяемся к поздравлениям и решили кое-что обнародовать.
Написать об Алексее Козлове просто «знаменитый джазовый музыкант» - значит не сказать практически ничего. Руководителя существующего вот уже 30 лет ансамбля «Арсенал» не зря называют «живой легендой». Еще в глухих 70-х, когда и «Битлз»-то фактически были под запретом, он собрал инструментальный состав и заиграл не просто джаз, не просто рок, а джаз-рок. Колоссальная разница! Это была и есть музыка сложная, глубокая, элитарная. Козлов не побоялся выбрать тогда этот тернистый путь.
Сегодня Алексей Семенович Козлов, композитор, саксофонист, народный артист России, уважаем и любим не только как музыкант, но и как историк современной музыки. На его счету – не одна музыкальная энциклопедия, подробно исследующая истоки, развитие, взаимовлияние различных стилей и направлений рок- и поп-музыки, колоссальный историко-теоретический труд. Поэтому когда мы встретились с Алксеем Семеновичем в его уютном квартире в центре Москвы, тем для бесед было в изобилии.
Вместе с Алексеем Козловым мы углубились в наиболее интересные моменты развития современном музыки и молодежной культуры в 20 веке. Хотя разговор закономерно вышел за рамки отдельно взятого столетия.
- -Алексей Семенович, меняется ли ваше отношение к господствующей официальной культуре? Ведь в свое время вы были по сути диссидентом…
- Моя идеология какая была, такая и осталась. Я в этом смысле устойчивый. Я как был антисоветчиком, так им и остался. Но я никогда не выходил на открытую антисоветчину. Хотя сам тот факт, что мы с «Арсеналом» начали играть арии из рок-оперы «Иисус Христос-суперзвезда», на английском языке, пели хиты «Чикаго», играли музыку, которая никак не вписывалась в культуру ВИА, уже это показательно. А напугали мы тогда власти еще и тем, что появление «Арсенала» в 1973 (?) году было качественно новым скачком вообще в существовании музыкального подполья, поскольку все подпольные рок-группы тогдашние были любительские. Я тщетно пытался найти там для « «Арсенала» музыкантов. И ничего не выходило. Ну, были вот «Цветы», я оттуда приглашал музыкантов, самый талантливый там был Лосев Саша…
- -Не хватало профессионализма?
- - А они нот не знали вообще! Играли все на слух, и поэтому играли простую очень музыку: «Роллинг стоунз», «Битлз», Боба Билана. Все тогда - -«Машина времени», «Аквариум» - это были такие любители. А я был профессионал уже, и дошел до самой сложной музыки в то время. Поэтому когда я набирал студентов консерватории Гнесинского института, мы за месяц сделали сложнейшую программу с певцами хипповыми и начали выступать – вот тут власти просто забеспокоились. Стало понятно: профессионалы взялись за рок. То есть то размахивали каким-то ножичком, а тут появилось в руках такое оружие, меч огромный отточенный… И это сразу напугало, с одной стороны, но и привлекло к нам внимание других людей, которые начали нас поддерживать. В частности, композиторы. Юрий Саульский просто спас нас тогда, на просмотрах различных.
- Мы же официально нигде не существовали. Собирались в ДК «Москворечье». Потом нас оттуда выгнали сразу, потому что вызвали на допросы какие-то непонятные организации под видом ОБХСС (на самом деле это было КГБ). Вызвали руководители этой джазовой студии, вызвали директрису ДК «Москворечье». И они пришли ко мне, говорят: умоляем, уходи, а то нас совсем закроют, погорит все. Я тогда там вел такую джазовую студию неофициальную.
- Я ушел, и мы засели в одном из подвалов общежития какого-то строительного техникума, на краю Москвы. Мы 4 года отсидели в подполье в прямом смысле. Ну там была ситуация инфернальная просто. Мы сидели в подвале, красы бегали. Весной все заливало, мы на сцене ютились, а под нами просто вода.
- И потом в этом подвале нас услышал приехавший в Москву такой авантюрный директор Калининградской областной филармонии. И, послушав, сказал : «Я вас беру». И нас взяли на работу. Но никуда не выпускали за Калининградскую область. Надо было проходить прослушивание здесь, в Москве, в Москонценрте, в министрестве РСФСР. И вот тут собралась комиссия как раз из людей, которые поняли: это надо спасать. И нам разрешили работать. Мы поехали по провинции (в Москве не разрешали еще несколько лет). Причем оттуда сразу же посыпались доносы, ну просто из каждого города в министерство культуры приходили бумаги. А заведующий музыкальным департаментом министерства культуры РСФСР был композитор Клерковский, который нас поддерживал. Он меня вызывал каждый раз, говорил: вот доносы на вас, я их прячу. То есть здесь сработал такой эффект, что качество имело как отрицательный, так и положительный результат – кто-то испугался, а кто-то решил поддержать. И вот таким чудом «Арсенал» выжил.
- -Конечно, о контактах с зарубежными коллегами тогда, наверно, не могло быть и речи?
- Да, но тот период нами заинтересовался американский посол Уолтор Стессол. Мы только-только начали работать, и он подал Демичеву, замминистру культуры, письмо написал о том, что будет 200-летие США (это был 1976 год) и что он хотел бы, чтобы ансамбль «Арсенал» озвучил вот этот праздник в Псасо-хаузе, куда пригласили всех наших официальных представителей – из институтов, министров, там была советская элита партийная. Мы там сыграли свою программу. Вот тут и выяснилось, что у американцев есть тоже бюрократы. Меня официально вызвали на переговоры с культурным атташе Раймондом Бэнсоном, который был тогда при Уолторе Стесселе. Я вошел к нему, он сказа «да, замечательно». Но у него демонстративно играла при этом на проигрывателе музыка Листа.
-Вы думаете, это намеренно?
- Думаю, что да, я в этом увидел знак. То есть он всем видом показал, что американские чиновники джаз не очень-то приветствуют – это музыка черных, плебеев и т.д. Ну, я понял сразу, с кем я имею дело, хотя он замечательный человек, мы хорошо побеседовали. но вот он дал понять определенные вещи. И когда дело дошло до программы, мы решили, что первая часть – это будет история джаза, начиная с госпела, дикстиленда, свинг, би-боп, хард-боп, а во второй части – джаз-рок, фьюжн, и кусочки из оперы «Иисус Христос – суперзвезда». А я им предложил еще такой ход: говорю, давайте мы сделаем два перерыва и три части. Чтобы не сложилось ни у кого впечатления, что «Арсенал» - это лишь жалкие подражатели западной музыки, мы в третьем отделении будет играть свою музыку, наш, советский, джаз-рок. И я подчеркнул, что это для меня принципиально важно. Будут в основном советские чиновники. И они должны услышать, что у нас есть люди, играющие эту музыку не для того чтобы «разрушить советскую культуру», а для того, чтобы ее обогатить. Это был самый главный момент моего спора со всеми этими начальниками. Я говорил: «Вспомните Петра Ильича Чайковского. Его называли «западником», а сейчас он самый что ни наесть русский композитор, самый характерный для Запада». И мы сошлись, что «Арсенал» будет играть свою музыку в третьем отделении. Вот это уже нас обезопасило сильно от нападок, хотя продолжались доносы, запреты.
-Какова была реакция публики на том выступлении и после?
- Реакция была хороша уже тем, что не было после концерта никакой реакции (смеется). Нам разрешили работать. Но до 80 года нам и близко к Москве не давали играть. Мы ездили по провинциям, по крупным городам. Но Москва была закрыта. И только когда была «Олимпиада-80», чиновникам надо было что-то показывать, потому что Москва была пустая. Тогда не приехало масса делегаций в знак протеста из-за Афганистана, объявили бойкот, и здесь была какая-то странная такая пустота. Всех, кого могли, выселили из города, чистка была грандиозная. Меня вызвали в министерство культуры и сказали: «Вот вы будете обслуживать Олимпиаду». Я говорю: «Как так? Нам же не разрешено играть?» - «Ну ничего. Сейчас разрешим». И мы играли в Театре эстрады. Иностранцев привозили на автобусах, они удивлялись: «Как! У вас есть такая музыка?!» Мы поддержали в этом смысле идеологию очень здорово. И после этого нас стали посылать уже на всякие официальные мероприятия. Нас признали. У нас были ставки, нам официально платили, и неплохо. Но был лимит – 13 концертов в месяц. Если мы давали 14-й концерт, то за него вычитали деньги. Не у нас, а у директора филармонии.
А когда Советская власть рухнула, нас тут же уволили из Калининградской филармонии, начался такой бардак в гастрольной жизни, что существовать в этих законах стало невозможно. Не могли наши концерты организовывать в новых условиях.
-Вступили в силу коммерческие законы…
-Да, все разрешили, а залов не осталось вообще концертных, Дворцов культуры. Как и стадионов. Все было забито этими «ласковыми маями», попсой такой ширпотребной. Это где-то аж до 93-го года длилась. А потом все, народ накушался…
А в 1994 году продюсер Юрий Баладарский организовал на НТВ программу «Лучшие из лучших», это первое такое было ток-шоу. И вот мы там играли в каждой программе, причем «живьем». Так мы и возродились в массовом сознании, попав «в телевизор».
- Анализируя вашу историю, можно заметить, что «Арсенал» всегда оставался в области элитарной музыки, даже в середине 80-х, когда интерес к различным формам рок-музыки был большим, когда эта музыка стала рупором целого поколения. А в 70-х вы, наверно вообще себя чувствовали эдакими инопланетянами?
- В 70-е мы были кумирами хиппи. И самой большой для меня наградой было, когда простые люди, не хиппи, после концерта, не молодые даже, подходили и говорили мне: «Спасибо вам! Больше на ВИА мы никогда не пойдем». Мы сворачивали голову целому поколению людей тогда. И, когда проезжали с гастролями по тем же местам, где были ранее, причем все время с новой программой, у нас образовалась своя публика, такой целый пласт в Советском союзе…
- Некий параллельный официальной культуре мир?
-Да, это были «параллельные люди». И до сих пор они нас кормят. Мы приезжаем в эти города, и эта публика приходит, подходит. Вспоминают, приносят пластинки, которые я им подписывал 15 лет назад…. А в 80-е я изменил стиль, резко, и мы стали играть такую хитрую камерную музыку с восточным уклоном, духовые ушли, остался малый состав, ситар появился. И народ, который приходил на концерты и надеялся услышать жесткий джаз-рок, вдруг как-то немножко разочаровывался. Потому что совсем уж музыка стала, какая-то странная, с эзотерикой такой.
-Вас не пугало, что народ этого не поймет, отвернется от вас?
-Пугало. Но я ничего не мог с собой поделать. В то время я купил еще видеомагнитон (а это была редкость большая, за него просто убивали, как позже, кстати, за компьютер). И я с трудом достал клипы первые MTV. А самое главное – школу по брейк-дансу, где звучал хип-хоп. И я так загорелся, подумал: вот пока не сделаю что-то подобное, не успокоюсь. И я тогда набрал молодых ребят. Это совпало с тем, что наше поколение к этому моменту несколько постарело, а появилось поколение совершенно новое, для которых «Арсенал» не значил ровным счетом ничего, они его просто не знали. И тогда я решил сделать так: в первом отделении программы оставить самые сложные пьесы, концептуальные. А во втором отделении сделать театрализованным шоу, с костюмами, в брейк-дансом, с соответствующей музыкой - электро-поп, хип-хоп.
-И все это игралось «живьем»?
-Да. Причем мы играли и делали вот эти все движения из брейк-данса. Я пригласил профессионального пантомимиста, ведущего в нашей стране, из театр Мячкявичуса, и он на основе этих видеошкол научил нас так двигаться, мы пару месяцев тренировались очень усердно перед зеркалом. Потому что сделать «глайд» какой-нибудь, как Майкл Джексон, - надо иметь очень сильные ноги. И мы тренировались как звери. Когда мы начали эту программу в 1984 году показывать, это просто был фурор. Но нас опять решили расформировать, тут же, потому что вновь пошли многочисленные доносы. Мы на Украине первый раз все это показали, а здесь, в Москве, даже и не пытались. А оттуда пошли доносы, причем какие! Что это «фашизм». Тогда ведь если надо было кого-то сразу убить – его сразу обвиняли в фашизме. И так творчество негритянсаикх мальчиков из гетто назвали фашизмом. Вот тогда у нас опять нашлись люди, которые нас прикрыли. И только благодаря этому нас не расформировали. Ведь все время еще шла борьба между двумя чиновничьими ветвями – КПСС и ВЛКСМ. Я на своей шкуре почувствовал, что это совершенно конфронтирующие между собой две линии. Кто пошел по линии ВЛКСМ –никогда уже не попадет ни в какой райком партии. Комсомольцы продвигали дискотеки, какие другие молодежные формы, а в КПСС это запрещали. Это была просто борьба между стариками и молодыми. И я этим пользовался, понял, что на этом можно играть и искал поддержки именно у комсомольских лидеров.
- Кто же вам помогал потом, в период и после «перестройки»?
- Потом, когда кончилась Советская власть, мы оказались на полной свободе. И поняли, что у любой свободы есть отрицательные стороны. Это почувствовал весь советский народ. Тогда пришлось выживать, по-другому…
Беседовал Владимир Преображенский
(продолжение следует)
Подписывайтесь на канал "Бархатное подполье"