ПЕРВЫЙ ДЕНЬ. КАК МЫ ПРИЕХАЛИ В МОСКВУ
В поезде мы очнулись, когда велосипеды и рюкзаки уже лежали на третьей полке, а на столике, появился чай. За окном в темноте мелькали фонари, расщепляясь в роскошную корону. Иринка сидела, прижав руку к груди, Валентина сосредоточенно извлекала из своего баула продукты, у меня на коленях уютно устроился Маркиз, а на сидении напротив нас сидела пожилая женщина, которая тоже еще не отошла от изумления, вызванного нашим вторжением. Меня беспокоила наша экипировка:
-Штормовки взяли?
Иринка кивала головой:
-Взяли.
-Фонарики положили?
Валентина отрывается от окна:
-Вроде, укладывали.
Я хмыкаю:
-В темноте ты боишься.
Она смотрит и улыбается:
-Я точно знаю, что мы забыли.
Я с Иринкой с беспокойством смотрю на нее:
-Говори, не тяни.
-Зеркальце и вазелин для лица.
Иринка закатывается смехом:
-Ой, кошмар, столько собирались, а про зеркальце не вспомнили. А крем сойдет вместо вазелина?
Но потери были. Забыли самое необходимое-ножи. Даже хлеб резать нечем.
Мы уже стали ложиться спать, когда пришла проводница и принесла сумку:
-Ваша?
Валентина изумленно вскинула брови:
-Надежда, это твоя?
-Вроде, да. Моя.
Мне стало жарко от досады. В сумке были деньги, все наши документы и адреса некоторых маминых сестер в Туле. Вот дубинушка. Сунулась внутрь сумки-все цело. Пошла к проводнице говорить спасибо. До меня всегда очевидное поздно доходит.
-Надежда!-хихикнула Иринка,-ты сумку под голову положи, чтобы котик не украл.
Я ворчу и засовываю ее в ящик под койкой. Теперь ее можно достать, если только меня убить.
Все. Уснула так, что утром Валентина не смогла меня разбудить. Девчонки науськали Маркиза, и он своим холодным носом мигом привел меня в чувство.
-Валентина. Собаку выводили?
-Да гуляли, что мы, первоклашки?-Иринка ест пирог и отталкивает ногой Маркиза.
-Он, нахал, затащил меня в какие-то доски, наложил кучку. А когда побежали обратно, мне пришлось прыгать и через доски и через кучку одновременно,- Иринка смотрит, как мы начинаем киснуть со смеху и продолжает,-хорошо, что я балетом занималась, -половинка пирога досталась Маркизу в зубы. Потом встает и в лицах представляет себя и Маркиза. Наша соседка по купе уже не может смеяться и выходит в коридор. Валентина заводит разговор с попутчицей. Она любит эти разговоры, в отличие от меня, у нее полно адресов и приходит масса писем от поклонников. Непонятно, что не дружит ни с одним парнем. Вот и сейчас вижу, как Валентина кивает головой, что-то пишет себе и отрывает листочек женщине. Ну, все, еще один
адрес.
Иринка заваливается на верхнюю полку и начинает травить байки:
-Я сдавала электротехнику раз десять. Такой преподаватель оригинальный попался. Приедешь к нему, он поставит 80 километров. Зачетный лист не берет. Второй раз приедешь, поставит 160 километров. Я спросила ребят, они говорят, надо
наездить 600-800 километров. Тогда я даже готовиться не стала. Так просто ездила. В последний раз считаю, что еще только 720 километров, а он берет мою зачетку и ставит "удик".
Мы смеемся. Иринка воображаемой ручкой чешет за ухом, перелистывает воображаемый блокнот. Умора. Я на каждой остановке выхожу с Маркизом на перрон. Ему надо отлить водичку, но кругом люди и он стесняется, столбов вблизи нет, и Маркиз прыгает на колею и сбрызгивает колесо нашего вагона.
Когда с улицы входишь в помещение, запахи чувствуются сильнее. Поэтому, когда мы входим в вагон, меня начал тревожить подозрительный аромат. Иринка с Валентиной переглядываются. Дело в том, что мы в канистре везем два литра бензина, что строго воспрещается правилами, и один литр едет в заправленном примусе. И теперь ясно, что бензин тихонько улетучивается из канистры.
Я шепчу Валентине:
-Надо канистру спрятать в угольную яму.
Она недоуменно отвечает:
-А где ее найти?
Я оглядываюсь. Квадрат железа лежит у соседнего купе. Я лезу на третью полку, отдаю канистру Валентине, открываю яму, и мы заталкиваем ем кость между чьими-то рюкзаками. Встревожено оглядываемся. В проходе никого. Никто не видит
нашей хитрости. На следующей остановке мы уже специально внимательно принюхиваемся. Пахнет.;
Иринка тихонько шепчет:
-По низу запах идет.
Потом садится на корточки у ямы и снова принюхивается. Тут выходит проводница. Она, видно, уже поняла, в чем дело. Уголь ей нужен все время, и она уже заметила нашу емкость:
-Ваше хозяйство?-спрашивает у Иринки.
Иринка запинается с ответом, и Валентина подходит к проводнице, совсем молоденькой девчонке, вроде нас, и смущенно все объясняет:
-Мы не могли подумать, что будет пахнуть. Канистра надежная...
-Много там?-в ужасе спрашивает проводница.
-Литра два,-успокаивающе машет рукой Иринка.
-Надо переложить. Меня ведь уволят, если учуют, несите в т-тамбур,- заикается девчонка.
Валентина выуживает канистру, идет за проводницей. Та в тамбуре открывает какую-то дверку, за которой множество трубочек, и закрывает нашу проклятую емкость на ключ. Мы облегченно вздхаем. Возвращаемся в купе, как после тяжелой работы, и растягиваемся на полках. Скучно. Нам ночевать еще одну ночь в вагоне, и я не знаю,
чем заняться. Валентина всегда находит собеседника себе по интересу. У нее длинные волосы в тугом узле, на лице сосредоточенность, ни один волосок не выпадает из прически. Иринка же вечно хохочет, жестикулирует, волосы в короткой
стрижке вьются сами и постоянно лезут в глаза. Моя особа на себе взгляд не останавливает, и если бы не седые волосы в двадцать один год, то припомнить меня трудно. Поезд на стыках рельсов без конца заставляет меня слушать музыку:
-Еду- еду- еду-к ней- еду к Любушке- своей...
Так незаметно день перешел в ночь, и рано утром мы стали собираться. Разговоры стихли, все замкнулись с думой о предстоящем. За окном замелькали пригороды Москвы. Из купе высыпали люди, с томлением глядя в окна. Нам не сиделось, не стоялось. Мы не могли достать с полок велосипеды, так как они перегораживали проход, и пришлось, несмотря на наше нетерпение, ждать, пока будет остановка и пройдет весь народ. Втроем мы довольно ловко вынесли свои вещи и сгрудились на перроне. Начало нашего маршрута перед нами.
Следующая страница повести